Книга Голос одиночества - Ян-Филипп Зендкер

Сяо Ху был счастлив и горд, когда ему предложили вступить в партию. Из ста шестидесяти четырех студентов юридического факультета только троих удостоили этой чести. Партия не спортивный клуб, куда записывается всяк кому вздумается. И Сяо Ху не медлил ни секунды, хотя и видел, с какой опаской отнеслись к этому предложению родители. Причины настороженности отца стали ясны ему позже, а тогда Сяо Ху был совсем не настроен до них докапываться.

Он учился. С утра первым приходил в читальный зал библиотеки, а покидал его последним. Он хотел быть лучшим во всем, чтобы составить гордость партии.

Испытательный срок Сяо Ху выдержал без проблем. Церемония вручения партбилета оказалась короткой. Сяо Ху в тот же день обернул заветную красную книжечку в полупрозрачный пластик.

Он получил незначительную должность в муниципалитете Шанхая, куда отбыл спустя шесть месяцев. Там Сяо Ху быстро пошел в гору. Семинары, конференции, курсы повышения квалификации. Иногда за всем этим он видел руку неведомого могущественного покровителя. Сяо Ху успешно постигал учение Мао, Дэна Сяопина и Цзяна Цзэминя о роли коммунистической партии в юриспруденции и СМИ. Ему и в голову не приходило усомниться в его истинности. Для этого политика партии на протяжении последних тридцати лет была слишком успешной. Если с чем Сяо Ху и не был согласен, то это не имело никакого отношения к генеральному курсу.

Он видел, что верхушка чиновничества погрязла в коррупции, но разве партия с этим не боролась? Он наблюдал, как день ото дня увеличивается пропасть между богатыми и бедными, но при чем здесь партия? «Тот, кому в наше время не удалось разбогатеть, должен винить только себя, – полагал его друг невролог Чжоу. – Если у них не получилось сегодня – не получится никогда». После Культурной революции вся страна начинала с нуля, но едва ли не каждый день предоставлял новые шансы. Тот, кто не сумел воспользоваться ни одним, – глупец. В конце концов, у каждого свой выбор.

Сяо Ху пил второй эспрессо. Он думал об Инь‑Инь и терзался сомнениями. Он понимал ее гнев и разочарование во время их последней встречи. Более того, Сяо Ху полностью разделял ее чувства. Что бы там ни написала младшая сестренка в Интернете, кого бы ни обвиняла и чего бы ни требовала, она не заслужила ни тюремного заключения, ни бесконечных допросов, которыми ее сейчас наверняка мучили. Одного вызова в полицию с последующим предостережением было бы вполне достаточно. Устройство системы, в которую она попала, Сяо Ху представлял себе разве по книгам, но и их было достаточно, чтобы понять, как ничтожны ее права в качестве подозреваемой. Ей могут, если очень повезет, разрешить свидание с родственниками или адвокатом, но даже этого порой приходится ждать не один месяц. Ее могут упечь в психиатрическую лечебницу, и любой адвокат будет бессилен. Но в чем виновата его сестра? Инь‑Инь не диссидентка и никогда не критиковала власть. Она совершенно аполитичная молодая девушка, вся вина которой в том, что она слишком любит свою мать и не хочет, чтобы ее односельчане ели отравленную рыбу.

В конце концов, думал Сяо Ху, они должны быть ей благодарны, даже если об этом и нельзя говорить вслух.

Он вернулся в офис, завершил кое‑какие дела и уехал домой раньше обычного.

Утром в начале девятого Сяо Ху позвонили из шанхайского партбюро. Лу Гохуа – высокопоставленный чиновник из кабинета партсекретаря – хотел срочно переговорить с ним. Встреча была назначена на десять утра.

Первым делом Сяо Ху подумал о недавнем обеде с коллегой из Хунаня и его просьбе. Неужели это была ловушка? Иначе о чем Лу Гохуа с ним разговаривать? «По личному вопросу», – объяснила секретарша. К чему тогда такая срочность? Сяо Ху снова вспомнил, как когда‑то тонул в пруду.

И ничего, за что можно было бы уцепиться…

* * *

Кабинет, куда вызвали Сяо Ху, располагался в безликом бетонном здании на Бейджин Си Лу, с китайским флагом на крыше. В дверях так и шныряли молодые партийные кадры в плохо сидевших костюмах. У подъезда, как когда‑то велосипеды, выстроились в ряд десятки автомобилей.

На вахте Сяо Ху спросил номер кабинета Лу Гохуа.

Коридор пятого этажа походил на узкий, плохо освещенный туннель. За закрытыми дверями справа и слева не усматривалось никаких признаков жизни. Разглядев в полумраке номер 555, Сяо Ху остановился, набрал в грудь воздуха, пытаясь сосредоточиться, и замер. Накануне ночью он долго не мог уснуть, представляя себе этот разговор. «По личному вопросу», – предупредил женский голос в телефоне.

Что бы это значило? Уж не поджидает ли его в кабинете Инь‑Инь? Невероятно, но ничего нельзя исключать. Или Лу собирается читать ему нотации, что Сяо Ху плохо следит за младшей сестрой? От одной этой мысли ему стало стыдно. А что, если речь пойдет об отце? В любом случае главное – не терять присутствия духа. И это неплохая возможность вступиться за Инь‑Инь. Он старший брат, чего же ему бояться? И потом, он неплохо обеспечен. Имеет три квартиры и сбережения, которых хватит по крайней мере на несколько лет. В конце концов, он всегда найдет себе работу. И он ничем не заслужил исключения из партии.

Сяо Ху постучался.

– Войдите.

Кабинет оказался довольно просторным и светлым. Никаких следов Инь‑Инь не усматривалось. В уголке для приема посетителей стоял обитый красным бархатом диван и два такого же цвета кресла с белыми полотенцами на подлокотниках. Стену украшала изящная каллиграфия: «Ищи правду в фактах» – афоризм, который одни приписывали Мао, другие – Дэну Сяопину, хотя Сяо Ху как будто припоминал, что нечто подобное читал у Конфуция. В помещении было душно и накурено, судя по всему, кондиционер не работал. Сяо Ху прокашлялся.

Хозяин кабинета сидел в противоположном углу. Сяо Ху не раз видел его на партийных мероприятиях. Это был один из сотрудников секретаря городского партбюро – низенький, неприметный человек с глубокими морщинами на лбу и бурой родинкой на подбородке. На нем были дурацкие очки в круглой оправе, введенные в моду еще Цзяном Цзэминем – тогда такие носил каждый второй партийный чиновник. Но Цзян Цзэминь вот уже пять лет как не у дел.

На письменном столе стоял монитор, два телефона и множество наполовину полных пепельниц. Лу поднял голову, оторвавшись от чтения какой‑то папки.

– У Сяо Ху? – послышался жутковатый вкрадчивый голос.

– Так точно.

Лу показал на один из стульев за письменным столом.

Сяо Ху сел. Чиновник захлопнул папку и некоторое время молча смотрел на посетителя. Сяо Ху никак не мог истолковать этот пристальный взгляд темно‑карих щелочек‑глаз. В нем не было ни неприязни, ни дружелюбия. Только свойственная сильным мира сего холодная самоуверенность с легким налетом любопытства. Чем дольше продолжалось это молчание, тем неуютнее чувствовал себя Сяо Ху.

– Как давно вы состоите в партии? – спросил Лу.

– Десять лет и девять месяцев.

Все правильно – ни одного лишнего слова. Только отвечать на вопросы.