Книга Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

Замечалось даже некоторое ослабление его сил вследствие увода ряда австро-германских дивизий в тыл. Теперь-то мы знаем, что во второй половине августа германское командование задумывало уже новую операцию в сторону Балкан и потому стало перевозить в южную Венгрию часть своих дивизий. Между тем в наших войсках под влиянием мысли об отечественной войне постепенно вырабатывалась дурная деморализующая привычка, как тогда говорили, «выравнивать» фронт. Достаточно было неприятелю толкнуть наши войска назад в одном каком-либо месте, чтобы отступали и соседи во избежание угрозы флангу. С этой легкостью отхода на неатакованных или слабо атакованных участках боролись вначале недостаточно энергично, и зло постепенно пустило более глубокие корни; оно приобрело даже как бы право некоторой законности.

С другой стороны, обратное отобрание каждой пяди отданной врагу земли при современных способах ее закрепления и отсутствия у нас достаточных технических средств должно было столкнуться с крайними трудностями, почти невозможностью.

Обо всех этих обстоятельствах мне неоднократно приходилось докладывать великому князю Верховному главнокомандующему, убеждая его громко произнести свое властное слово для прекращения дальнейшего отхода. Я напоминал великому князю, какое магическое действие произвело его слово в августе 1914 г., когда потребовалось вырвать победу из рук австрийцев. Великий князь терпеливо меня выслушивал, но… молчал. Была ли это потеря веры в войска или же сознание, что он доживает в должности Верховного свои последние дни и потому не должен затруднять работы генерала Алексеева, главнокомандующего Северо-Западным фронтом, приобретавшего все большее влияние на ход дел и, очевидно, шедшего ему на смену, мне осталось неизвестным.

– Ваше Высочество, пока вы у власти, Россия знает только вас одного, и только вы один отвечаете за общий ход войны! – сказал я ему однажды.

– Я подумаю, – коротко ответил мне великий князь, замяв тем дальнейший разговор. Только в последнем слове перед своим отбытием из Ставки, благодаря меня за совместную годовую работу, великий князь добавил:

– Я особенно ценил ваше откровенное слово, высказывавшееся мне во всех случаях!

Я понял, о каком случае он говорил.

Явились, впрочем, и другие обстоятельства, которые сделали неосуществимой остановку русской армии на той линии фронта, о которой я говорил в начале моего настоящего очерка.

Пока наши войска удерживали в своих руках, хотя бы только и частично, территорию Восточной Пруссии, до тех пор было немыслимо распространение неприятельских вооруженных сил в направлениях к среднему и нижнему Неману. Но с отступлением после февральских боев нашей 10-й армии к Неману и Бобру и после окончательного оставления в середине марта мысли о восстановлении прежнего положения правый фланг нашего стратегического фронта оказывался на весу. Германцы получали возможность продвижения не только в направлении на Ковно, но и в обход этого пункта с севера, со стороны Тильзита на Шавли. Значение Риго-Шавельского района, через который возможен был обход наших войск с севера, начало вырисовываться тогда с полной отчетливостью.

Опытный глаз генерала Людендорфа сразу оценил выгоды вторжения германских войск в Россию через Литву и Курляндию. Однако настойчивые атаки русских армий на Карпатах и грозивший нашим противникам развал австро-венгерского фронта отвлекали в то время внимание германского верховного командования в другую сторону. Тем не менее Людендорфу под предлогом демонстрации все же удалось собрать на фронте Юрбург – Мемель несколько кавалерийских и пехотных дивизий, с которыми генерал Лауенштейн – бывший германский военный агент в Петербурге – и произвел в конце апреля вторжение в Литву на Шавли и Либаву.

Уже через несколько дней после начала этой операции германцами были взяты оба упомянутых выше пункта, а затем правый фланг наших войск пришлось отнести в направлении к Виндаве.

Вскоре постепенно усиливавшиеся в Литве и Курляндии германские войска образовали особую Неманскую армию, командование которой было вверено энергичному и деятельному немецкому генералу Отто фон Белову.

