Книга Как я был телевизионным камикадзе - Леонид Кравченко

9 августа во время обеда в ленинградской гостинице «Смольнинская» меня нашел по телефону из Фороса Михаил Горбачев. Поздоровавшись, он спросил:

– Что ты, Леонид, скрылся в Ленинграде?

Я рассказал ему о своей миссии, и тогда он попросил:

– Возвращайся срочно в Москву и завтра же позвони мне по правительственной связи. По городскому телефону говорить не могу.

На следующий день уже из своего кабинета я связался по спецсвязи с Горбачевым. Он сказал:

– В Москве да и в стране неспокойно. Ты это сам знаешь. Все свои надежды я связываю с подписанием ново-огаревского договора. Если не получится, страна развалится. День подписания – 20 августа. Время подписания – с 12 до 16 часов. Продумай, Леонид, сценарий прямой трансляции этой торжественной церемонии. Вернусь в Москву – будь готов доложить.

У меня был встречный вопрос к Горбачеву. Дело в том, что утром из Алма-Аты позвонили телевизионщики и от имени Назарбаева попросили организовать телевизионный мост Красная площадь – Алма-Ата. Речь шла о том, что 12 августа в столицу Казахстана съезжаются лидеры союзных республик, хорошо бы посвятить этому событию телемост с показом выступлений фольклорных ансамблей на Красной площади. Я спросил своих казахстанских коллег:

– Эта встреча лидеров имеет межреспубликанский характер или она пройдет с участием Горбачева? Ведь он же на отдыхе в Форосе…

В ответ услышал:

– О присутствии Михаила Сергеевича нам ничего не известно.

В телефонном разговоре с Горбачевым я пересказал, что знаю о встрече в Алма-Ате. Поинтересовался:

– Михаил Сергеевич, вы-то поедете в Алма-Ату? Если да, тогда я возьмусь за организацию.

Горбачев возмутился:

– Надо же, за моей спиной о чем-то сговариваются. Нет, я это дело поломаю… – Он редко ругался матом, но на этот раз выругался.

Мне в который раз стало ясно: дворцовые интриги продолжаются. В ходе ново-огаревских переговоров лидеры России, Украины, Белоруссии и Казахстана уже вели тайные консультации без ведома президента СССР. И вот продолжение следует? Нет, новая встреча не состоялась. Видимо, Горбачев решительно вмешался.

Но Борис Ельцин свою поездку в Алма-Ату не отменил. Он только перенес ее сроки и побывал в гостях у Назарбаева в самый канун путча. 18 августа после хлебосольных встреч Ельцина «погрузили» в самолет, и он вернулся в Москву. На московской даче Ельцина застолье затянулось до ночи, так что его пробуждение утром после сообщения по телевидению и радио о ГКЧП оказалось вдвойне тяжелым. Тем не менее, по свидетельству осведомленных источников, Ельцин и его окружение около семи утра на машинах примчались в Белый дом и, к своему удивлению, обнаружили, что все телефоны работают и никто не пытается их арестовать.

Разговор с Горбачевым обернулся для меня срывом важной поездки в Англию, где с 17 по 20 августа проводилась встреча журналистов Восток – Запад. С нашей стороны вместе со мной в ней должны были участвовать популярные тележурналисты Познер, Молчанов, Невзоров, а также Старовойтова. Но куда же ехать, если велено готовить такую важную телетрансляцию?! Пришлось отказаться, однако еще в субботу, 17 августа, я дал пространное интервью известному английскому журналисту. Он пообещал показать это телеинтервью на форуме в Эдинбурге на большом экране в зале заседаний в качестве моего официального выступления. Что, кстати, и было сделано.

А накануне, в пятницу, я имел разговор с руководителем аппарата президента СССР Валерием Болдиным. Мы с ним определились относительно телевизионного показа торжественной процедуры подписания Союзного договора, намеченной на 20-е число. Партитура торжественной церемонии предусматривала вступительное слово президента СССР, а затем в ходе подписания договора предполагались выступления лидеров шести союзных республик, которые первыми ставили свои подписи под документом. Все остальное время отводилось процедуре подписания документа. Все это монотонное действие смотреть в течение четырех часов было бы невыносимо. Поэтому я внес такое предложение: мы передаем речи основных действующих лиц, в том числе и заключительное слово Горбачева, а в моменты подписания договора выходим из зала на показ документальных фильмов, фрагментов музыкальных программ тех республик, руководители которых в этот момент ставят свои подписи. Хотелось создать образ Союза, показать, что мы остаемся в единой семье народов с идеей сохранения единого экономического, культурного и духовного пространства.

Болдин согласился с моими доводами и сказал, что 19 августа Горбачев прилетит в Москву и вечером в его кабинете мы окончательно согласуем телевизионный сценарий. На том и порешили. Но, как показали дальнейшие события, в жизни уже писался другой сценарий. Утром в субботу Болдин в составе группы руководителей страны улетел в Форос для переговоров с Горбачевым.

Об этой драматической встрече много сказано-пересказано. Я убежден в одном: близкие сподвижники президента улетели к нему для согласования одного из проектов введения чрезвычайного положения. Надо было заручиться его поддержкой, хотя бы устной.

Какие основания так считать? Ну, во-первых, об этом свидетельствуют в своих признаниях сами высокопоставленные визитеры в Форос. Им можно поверить хотя бы по той причине, что еще весной 1991 года Горбачев поручил Павлову, Пуго, Крючкову, Янаеву и Язову готовить предложения по введению чрезвычайного положения. Чем это было вызвано? Тем, что Россия, по существу, объявила банкротом Советский Союз: отказ платить в федеральный бюджет основную часть российских налоговых сборов, признание верховенства Конституции РСФСР и российских законов над федеральными, бойкот любых постановлений союзного правительства, если они касаются России, и т. и. Вся обстановка в СССР стала неуправляемой. Есть президент, есть премьер, есть союзное правительство, но их никто уже не слушается. Прибалтика и другие республики готовы покинуть СССР. Вот потому загнанный в угол Горбачев и дал поручение относительно введения чрезвычайного положения.

Признаться, я только позднее узнал, что было разработано четыре варианта введения чрезвычайного положения. Когда с ними познакомили Горбачева, он сказал: «Хорошо. Пусть пока полежат». И документы, которые готовились заранее, должны были снова всплыть в Форосе.

До сих пор с содроганием вспоминаю ночь с 18 на 19 августа 1991 года. Сотрудники КГБ вывезли меня с государственной дачи в Жуковке и доставили на Старую площадь к зданию ЦК КПСС. Но прежде был телефонный звонок примерно в час ночи. Звонил секретарь ЦК Манаенков.

– Леонид Петрович, – сказал он, – нам срочно надо встретиться. Дело крайне важное.

Я попробовал поартачиться, мол, нельзя ли подождать до утра?

– Нет, – твердо возразил Манаенков, – когда вы приедете к нам, поймете, что дело не терпит отлагательств.

…В кабинете Манаенкова был еще первый секретарь Московского горкома партии Прокофьев. Без особых предисловий мне был показан для ознакомления документ, точнее, его проект, которым объявлялось о создании ГКЧП. В порядке комментария было сказано, что готовится введение чрезвычайного положения. Но пока не ясно, то ли в стране, то ли в Москве и Ленинграде. Манаенков разъяснил, что основные документы еще в работе и их надо будет забрать после четырех утра у Олега Шенина, который замещал Горбачева на посту генсека.