Книга Клеопатра - Фаина Гримберг

Неизвестный автор:

«Когда вспыхнула Александрийская война, Цезарь вызвал с Родоса, из Сирии и Киликии весь флот, потребовал стрелков с Крита, конницу от набатейского царя Малха и приказал отовсюду доставлять метательные машины, присылать хлеб и подвозить подкрепления [...]»

Она всё ещё прокисала в лагере, в своей палатке. Цезарь сказал ей, что следует провести совещание; сказал, что её присутствие весьма и весьма желательно... Это самое «совещание» проходило в его палатке. Понятно, что не в её! Не проводить же совещание о военных действиях, не проводить же такое совещание в палатке, заменяющей женские дворцовые покои!.. Она увидела Максима и даже обрадовалась. Он улыбнулся ей уклончивой улыбкой. А она ведь улыбнулась ему искренне, но теперь сжала губы, стыдясь этой своей искренней улыбки. Цезарь учтиво попросил её, чтобы она приказала своему интенданту (а она ещё не знала, что Максим — её интендант!) выдать ему, то есть Цезарю, такое-то число талантов:

— ...царица, расходы огромные! В Александрии триста тысяч свободного населения. Арсиноя и твой брат призывают к народной войне. А в моём распоряжении всего лишь три тысячи двести легионеров и восемьсот всадников!..

Конечно, они всё это нарочно затеяли, чтобы ещё раз, ещё один раз унизить её!.. Она посмотрела на Максима. Он-то за что, зачем унижает её?! Чтобы подчинить? Да, унижают для того, чтобы подчинить...

— Да... да... — повторил Максим, достаточно учтиво, но всё равно как-то уклончиво, будто смазанно как-то...

— Выдай деньги, — сказала она Максиму. А сама сгорала от стыда, потому что они нарочно, нарочно! Они спокойно могли обо всём договориться без неё. Она сидела на кожаной подушке, смотрела на них, слабо подкатывала в горло тошнота. Вдруг она осознала одну чрезвычайно ясную мысль: они издеваются над ней и стремятся подчинить её себе, потому что она ведь нужна им! И она поднялась и вышла из палатки, не сказав им ни слова. Пусть договариваются без неё...

Она пришла к себе и улеглась, натянула одеяло до подбородка. Отпустила на свободу мысли. Мысли тотчас разбежались, оставив где-то в памяти пустую площадь. Потом на этой площади смутно возникли очертания сада и Дидаскалиона. Она и другие девочки выбежали вприпрыжку из ворот. Солнце кинулось в яркие золотые цепочки, браслеты, серьги; позолотило гладкие нежные щёки, тонкие шейки... Смуглые лица засияли улыбками яркими белыми... Никто не любил её. Может быть, Максим любил её, но она не могла бы любить его, и слишком уж он думал о какой-то своей жизни... Почему никто не любил её так, как любил Веронику Деметрий? Почему она не была такой, как Вероника?.. А потом, через много лет, какой-нибудь Плутарх напишет снова о её красоте, которую «нельзя было назвать несравненной или непременно пленяющей любого, кто видел её. Однако, общаясь с ней, невозможно было противиться её очарованию; очаровывали и облик её, и искусство в речах, и пленительное обхождение...» А сколько унижений, Исида Увенчанная! Сколько унижений приходится терпеть, когда им не нужно твоё пленительное обхождение, и твоё очарование, и твоё искусство в речах! И ничего им не нужно! Им нужна какая-то их жизнь; каждому — своя. А кто ты для них? Ступенька, встав на которую, они хотят шагнуть дальше. Кому интересно, больно ли этой ступеньке? Ступенькам больно не бывает! И попробуй сделать больно их ступням, если они обуты в такие крепкие воинские сапоги!..

Неизвестный автор:

«[...] Между тем со дня на день расширялись шанцевые укрепления; все сколько-нибудь ненадёжные части города снабжались «черепахами» и подвижными навесами («мускулами»). Через отверстия в домах пробивали тараном другие ближайшие дома и на том пространстве, которое очищалось после обвала или захватывалось вооружённой силой, постепенно выдвигали вперёд шанцы. Надо сказать, что в пожарном отношении Александрия достаточно безопасна, так как при постройке домов там не применяют ни деревянных перекрытий, ни вообще дерева: они имеют каменные стены и своды и бетонированную или сделанную из каменных плиток крышу. Главной целью Цезаря было отрезать шанцевыми укреплениями и валом от остальной Александрии ту часть города, которую очень суживало находившееся на южной стороне озеро. Так как город разделяется на две части, то Цезарь стремился к тому, чтобы, во-первых, военные действия были подчинены одному плану и единому командованию, далее, чтобы можно было помогать тем, которых будут теснить, и посылать им подкрепления из другой части города; но особенно важно было для него запастись водой и фуражом. Последнего у него отчасти было мало, а отчасти совсем не было, а между тем озеро могло доставлять и то и другое в изобилии.

Но и александрийцы действовали без промедления и задержек. Они послали уполномоченных и вербовщиков для набора во все стороны, куда только распространяется область и царство египетское, свезли в город большое количество оружия и метательных машин и сосредоточили в нём бесчисленное множество вооружённых людей, равным образом в городе были заведены очень большие оружейные мастерские. Кроме того, были вооружены взрослые рабы; ежедневное пропитание и жалованье давали им их господа — те, которые были побогаче. Расставив повсюду эту массу, александрийцы охраняли, таким образом, укрепления даже в отдалённых частях города, а свободные от другой службы когорты из старых солдат они держали в людных кварталах, чтобы иметь возможность посылать на помощь против неприятеля свежие силы всюду, где шёл бой. Все улицы и закоулки были перегорожены валом (он был сделан из квадратных камней и имел в высоту не менее сорока футов), а нижние части города были укреплены высокими башнями в десять этажей. Кроме того, были построены другие подвижные башни во столько же этажей. Их двигали на колёсах канатами и лошадьми по прямым улицам всюду, где было нужно [...]»

Маргарита заметила, что её палатка тщательно охраняется. Собственно, трудно было бы не заметить! Хармиана косилась на Ирас и явно не хотела оставлять её наедине с Маргаритой. Приходилось бранить Хармиану и гнать прочь; на это уходили силы, и ещё силы уходили на это чувство раздражения, досады. А сил отчего-то было мало... Ирас рассказывала новости, доходившие из города. Рассказала, что в Александрии стены домов исписаны словами обращения к народу, составленного царевной Арсиноей. Это обращение распространяется и на папирусных листках. Такой лист Ирас раздобыла и принесла Маргарите:

«...римляне мало-помалу привыкают к мысли о захвате нашего государства. Авл Габиний уже считал Египет римской вотчиной, уже спасался в Египте Помпей. Смерть Помпея нисколько не помешала Цезарю остаться здесь же, в Египте! И если мы не прогоним Цезаря, наше царство будет обращено в римскую провинцию!..»

Маргарита спрашивала о Таяле, но о нём не было известий. Зато пришло известие о смерти Акилы. Возможно, он слишком рано раскрыл перед армией свои планы захвата верховной власти. Дошли вести о том, что он был убит подосланными по приказу Арсинои убийцами. Армия перешла в руки Иантиса и Ганимеда, они каким-то образом сумели увеличить жалованье солдатам. Не было также никаких известий и о самом младшем брате, и о матери братьев, Татиде, и о её родичах...