Книга За право летать - Ирина Андронати

– Значит, ты хочешь сдаться, – как бы не слыша её, сказал Петр. – Значит, ты такая. После всего… после пацанов сгоревших… Ты сама-то кто? Слухачка щипаная, придонный персонал. Тебе-то все одно ничего не грозило…

– Не заводись, – сказал Антон. – Она ничего такого не сказала.

– Нет, сказала. Сказала, что хочет сдаться.

– Не сказала.

– Сказала, я сам слышал.

– Ничего ты не слышал. Уймись. А ты, – повернулся он к Юльке, – тоже думай. Откуда ты можешь знать, что они хотели, чего не хотели? Телепатка, что ли?

– Немножко, – соврала Юлька. – Я знаю, когда говорят правду.

– Ну и?..

– Барс мне именно так и сказал: козырнуть. И я поняла, что это правда.

– Врешь, – беззлобно сказал Антон. – Вот я точно знаю, когда врут. Меня ещё весной начали раскачивать. И сказали, что потом сильнее раскачают. Почему мы этого Барса и заподозрили…

– Откуда у вас детонаторы?

– Со складу, вестимо, – хмыкнул, Иван. – Откуда ещё детонаторы берутся?

– Мы их давно скребанули, – пояснил Антон. – Рыбу глушить хотели. А видишь – для настоящего дела понадобились… Барс – предатель. – Он резко изменил тон, глаза его сузились. – Он хочет сдаться. Их несколько таких. Хотят остаться на Земле.

– А… остальные?

– Ну… если Империя захватит Землю… Чего им тут делать? Коров пасти? Будут биться до последнего, а потом – взорвут все к чертовой матери.

– Взорвут нас… и смотаются… Так, по-вашему?

– А зачем нам жить? – тихо спросил Петр. – Нам и сейчас-то особенно незачем жить, а под Империей… Или тебе это все по барабану?

– Не задирайся к ней, – сказал Антон. – Она ещё ничего такого не сказала.

– Ну так подумала!

– И не подумала, – сказал Антон. – Так вот, слушайте меня. Если Барс вдруг позвонит и скажет, что отбой и все такое… Он же Предатель.

– Значит, надо взрывать, – сказал Петр.

– Не сразу… Мы просто не выйдем из бункера. Потребуем адмирала и все ему объясним.

– И что? – недовольно спросил Петр.

– А то. Сейчас власть у нас, вот на этой самой кнопке. Мы втроем – или ты с нами? тогда вчетвером – сможем дежурить круглосуточно много дней. Или месяцев. Потребуем, чтобы имперцы убрались навсегда. И если они сунутся хоть раз… хоть на самую глухую окраину… тогда – взрывать. Вот тогда, Петька. Только тогда. Понял меня? Только тогда.

– Понял… – протянул Петр.

– Бесполезно это, наверное, – сказала Юлька. – Ну сотрем мы в порошок Питер. А остальные города? Они же останутся.

– А сейчас во многих местах при кнопке сидят решительные пацаны, – сказал Иван. – Ты про «Шрапнель» слышала?

Юлька слышала. «Шрапнелью» называлась широко известная «секретная» организация, объединяющая гардемарин КОФ из разных школ и даже разных стран. Они переписывались, устраивали какие-то встречи, съезды – в общем, производили большой шум… Юлька была уверена, что все это нельзя принимать всерьез. Да и Санька… он тоже так говорил.

– Слышала, – сказала она.

– «Шрапнель» – это так, вроде обертки, – сказал Иван. – А вот что у неё внутри есть – это серьезно. Это решительные пацаны. И такой вариант мы с ними обсуждали.

– И не только такой, – сказал Антон.

– Не только, – согласился Иван. – Но пока что в работе – этот.

Юлька опустила голову. Все стало ещё безнадежнее, чем было раньше.

– Развяжите меня, – сказала она. – Я с вами.

* * *

Они заходили на посадку и касались полосы с интервалом в сорок секунд: девятка «Арамисов», два «Портоса» и две «Звездные птицы» – последние, кто ещё оставался в небе. Тридцать три пулковских корабля к этому времени уже вернулись на землю – на саму базу, на запасные полосы, на чужие (и даже весьма отдаленные) базы; кто-то сел просто в чистом поле, прорыв трехметровой глубины траншею, кто-то – на шоссе… Возможно, к вечеру объявятся ещё несколько пилотов – какая-то надежда оставалась. Возможно, их будет человек десять… Из тех, кто сумел приземлиться, почти половина имели дозу свыше ста рентген, причем четверо из них – под тысячу. Их вытаскивали из кокпитов словно обваренных, с красной вздувшейся кожей, с выцветшими глазами, малейшее прикосновение вызывало боль и кровоподтеки. Немедленно на вертолетах облученных перебросили в госпиталь; туда же на служебном глайдере сейчас отправлялись семнадцать человек из преподавателей, наземного персонала и гардемарин начального класса, которые согласно картотеке годились в доноры костного мозга – это нужно было ребятам на первые двое-трое суток, пока в репликаторах не вырастут в достаточном количестве клетки их собственного костного мозга. Капитан первого ранга Геловани попал в число доноров и был этим почти счастлив…

Сегодня Геловани испытывал вот это «почти счастье» во второй раз. Первый был – когда он понял, что вторую волну поднимать в небо не нужно, что имперцы уходят, уходят!..

Размеры потерь стали известны позже. То, что они будут огромны, Геловани понимал ещё до начала сражения; так оно и оказалось: земляне и марцалы потеряли примерно четверть взлетевших кораблей – больше тысячи единиц. Но потери Пулкова были – три четверти! Насколько он знал, больший процент потерь выпал только на долю норвежско-шведской эскадры, по которой пришелся самый первый удар врага – над Северным полюсом. Из девяноста тяжелых «СААБов» вернулся только один… Пулковцам же подвернулась самая крупная из замеченных имперских группировок; и там же, в их боевых порядках, произошел мощнейший взрыв, оцениваемый этак примерно в полторы-две гигатонны. Природа взрыва была пока неясна…

Именно после этого взрыва имперцы начали выходить из боя вверх, разрывать огневой контакт – и на высоте примерно две тысячи километров исчезать, уходить из нашего пространства в другое, свое, недоступное для нас субпространство, или просто «суб», – так его называли все.

– Кого-то ещё ждем? – спросил Геловани врача базы, Софью Михайловну Табак по прозвищу Мальборо, давнего надежного боевого товарища, с одной стороны, и очаровательную женщину, за которой он второй год не слишком уверенно ухаживал, – с другой; она стояла рядом с ним и, как и он, смотрела на садящиеся кораблики. Лицо её, матово-белое (она не переносила прямых солнечных лучей, поэтому всегда носила широкополую шляпу-стетсон; от этой шляпы, а не только от фамилии, произошло её прозвище), было непроницаемым. Все мы зачем-то держим лицо, подумал Геловани, а если разобраться… Недавний налет на морг выбил его из колеи – похоже, надолго.

– Да, – сказала Мальборо, не отрывая глаз от дальнего конца посадочной полосы. – Марцалы сообщили, что один их пилот тоже может быть донором.

– Кто?

– Не знаю.

– Еще не сел?

– Тоже не знаю…