Книга Мистер Селфридж - Линди Вудхед

В число тех, кто мог позволить себе проигрыши, входили хан Ага, майор Джек Коутс, герцог Вестминстерский, семейство Ротшильдов, бельгийский финансист Жак Уитток, Маршалл Филд III, миллионер, разбогатевший на алмазных шахтах в Кимберли, Солли Джоэл, король Испании Альфонсо, короли Швеции и Дании, индийские махараджи и их многочисленные жены, автомобильный магнат Андре Ситроен, производитель коньяка Джеймс Хеннесси, канадский табачный магнат сэр Мортимер Дэвис и другие богачи, сколотившие состояние на войне. Слетались к столам и миллионеры из Чили, Аргентины и Америки, а вот российская знать, обедневшая после революции, могла позволить себе играть, только если счета за них оплачивал богатый любовник. Когда Коко Шанель положила конец роману с великим князем Дмитрием Павловичем, перебивавшимся продажей шампанского, она передала его другой богатой подружке со словами: «Забирай. Содержание этих великих князей обходится слишком дорого». Дмитрий между тем познакомил Коко с Эрнестом Бо, который создал для нее «Шанель № 5», так что свое содержание он окупил сполна.

Каждый сезон начиналась массовая миграция игроков в их излюбленную среду. Летом это был Довиль, Ле-Туке или Биарриц, зимой – Монте-Карло, Канны и иногда Ницца. Казино во Франции работали под управлением Эжена Корнуше, который сколотил состояние на ресторане «Максим» в Париже, и его протеже и в конечном счете преемника Франсуа Андре. Сама эта концепция зародилась в их головах – курортные отели-люкс с роскошным казино на берегу моря, вычурной шоу-программой и ужином из шести блюд с фуа-гра и икрой. Они хитроумно пригласили в бары и казино женщин и на протяжении более трех десятилетий смотрели, как люди проигрывают. Ибо такова истина: игроки всегда проигрывают. А вот мсье Корнуше и мсье Андре не могли проиграть. Хотя в их времена монополия на рулетку принадлежала Монте-Карло, французские казино предлагали баккара и девятку – а банком баккара управляли не сами казино, а греческий синдикат с бесстрашным Николасом Зографосом во главе, который платил казино за право контролировать карты. Когда Зографос умер в 1953 году, он оставил после себя пять миллионов фунтов – каждый цент был выигран в баккара. Когда в 1947 году умер Гарри Гордон Селфридж, он оставил всего десять тысяч фунтов, пустив по ветру состояние, которое некоторые оценивали в три миллиона фунтов.

Николас Зографос изменил облик азартных игр XX века, когда в 1922 году он сел за стол баккара в Довиле и тихо сказал: «Tout va». Для тех, кто играл против него, выше были в прямом смысле только звезды. Вместе с коллегами он собрал пул в пятьдесят миллионов тогдашних франков (на сегодня – шестнадцать миллионов фунтов) – для начала более чем достаточно. Хотя на протяжении следующих нескольких лет и случались беспокойные мгновения, когда богатейшие из богачей весьма яростно играли против синдиката, они сохраняли и спокойствие, и в конечном счете деньги. Однажды Зографоса спросили, как ему это удается. Он ответил: «Это подобно морфию».

Для сестер Долли азартные игры действительно были наркотиком, на который они, как подростки, подсели в Америке. Там за ними ухаживал легендарный «папочка» Алмазный Джим Брейди, который водил их в закрытое казино «Кэнфилд» в Саратоге на севере штата Нью-Йорк и на Кони-Айленд. К середине 1920-х, успев бросить по одному мужу, они без всяких сложностей курсировали между Парижем, Нью-Йорком и французскими игорными курортами, где регулярно выступали в кабаре. Закончив на сцене, близняшки, известные также как «сестрички Кураж» и как «золотоискательницы», продолжали выступление за игорными столами.