С нашей стороны на правом берегу р. Немана немцы встретили сначала лишь слабые отряды, прикрывавшие границу с Германией. Стереотипное выражение в донесениях «в Риго-Шавельском районе без перемен» характеризовало положение в этом крае. Только однажды, в феврале, обычное спокойствие здесь было нарушено пограничным наступлением немцев на Тауроген, в конце концов отбитым, и ответным набегом наших войск на Мемель, выполненным, впрочем, уже в марте. Теперь, под давлением войск генерала Лауенштейна, русские части стали отходить, как уже сказано, на Виндаву и Дубиссу.

С началом этого наступления немцев главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал Алексеев распорядился усилением данного района новыми войсками. Эти войска вошли в состав ближайшей 10-й армии, штаб которой находился, однако, в Гродно, в 200–250 верстах от центра Шавельского района. Оказавшиеся при таком способе управления суетливость и беспланность действий войск Риго-Шавельского района были столь велики, что генерал Алексеев вынужден был даже командировать туда особое лицо разобраться в обстановке.

«С глазу на глаз, – пишет командированный генерал Палицын в своих воспоминаниях, – я попросил начальника штаба 10-й армии хотя бы три дня не посылать старшему начальнику в Шавельском районе никаких приказаний и вообще не вмешиваться в его работу…»

Позднее генералу Алексееву пришлось перевести в этот район генерала Плеве с его штабом. Хотя с этого момента управление войсками было упорядочено и дальнейшее распространение неприятеля приостановлено, но время для вытеснения немцев за Неман было упущено, и неприятель своим присутствием на Виндаве и Дубиссе должен был всегда напоминать об опасности возможного продвижения его дальше, в направлении на Вильно, Двинск и Ригу.

Собственно говоря, уже с этого времени (конец мая и начало июня) настала пора для выделения армии генерала Плеве из ведения Северо-Западного фронта и непосредственного подчинения ее Верховному главнокомандующему. Может быть, тогда и удалось бы более своевременно сформировать особый Северный фронт для прикрытия путей севернее Ковно, на Петроград и Москву. Но образование этой новой группы войск могло идти лишь за счет Западного фронта в связи с эвакуацией им Польши. А так как эту трудную операцию великий князь Николай Николаевич вверил генералу Алексееву, то он и опасался своим вмешательством стеснить свободу его действий.

«Мы должны, – писал я в конце июля после целого ряда словесных докладов, – отказаться от стремления удерживать во что бы то ни стало линию р. Вислы и в своих решениях принимать исключительно требования стратегической обстановки, стремясь при первой возможности усилить и закрепить наше положение в Риго-Шавельском районе, который приобретает первенствующее значение при данных условиях обстановки…»

17 августа русскую армию постиг наконец на ее правом фланге очень тяжелый удар: в результате германского штурма пала крепость Ковно.

Общественное мнение привыкло в течение минувшей войны по опыту Западного фронта к бессилию крепостей и довольно быстрому переходу их в руки неприятеля; поэтому оно не обратило особого внимания на падение названной крепости. Едва ли была даже усмотрена разница в положении и условиях обороны Ковно и Новогеоргиевска, перешедших в руки германцев почти одновременно. На самом деле различие было весьма и весьма существенное. Новогеоргиевск сдался по оставлении нашими полевыми войсками линии р. Вислы и нижнего Нарева, т. е. в условиях, так сказать, «изолированной» обороны. Ковенская же крепость была расположена на линии общего фронта и не была окружена неприятелем, сохранив, таким образом, боевую связь с полевыми войсками, от которых при лучшем управлении должна была бы получить помощь. Помощь эта могла сказаться тем более действительной, что атаковавший ее германский корпус Лицмана едва ли в значительной мере превосходил гарнизон крепости в силах, а его артиллерию никак нельзя было назвать подавляющей. «Ни одна крепость не бралась еще такими скромными средствами», – говорит о штурме Ковно в своих воспоминаниях генерал Людендорф. Даже с падением западных отделов обороны, располагавшихся на левом берегу Немана, Ковенская крепость имела, в сущности, возможность продолжать сопротивление, сомкнувшись укреплениями на правом берегу той же реки!