Книга 1000 сногсшибательных фактов из истории вещей - Лев Шильников

После молитвы о даровании победы и по совершении возлияний корабли снялись с якоря. Сначала они шли в одну линию, а затем до Эгины соревновались между собой в быстроте. Афиняне торопились прибыть в Корфу, где собиралось и остальное войско союзников». Нехило умели писать в V веке до н. э., и что бы ни утверждали современные историки, я готов согласиться с Николаем Александровичем Морозовым (1854–1946), ученым-энциклопедистом, отмотавшим 25 лет в казематах Шлиссельбургской крепости, который прокомментировал этот фрагмент так: «Это не древность, а отправка генуэзского или венецианского флота с крестоносцами, где Афины (в переводе – порт) лишь перепутаны с одним из этих мореходных городов». Оговорюсь на всякий случай: не будучи поклонником альтернативных исторических версий в духе академика А. Т. Фоменко, вынужден признать, положа руку на сердце, что не все спокойно в Датском королевстве. Впрочем, пусть читатель решает сам…

Чуть выше мимоходом упоминалось, что гомеровские «Илиада» и «Одиссея» (далеко не самый объемистый труд Античности), набранные убористым шрифтом, насчитывает в современном русском переводе не менее 700 страниц. «История» Геродота им ничуть не уступит, не говоря уже о фундаментальных трактатах Аристотеля, Фукидида или Полибия. Чтобы читатель мог себе в живых образах представить невообразимую сложность изготовления рукописных книг, обратимся к сравнительно недавнему прошлому – началу книгопечатания на Руси. Создателем так называемого старопечатного стиля был Иван Федоров (ок. 1510–1583), самостоятельно разработавший печатный шрифт на основе московского полуустава и выпустивший в 1564 году роскошно орнаментированный «Апостол». Это издание считается первой русской датированной печатной книгой. И хотя первопечатник получил полный карт-бланш от самого Ивана Грозного, его судьба складывалась куда как непросто. Кипучая деятельность Ивана Федорова встретила ожесточенное сопротивление со стороны части бояр и духовенства. Сегодня трудно сказать, почему мастер не апеллировал к царю. Вероятнее всего, переменчивый Грозный попросту махнул рукой на затейливую заморскую забаву, не видя в ней большого смысла, и с головой погрузился в любимые опричные дела и перипетии Ливонской войны. Так или иначе, но в конце концов типографию Ивана Федорова сожгли, а сам он в 1566 году вместе с помощником Петром Тимофеевичем Мстиславцем был вынужден бежать в Литву. Основатель российского книгопечатания умер во Львове и похоронен в Онуфриевском монастыре.

Причастность православной церкви к этому безобразию почти не вызывает сомнений, поскольку противниками печатного дела в ту пору выступали богатые монастыри, державшие в своих руках монополию на переписывание церковных книг. Это была едва ли не важнейшая статья их дохода, расставаться с которой за здорово живешь они не собирались. Хорошо известно, что на переписывание одного-единственного экземпляра Библии уходило около года (над так называемой Острожской Библией работали несколько мастеров в течение 203 дней). Это был невероятно трудоемкий и кропотливый процесс – ежесуточно переписывалось не более ста строк. Малейшая ошибка, и испорченный лист летел в корзину: все нужно было начинать сначала. Поэтому мастера получали за свою работу огромные по тем временам деньги – до четырех тысяч рублей серебром. Готовый текст стоил безумно дорого. Достаточно сказать, что цена рукописной Библии была вполне сопоставима со стоимостью дворянского поместья вместе с титулом[101]. Понятно, что нарождавшееся книгопечатание удешевляло этот процесс в разы, лишая монастырских монополистов удобного источника шальных денег. Сегодня уже почти никто не сомневается, что за разгромом первой русской типографии стоял высокопоставленный клир богатейших монастырей, видевший в подвижных литерах Ивана Федорова непосредственную угрозу своему экономическому благополучию.