Вкусы у девушек были дорогие. Когда им везло, они покупали драгоценности, но больше всего они любили подарки – и довели до совершенства искусство их получать. Судя по всему, одним из их излюбленных трюков было снять с себя все драгоценности, передать их какой-нибудь подруге и сидеть за столом с отчаянным видом. Когда богатый князь, махараджа или банкир спрашивал, что их так расстроило, они говорили, что «проиграли все до последнего браслета». Неспроста у каждого значимого ювелира был свой магазин на игорных курортах. Утерев крокодиловы слезы, Долли могли спокойно дожидаться к утру доставки от различных воздыхателей. Они не вкладывали деньги разумно, как их подруга актриса Перл Уайт, которая на пенсии приобрела недвижимость и открыла бар в Париже и отель с казино в Биаррице, где она мудро обходила стороной игорные столы. Не любили Долли и сорить деньгами, как их современница французская актриса Мод Лоти, поджигавшая сигареты тысячефранковыми купюрами и каждый день, чтобы расслабиться, стрелявшая холостыми у себя в ванной. Однако девушки постоянно зарабатывали, выигрывали, тратили и проигрывали целые состояния. Как следствие, им всегда был нужен богатый компаньон.

Когда Дженни и Рози познакомились с Селфриджем, он был не так уж богат. Он жил как лорд и сорил деньгами направо и налево, но все это напоказ. Так что когда у него появилась возможность заработать большие деньги – и, судя по всему, без малейшего риска для его любимого магазина, – он ухватился за нее обеими руками. В начале 1926 года идею создать траст Гордона Селфриджа ему подкинул Джеймс «Джимми» Уайт, человек, который сколотил состояние на недвижимости (в числе прочих сделок он приобрел и вскоре продал стадион Уэмбли после выставки Британской империи), продвижении боксеров и спекуляциях на рынке акций. Уайт был грубоватым и прямолинейным выходцем из графства Ланкашир – бывшим каменщиком с сильным акцентом, вульгарной речью и дурным нравом. И все же спокойного и воспитанного Гарри Селфриджа, для которого самыми экспрессивными выражениями были «О небеса!» и «Не сойти мне с этого места», этот человек каким-то образом увлек. Они с Уайтом были шапочно знакомы уже несколько лет – познакомились они в кафе «Рояль», где смотрели боксерский поединок в Национальном спортивном клубе. Их пути снова и снова пересекались в ночных клубах, таких как «Кит-Кэт» и «Серебряная тапочка», и в театре «Дэйли», популярном театре музыкальных комедий, который недавно приобрел Уайт для своего внушительного «развлекательного» портфеля. Одним из величайших увлечений Джимми Уайта, помимо зарабатывания денег, были скаковые лошади, которых он держал в роскошных конюшнях Фоксхилл в графстве Суррей.

У Уайта был друг, чья семья владела двумя универмагами в Лондоне – «Джон Барнс» в квартале Финчли и «Джон Бразерс» в Холлоуэй. Семье отчаянно не хватало наличных, они ссорились между собой и хотели выйти из бизнеса. «Чартерхаузский инвестиционный трастовый фонд» Уайта выступил посредником в сделке, в результате которой оба магазина стали частью принадлежавшей «Селфриджес» группе «Провинциальные магазины». Из этого и разросся масштабный план Уайта, как обогатить друга и самому сорвать солидный куш. Сектор розничной торговли был в чести у банкиров Сити. Многие ведущие универмаги Лондона опубликовали данные о хорошей прибыли – «Харродс», «Бейкерс», «Д. Х. Эванс», «Диккенс и Джонс» и «Либерти» заявили о рекордной годовой выручке. Нелегкие времена выдались только у «Уайтлиз». В 1925 году прибыль «Селфриджес» до вычета налогов составила пятьсот тысяч фунтов. Селфридж, неизменно опирающийся на статистику, мог сказать журналистам, что в магазине совершалось до двухсот тысяч сделок в день, что было получено максимальное количество наличных за всю историю существования магазина и что складские запасы полностью обновились рекордное количество раз.