Книга Ученик убийцы - Йон Колфер

Она кое-как втиснулась в дымоход. Места в нем оказалось ровно столько, чтобы с трудом протискиваться, но никак не пожимать плечами.

«Значит, не буду пожимать плечами», – решила агент Савано, и, изогнувшись, исчезла в камине целиком.

Пока Шеви обдирала нос о красный кирпич дымохода, Райли беседовал с любимцем общества, Тайбором Харизмо, в его личном кабинете. Райли, безусловно, был одним из самых восторженных поклонников творчества Харизмо, и Тайбор, разумеется, оказался невероятно доволен этим фактом как начальной точкой развития их отношений.

Они сидели за крайне необычным письменным столом красного дерева в форме стилизованного грифона, с телом льва и выступающей с одной стороны позолоченной орлиной головой. В плоской львиной спине, обитой бледно-оранжевой кожей, были сделаны специальные углубления для бутылочек с чернилами, перьев и промокательной бумаги.

Хоть Райли и довелось ненадолго заглянуть в двадцать первый век, этот стол казался ему самым прекрасным произведением искусства, которое ему когда-либо приходилось видеть.

– Вижу, вы любуетесь моим столом, – заметил Харизмо. Сегодня утром он скрыл свои черные кудри под старомодным напудренным париком, а маску раскрасил в яркие красно-оранжевые тона, придававшие ему несколько демонический облик. Одет он был в шелковый стеганый халат с пышным меховым воротником.

– О да, сэр, – откликнулся Райли. – Более красивой вещи я не видел.

Харизмо с довольным видом постучал пальцами по столешнице.

– Подарок от русского царя. Не поверишь, однажды я приготовил для него особую припарку, чтобы убрать огромную бородавку с его носа. Унизительный для монарха изъян уменьшился на шестьдесят процентов. Александр был очень благодарен.

У Райли отвисла челюсть.

– Так вы еще и целитель?

– О, формально я не имею врачебной квалификации, – сказал Харизмо таким тоном, из которого явственно следовало, что получение «формальной квалификации» – всего лишь зряшная потеря времени для такого человека. – Я владею даром общения с миром духов, который является средоточием всего человеческого опыта и знаний в прошлом, настоящем и будущем. Духи говорят со мной, когда я сплю, нашептывая мне слова, музыку, а также сведения о грядущих событиях. Войнах и стихийных бедствиях, эпидемиях и голоде. О, это страшное бремя.

Харизмо с изнуренным видом прижал ко лбу костяшки пальцев:

– Никто, никто не понимает, какой тяжкий крест я несу.

Райли осмелился ободряюще коснуться локтя своего кумира:

– Шерлок Холмс сказал: «Гений – это бесконечная способность принимать на себя горести этого мира». А вы, сэр, безусловно, величайший из гениев всех времен.

Харизмо улыбнулся с оттенком печали:

– Ах, милый мальчик. Да, возможно, так и есть. И как же приятно, что кто-то признает этот факт. Ты в самом деле очень проницательный молодой человек.

Харизмо аккуратно промокнул кружевным платком под правым глазом.

– Да, проницательный и очень воспитанный. Не сомневаюсь, что ты уже обратил внимание на мои многочисленные маски, но воздержался от любых замечаний, – сказал он, тронув пальцами гладкую поверхность маски, плотно прилегающей к левой стороне его лица. – Эта самая модель происходит из японского театра Но и изображает дьявола.

Он хихикнул.

– Обычно я надеваю ее специально для спиритических сеансов. Немного отдает мелодрамой, я знаю, зато производит сильное впечатление на присутствующих леди. Я знаю, что они говорят обо мне, – продолжил он после паузы, придав своему лицу выражение безмерной усталой грусти, – эти так называемые джентльмены из прессы. Дескать, что Харизмо прячет под маской свои бородавки. Или что Тайбор Харизмо нагнетает вокруг себя таинственность, потому что на самом деле он мошенник. Однако истина в том, что я ношу все эти маски из-за одного ужасного физического недостатка. Это родимое пятно, из-за которого в детстве я натерпелся столько насмешек, что не могу решиться выставить его напоказ. Даже ночью я сплю, прикрывая лицо шелковой вуалью. За что, за что бедному Тайбору выпали все эти мучения? – воззвал он к небесам, стукнув ладонью по столу, но тут же отвлекся: – О, гляди-ка. Чай!

Вошедший в кабинет Барнум, тот самый громадный кучер, оказался также и дворецким. Теперь он был втиснут в ливрею и толкал перед собой тележку, заставленную чайными принадлежностями и пирожными.

– Уж я знаю, до чего вы, юные проказники, охочи до сладостей, – сказал Тайбор, наполняя тарелку для Райли.

– О нет, сэр, – попытался сопротивляться Райли, чей живот до сих пор едва не лопался после чрезмерно обильного завтрака. – Я не привык к такой богатой пище.

– Глупости, – категорично заявил Харизмо. – Ты просто обязан попробовать les macarons[24]. Мой повар – француз, и это его фирменное блюдо. Хотя не скрою, что изобретение некоторых вкусовых усовершенствований является моей личной заслугой. Щедрый дар от духов.

– Ну, может быть, только одно, – сдался Райли, выбирая самое маленькое пирожное.

Харизмо наполнил свою собственную тарелку китайского фарфора и некоторое время увлеченно и сосредоточенно наслаждался угощением, сопровождая каждый глоток довольным урчанием. Наконец он откинулся назад и, поднеся ко рту свой кружевной платок, рыгнул в него с такой силой, что легкая ткань затрепетала.

– Итак, о чем же мы беседовали? Ах да, об испытаниях, выпавших на долю Тайбора… но хватит об этом. Не то ты сочтешь меня ужасным невежей. Мы же здесь для того, чтобы поговорить о тебе. Духи заверили меня, что твоя жизнь была полна удивительных событий. Давай же для начала поговорим о твоих необычных глазах.

Харизмо взялся пальцами за виски.

– Духи сообщают мне, что такое состояние называется анизокория[25] и что оно часто возникает в результате травмы, хотя может и передаваться по наследству.

Тайбор внезапно с исключительным вниманием наклонился вперед, так что стали видны крошки сахара на его губах.

– Можешь вспомнить, мой дорогой мальчик? Можешь вспомнить своих родителей? Была у них анизокория?

Райли хлебнул чая.

– Я точно не помню, сэр. Иногда мне что-то снится, или случается нечто вроде видений… Я был очень мал, когда мои родители умерли. Точнее, были убиты. Человеком по имени Гаррик. И сейчас он гонится и за мной тоже.

Харизмо с испуганным видом прижал платок к губам.

– Quelle horreur[26]! Ты сказал – убиты? Но это же ужасно, совершенно ужасно. Не бойся, мой мальчик, – прибавил он, – здесь ты в полной безопасности.