Книга Хождение по квадрату - Рид Фаррел Коулмен

Прежде чем я успел ответить, подали телятину. Рико начал лениво ковырять вилкой в тарелке, и официант заволновался. Обычно клиенты отсылают обратно блюдо, если оно пережарено или недожарено, но никто пока не отказывался от еды из чисто эстетических соображений. Я порадовался чужому несчастью, но не дал ему броситься с воплями к шеф-повару и попросил завернуть мою порцию с собой. Я не очень хорошо себя чувствую. Сообщение о моем недомогании сильно подбодрило парня. Разобравшись с едой, я заметил, что глаза у Рико расширились и он уставился на кого-то за моей спиной, а потом попытался подняться из-за стола.

— Все в порядке, не вставай, — послышался сзади меня спокойный мужской голос. Сильная рука хлопнула меня по плечу. — А это, должно быть, Мо Прейгер.

Я обернулся и увидел красивого мужика лет пятидесяти, серебристо-седые волосы аккуратно зачесаны назад, живые голубые глаза, хорошо очерченный рот, белые зубы и острый подбородок. На нем был шерстяной темно-серый костюм, темно-бордовый шелковый галстук в крапинку, такой же платок в кармашке и светло-розовая рубашка. Рука, лежавшая на моем плече, когда-то была лапищей работяги, но теперь познакомилась с маникюром. Ногти были отполированы до блеска, как дорогой автомобиль. На безымянном пальце — два кольца: обручальное и ирландское, символ взаимной любви.

Элегантный ирландец отпустил мое плечо и сказал:

— Джо Донохью. Возможно, вы слышали мое имя.

Джо Донохью был легендарной личностью. Коп, удостоенный высших наград, дважды раненный при исполнении служебных обязанностей, он продвигался по служебной лестнице Полицейского управления Нью-Йорка быстрее, чем это удавалось всем остальным в прошлом и настоящем. Уйдя в отставку, он сколотил небольшое состояние в частном секторе, а недавно вновь возник в общественной жизни как главный советник мэра по делам полиции. Прошел слух, что он собирается принять участие в следующих выборах мэра. Совсем недавно его имя мне называл Рико. Поговаривали, что Джо Донохью был той самой «рукой» Фрэнсиса Малоуни в мэрии. Я пожал руку легенде.

— Prego, Alfonso, tre expressos. — Донохью обратился к официанту по имени и протянул ему новенькую двадцатку. — А потом оставьте нас, хорошо?

Альфонсо, поломавшись для вида, взял купюру. Маленький спектакль Донохью с чаевыми для официанта не ускользнул от моего взгляда. Обрати внимание, Прейгер, это серьезно. В конце концов, они всегда берут деньги.

— Итак, — сказал он, после того как официант принес кофе и бутылку анисовки, — кажется, мы вас недооценили. Со мной это редко случается.

— Сейчас мне полагается поцеловать кольцо? — поинтересовался я.

— Ловкий человек и на язык острый. Рико не сказал мне, что вы такой смелый.

— Он не знал. Смелость — она же вроде волшебного напитка из телевизионной рекламы «Просто добавь воды!».

Рико чувствовал себя слишком неуверенно, чтобы смеяться. Донохью коротко хохотнул и снова заговорил серьезно:

— Ну, вы уже продемонстрировали мне свою крутизну, можно теперь поговорить о деле? — Это был риторический вопрос. — Вы разозлились, что вас использовали. Но с этим легко смириться. Больше всего меня впечатлило то, что вы все поняли, но не стали ныть, а повернули ситуацию в свою пользу. От бедного старого Фрэнсиса отделались — но без крови. Я год пытался заставить его отойти от сбора средств. Как вы добились, чтобы этот упрямый…

— Сначала ответьте на один вопрос, хорошо?

Рико смотрел по сторонам и с видом мученика жевал свою верхнюю губу. Боже, Донохью совсем его приручил! Мне захотелось напомнить ему, что он не папа римский, а просто честолюбивый коп.

— Вы заработали это право, — сказал Донохью.

— Я считал, что вы с Малоуни близкие друзья, зачем понадобилось втаптывать его в грязь?