А как выглядели старинные письменные принадлежности? Понятно, что инструмент для нанесения знаков и фактура писчего материала – вещи взаимосвязанные, поэтому тростниковые палочки египтян даже отдаленно не напоминают призматические стержни шумеров. В Двуречье работали с глиной, прижимая к податливой мягкой «странице» треугольную в сечении палочку под определенным углом. При таком способе письма чернила или какой-то иной красящий состав, разумеется, не нужны, а вот как выходили из положения египтяне, царапавшие хрупкой тростинкой отполированный папирусный лист? Все гениальное просто. Для приготовления чернил они смешивали золу сожженных корней все того же универсального папируса с раствором камеди – густым клейким соком акации или вишни, – а чтобы конец тростниковой палочки стал мягче, его просто разжевывали зубами. Античные чернила как две капли воды походили на древнеегипетские: при раскопках Геркуланума – римского города, засыпанного вулканическим пеплом, – археологи нашли глиняную плошку с высохшим осадком на дне. Химический анализ показал, что это не что иное, как самая обыкновенная сажа, разведенная в масле. Видимо, консервативная технология была на мази и не менялась веками – золу, не мудрствуя лукаво, просто-напросто смешивали с любой клейкой основой. И только самостийные китайцы, как всегда, двинулись особым путем: они пользовались густой тушью, которая плохо стекала с пера, и потому рисовали иероглифы мягкой кисточкой.

Со временем рецептура традиционных чернил усложнилась за счет дополнительных ингредиентов, порой весьма экзотических. В. В. Богданов и С. Н. Попова цитируют старинный рецепт: «Взять немного дубовой коры, да ольховой, да ясеневой, сварить их в воде… а потом кинуть кусок железа, подлить поварешку щей покислей да кружку кваса медового». Говорят, что именно такими чернилами писали на Руси в XV веке. Голь на выдумки хитра, и мастера пускались во все тяжкие, отваривая резиновую кожуру зеленых каштанов, оболочку грецких орехов и спелые ягоды бузины. А как вам, читатель, такой рецепт: «Положите меду-патоки с грецкую горошину, а золота листов с пять или шесть». После растирания этой гремучей смеси и бережного удаления избытка меда получался драгоценный состав, пятнавший бумажный лист золотыми буквами. Не иначе рецептуру украли в Константинополе, ибо профессиональные византийские переписчики испокон веков широко использовали по особым случаям золото и серебро, окрашивая при этом пергамент в пурпурный цвет.

Но все эти кустарные технологии «времен очаковских и покоренья Крыма», дорогостоящие и весьма трудоемкие, немедленно сдали в архив, когда вдруг неожиданно выяснилось, что из крохотных орешков-галлов – паразитических наростов на дубовых листьях – можно без труда получать замечательные чернила. Из них выжимали сок, смешивали его с железным купоросом, добавляли немного клея – и готово дело: чернильный дубовый экстракт хорошо держался на пере и легко ложился на бумагу, оставляя по себе красивый блеск. У новых чернил был только один серьезный минус: написанное читалось не сразу, а спустя 10–12 часов, поскольку галловый состав был поначалу водянистым, блеклым и невыразительным и только со временем проступал во всей красе. В ту эпоху уже вовсю писали гусиными перьями (перья воронов, павлинов и некоторых других птиц тоже широко использовались), но эта принадлежность любого грамотного человека не имела ничего общего с той пошлой картинкой, которую нам показывают режиссеры нынешних сериалов. Никакого пышного опахала не было даже в помине, его безжалостно отсекали, и птичье перо приобретало кургузый вид современной авторучки. Чтобы перо легко скользило по бумаге и не брызгало поминутно кляксами, его сначала очищали в раскаленном песке, а потом обрезали под определенным углом и затачивали. Хорошие перья очень высоко ценились, поэтому их нередко дарили. Например, в кабинете Пушкина хранилось собственное перо Гёте в богатом футляре, присланное в подарок великому русскому поэту.