Книга Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. Том II. 1802-1812 - Альфред Мэхэн

Уже четыре испанских корабля были взяты британцами, и кроме того, на громадном «Сантиссима Тринидад» была сбита фок– или бизань-мачта; некоторые говорили даже, что и он спустил флаг. Подветренный неприятельский отряд приближался, и многие корабли из наветренного еще оставались неповрежденными. Джервис поэтому около четырех часов пополудни построил свой флот в линию на правом галсе, расположив ее между неприятелем и взятыми призами. Так окончилось сражение. Полагали, что дальнейшее преследование флота, так отчаянно разбитого, увеличило бы триумф британцев, но Джервис был не таким человеком, чтобы рисковать уже надежно обеспеченным серьезным успехом для дальнейших сомнительных приобретений. Существенная для Великобритании победа была завоевана; ничтожество испанского флота было разоблачено, и он не мог более считаться фактором в политическом положении. По мнению автора настоящего труда, Джервис был прав, не подвергая этого великого и несомненного результата дня Св. Валентина тем случайностям, шансы на которые не могут быть исключены из военных операций.

Из многочисленных наград, пожалованных правительством за описанную битву, упомянем о следующих: адмирал был возведен в пэры в звании графа Сент-Винсентского, а Нельсон получил выдающееся тогда звание кавалера ордена Бани. 20 февраля он был произведен в контр-адмиралы. Командиры судов получили медали, а старший лейтенант с каждого корабля был произведен в следующий чин.

Джервис верно заметил, что Великобритании нужна была тогда существенная победа, и никогда последняя не была так своевременна в смысле политических последствий, как Сент-Винсентская. Глубокий мрак господствовал во всей стране, и во всех частях горизонта сгустились уже темные, тучи, когда 3 марта курьер с депешами прибыл в Адмиралтейство. С тех пор как Бонапарт овладел долиной реки Адижа и отрезал Мантую, австрийцы уже три раза пытались выбить его из занятых им позиций превосходными силами и освободить город, и все три раза они были отбиты с тяжелым уроном. Недавно были получены известия, что Мантуя капитулировала, обеспечив Бонапарту свободу к наступательным действиям и дальнейшему движению вперед, чем он скоро и воспользовался. Британский флот вынужден был покинуть Корсику и Средиземное море. Мирные переговоры, начатые с республикой, окончились тем, что британскому послу было решительно приказано оставить Францию в сорок восемь часов. Хотя правительство и не ожидало благоприятного исхода упомянутых переговоров, тем не менее факт этот произвел на население удручающее впечатление. Консоли[33]упали до 51, т. е. ниже самого плохого курса их в дни Американской войны за независимость. Французская экспедиция против Ирландии, правда, не удалась, но в ее поражении флот Канала принимал такое малое участие, что страна должна была приписать его прямому вмешательству Божественного провидения, а не сил своего флота, что она предпочла бы. Это испытанное оружие национальной обороны казалось парализованным во всех частях. Наконец среди многих еще более угнетавших народ обстоятельств 26 февраля Английским Банком по распоряжению правительства были остановлены платежи звонкой монетой. Огромные субсидии, уплачивавшиеся континентальным государствам и требования металлических денег для удовлетворения нужд флота во всех частях света были главными причинами оскудения, о близости которого директора банка часто предупреждали правительство в течение двух лет. К этим причинам обеднения правительственных касс присоединилась в то время еще одна, правда, временная по своему характеру и возникшая в значительной мере от потери доверия в боевую силу отечественного флота, а именно – опасность вторжения французов. Народ начал требовать звонкую монету и припрятывать ее на черный день. Таково было положение дел, когда посланный Джервисом командир одного из кораблей его выехал из Фальмута, где он высадился с доставившего его туда фрегата, в Лондон, держа пока втайне свои добрые вести. Упомянутый фрегат пошел затем в Плимут с вице-королем Корсики, возвращавшимся со своей свитой из утраченного Англией владения. Когда они прибыли в этот город 5 марта, то туда уже дошла весть о прекращении кассовых платежей, и когда они сообщили о великом подвиге отечественного флота у мыса Сент-Винсента, то народ сначала отказывался верить, что счастье опять повернулось к Англии лицом. Все ждали услышать о соединении французского флота с испанским и об угрожавшем будто бы вторжении неприятеля. Так велика была финансовая паника, что пятнадцать гиней, требовавшихся для оплаты расходов на путешествие Эллиота в Лондон, с трудом были собраны между правительственными чиновниками.