— Мы были близки, — тут же ответил Донохью. — Дружили с начальной школы. Надежный человек Фрэнсис Малоуни и чертова денежная машина. Думаю, каждый человек, получивший должность в округе Датчесс с тех пор, как там стал распоряжаться Малоуни, платил «церковную десятину» партии. Никели и даймы накапливались. И он удивительно проницателен, хоть и неотесан. Знает, как все сделать, на какие чувства давить. Неужели вы верите, что все эти благотворители, которые выбирали Патрика, действовали из сентиментального расположения?

— Но…

Донохью нахмурился:

— Малоуни стал обузой.

— Потому что ненавидит черных, евреев, пуэрториканцев, восточных и…

— Да, мистер Прейгер. Судя по всему, вы тоже вкусили его «обаяния». Он всегда был немножко подонком, но после трагической смерти Фрэнсиса-младшего стал совсем невозможным. До недавнего времени отсутствие манер у Фрэнсиса никого не волновало, главным были деньги, которые он помогал получать. Это источник жизненной силы политической партии. Но времена изменились, и кандидатам требуется поддержка всего населения. Вы не можете себе позволить изолировать целые группы только потому, что вам не нравится, как они одеваются или молятся.

Я поаплодировал.

— Прекрасная речь, на съезде она приведет всех в восторг.

— Спасибо, мне самому нравится. Во всяком случае, Фрэнсис на вещи смотрит иначе. Когда я попросил его уступить место, скажем так, ему не слишком понравилась эта идея. Он предполагал получить вознаграждение в виде должности члена городской комиссии — за годы верной службы.

— Воображаю, как он был хладнокровен! — Я вложил в эту фразу весь доступный мне сарказм.

— Не надо быть слишком грубым, — попросил Донохью. — Я не отдаривался золотыми часами и не указывал ему на дверь. Фрэнсису предлагали всевозможные варианты, чтобы он красиво ушел, но ничего не вышло. Он сам меня вынудил.

— Вам повезло, что Патрик исчез. Это дало вам прекрасный шанс испортить карьеру старому другу. Интересно, как же вы поступаете с врагами?

— Не будьте наивным, мистер Прейгер. Политика есть политика. Это как хоккей, только клюшки пострашнее, больше крови и нет судей. Всегда используешь удобный случай, если он подворачивается. Фрэнсису правила игры известны. Кому, как не ему, знать: всегда есть опасность, что прошлое тебя догонит.

Я хлопнул в ладоши, изображая восхищение.

— Теперь я понимаю: вы хотите избавиться от Малоуни, пока он не навредил вам — в политическом отношении. Он не желал уходить красиво, поэтому вам приходится уничтожить его карьеру, использовав былые промахи. Но как вы можете привести в действие механизм, не спалив и себя? Ответ прост: использовать мальчика на побегушках, кого-нибудь, кто не выведет на вас.

Обычно репортеры — лучший канал для утечки информации, они за хороший материал душу продадут. Журналюги берегут свои анонимные источники, так что через них можно что угодно впарить общественности. Но на этот раз вы не хотели рисковать: достаточно было одному честолюбивому репортеру нарушить слово, и на вашей политической карьере можно было бы ставить крест. Герой-коп, миллионер и известный политик — добыча покрупнее, чем какой-то продажный политический приживал, крышующий преступников в некоторых районах штата. Подумаешь, засунул гомосексуалисту в задницу револьвер лет двадцать назад! Тот факт, что вы знали и закрывали на это глаза, пока он исправно пополнял партийную кассу, — вот что нужно прессе. Малоуни был бы сноской, вы — основным текстом. Вот поэтому, когда Патрик исчез, вы ухватились за эту возможность, обратились к Рико, и он начал обрабатывать Малоуни, чтобы задействовать меня. Потом вы нашли кого-то еще, возможно еще одного мальчика на побегушках, которого никак нельзя связать с вами, и поручили ему шепнуть на ухо Конраду Биману, что в этом деле о пропавшем студенте есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Я проявил интерес к карьере Малоуни в Нью-Йоркском полицейском управлении, и его личное дело чудесным образом попало ко мне в руки. Биман нашел меня. Я передал дело Биману. Биман разузнает что-нибудь еще, и Малоуни — конченый человек. Партийные заправилы делают вид, что ничего не знают, и выражают осуждение. Пусть Малоуни кричит, что вы всегда все о нем знали, — он ничего не может доказать. Вы умываете руки.