Поворот в настроении правительства был очень велик, о чем свидетельствовала и щедрая раздача наград. Испанский флот до тех пор был пугалом – хотя и призрачным, но все-таки очень большим. Теперь же завеса, скрывавшая его гнилость, была сорвана, и в то же самое время перед нацией, боявшейся, что у нее нет хороших флотоводцев, ярко обрисовались величественные и блестящие фигуры Джервиса и Нельсона. Тщетно старалась оппозиция, действуя в чисто мятежном духе, отвратить взоры граждан от блестящих подвигов воинов на несостоятельность, обнаруженную правительством, которое противопоставило пятнадцать своих кораблей двадцати семи кораблям противника. Думающие люди понимали, что администрация не могла нести ответственность ни за возвращение в Англию перед рождественскими праздниками эскадры Манна, никем на это не уполномоченного, ни за необыкновенное стечение несчастных случайностей, вследствие которых пять или даже более кораблей Средиземноморского флота были в короткое время выведены из строя. Они видели также, что никакое популярное правительство не решилось бы заместить корабли Манна до тех пор, пока не решена была положенная тогда на весы судьба Ирландии. Но большая часть людей, стоявших в оппозиции, не давала себе труда думать. Для них было достаточно, что пятнадцать британских кораблей врезались во флот из двадцати семи неприятельских, овладели четырьмя сильнейшими из них, увели их и нанесли серьезные поражения остальным; с них было довольно узнать, что команда 74-пушечного британского корабля, предводительствуемая человеком, которого до тех пор еще мало кто знал из людей, не принадлежавших к личному составу флота, взяла в рукопашном бою сначала 80-пу-шечный испанский корабль, а затем другой – 112-пушечный. С такими людьми во главе флота и с Питтом у кормила правления они благодарили Бога и набрались мужества. Философствование часто бесполезно; но все-таки нельзя не сказать, что трудно представить себе, как перенесла бы Великобритания угрожавший ей тогда кризис народных мятежей, в апогее своих других затруднений, если бы она не освобождена была от страха перед испанским флотом и если бы ей не дана была надежда на лучших начальников морских сил. Основательность этой надежды подтвердилась фактами. Сент-Винсентской битвой начался ряд побед и подвигов, которые повергли в незаслуженное забвение великие деяния, совершенные флотом в предшествовавшие годы.

После упомянутой сейчас битвы испанский флот ушел в Кадис, а Джервис возвратился в Лиссабон для приведения в порядок своих кораблей. 31 марта, получив подкрепления, он вышел из Лиссабона с эскадрой в двадцать один линейный корабль и крейсировал в течение шести недель близ Кадиса, где стояли двадцать шесть испанских кораблей того же класса. Затем эскадра его заняла позиции на якоре для долгой блокады этого города и оставалась там, с небольшим перерывом, два года – до мая 1799 года, когда успешный выход из Бреста адмирала Брюи заставил ее снять блокаду, чем испанцам была дана возможность выйти из Кадиса. Эта утомительная стоянка настороже перед неприятельским портом небогата событиями, интересными в военном отношении. Однако бремя тревог и забот адмирала утяжелялось еще тем мятежным настроением среди корабельных команд, которое господствовало в течение всего рассматриваемого периода и восторжествовало временно во флотах Канала и Северного моря, но было подавлено Джервисом, благодаря его неослабной бдительности, на которую немногие, кроме него, были способны. Это брожение, неоднократно вспыхивавшее и каждый раз гасившееся его неутомимой энергией, постоянно возобновлялось свежими кораблями, присылавшимися из Англии, под командой офицеров, уступавших в выдержке командирам кораблей его эскадры и укомплектованными матросами, еще не познавшими на своем опыте той непреклонной воли, которую они старались сломить. Наказания следовали за наказаниями, но ни разу не упало мужество старого адмирала и ни разу не была поколеблена его решимость. Матросу и офицеру одинаково дано было почувствовать, что пока его флаг развевался, его власть должна была господствовать. При такой поддержке офицеры оказывались чуждыми той слабости, которая слишком часто проявлялась ими в отечественных портах. Вероятно также, что сильное ядро поддержки существовало и среди самих команд, сражавшихся под Сент-Винсентом, благодаря чувствам их восторженного уважения к своему флагману, Нельсону, Колингвуду, Трубриджу, Сомарецу и другим, которые там отличились.