Книга От любви до ненависти - Елена Белкина

Вот и все, пожалуй, если вкратце, о любовной жизни Бориса, о ее технике и технологии.

Но что же сейчас изменилось?

Изменился он сам.

Мужской переходный возраст после сорока давал о себе знать.

С удивлением Борис стал замечать, что у него то печень начинает побаливать, то сердце щемит. То есть появились легкие возрастные недомогания, хотя Борис всегда следил за своим здоровьем, регулярно ходит зимой в бассейн, летом ездит на велосипеде, да и дома на лоджии у него стоит велотренажер.

Кроме недомоганий физических, появились и смутные душевные. По утрам он все чаще просыпался в дурном расположении духа. И все чаще думал, насколько бы легче ему было, если б рядом с ним просыпался милый для него, дорогой ему человек, которому пожаловаться можно. Который…

То есть, как это ни называй, а слово-то придумано: жена.

Борис не мог сам себе поверить.

Но когда поверил, когда сказал себе твердо: все, пора! — то подошел к делу очень ответственно, гораздо ответственней, чем ко всем предыдущим своим романам.

Сначала он перебрал мысленно многоименный список своих возлюбленных, думая о том, годится ли кто из них в жены. То, что они замужем, его не смущало, он был уверен, что любая будет счастлива уйти к нему от постылого мужа. Но вот дети… Это вопрос особый… Дело в том, что Борис для создания семьи созрел, а вот детей завести еще не был готов. Слишком привык к комфорту и спокойствию, слишком привык жить ради себя.

Как бы то ни было, ни одна из мысленного списка по тем или иным параметрам не подходила. И он пустился в поиски.

На этот раз его интересовала женщина моложе тридцати и незамужем. Желательно разведенная и без детей.

Он искал такую в привычных местах: на театральных премьерах, на выставках.

И вот однажды он прочел в газете объявление, что город вскоре посетит писатель Маканин по приглашению местной окололитературной общественности для встречи с читателями в арткафе «Глобус». Владельцем этого арткафе был богатый человек Астахов, который когда-то проучился два курса на филологическом факультете педагогического института. После второго его отчислили за хроническую неуспеваемость и безобразное пьянство. Он пристроился работать администратором в филармонию, занялся какими-то концертными махинациями, был уличен и посажен в тюрьму на пять лет, из которых отсидел три года, будучи выпущен за примерное поведение (и под амнистию попал). Все думали: конченый человек. А он, не прошло и пяти лет, так развернулся, что по всему городу у него сеть магазинов и мелких предприятий. И вот — кафе, куда он регулярно за свой счет приглашает известных поэтов и писателей, так как литературу любить не переставал.

Прочитав это объявление, Борис подумал: куда еще пойти разведенной бездетной молодой женщине с высшим образованием (это были обязательные параметры будущей жены)? Конечно, на встречу с писателем Маканиным.

И он тоже туда отправился.

Писателя Маканина, честно сказать, не слушал, больше присматривался к собравшейся немногочисленной (увы, таковы времена!) публике.

И увидел наискосок от себя задумчиво слушающую девушку лет двадцати пяти. Он удивился, что раньше никогда не встречал эту красавицу. Пепельного цвета вьющиеся волосы, серые глаза, очень ровный цвет лица, никакой косметики. Такие лица очень хорошо получаются в карандашных рисунках, на черно-белых фотографиях, на гравюрах. Такие лица, вспомнил Борис, он видел в дореволюционных журналах «Нива» (его маленькое хобби — собирать старые журналы): чистые линии, чистый «греческий» профиль. Правда, они, как правило, служили иллюстрацией к рекламе мыла или духов, но их прелести это не умаляло.

Воспоминание дало Борису ключ к знакомству. Плюс еще одно его небольшое увлечение: фотографирование. Сейчас он это использует!

После встречи, когда поклонники и поклонницы окружили писателя Маканина, чтобы он поставил автограф на своих книгах, девушка осталась сидеть. Судя по всему, она никого не ждала. И никуда не торопилась. Это устраивало Бориса: он терпеть не мог суеты. Подсев к ней и выждав паузу, он спросил:

— Извините, можно я задам вам очень странный вопрос?

Она спокойно посмотрела на него:

— Очень странный?

— Да нет, ничего такого. Вы не дворянского происхождения, случайно?

Девушка если и удивилась, то не подала вида.

— Случайно нет. Я рабоче-крестьянского происхождения. Папа у меня слесарь, а мама технолог на химкомбинате. А бабушка из деревни.

— Странно.

— Неужели?

— Понимаете, у вас, как бы вам это сказать, у вас дореволюционное лицо. Понимаете? Лицо, в котором порода, голубая кровь и так далее.

— Спасибо, но я не в настроении знакомиться с вами. Извините. Тут много красивых дам, не теряйте времени, пока они не разошлись.

— Вы меня не поняли, — сказал Борис. — Я занимаюсь фотографией. И у меня такая серия сейчас получается, я ее для себя назвал: дореволюционные лица. На самом деле они современные. Тут, понимаете, какая идея: все вокруг твердят, что исчезла в лицах благородная красота. А я хочу доказать, что красота никуда исчезнуть не может. Представьте: висят фотографии. Половина подлинные дореволюционные, с дореволюционными красавицами, а половина современные. И я предлагаю угадать. И уверен, что сплошь и рядом будут ошибаться! Интересно.

— Возможно, — сказала девушка без особенного интереса. — То есть, значит, вы современных женщин в дореволюционные костюмы наряжаете?

— Зачем? На фотографии только лицо, а вокруг такие, знаете, воздушные виньетки. Стиль десятых годов. Только лицо.

— И вы хотите меня снять?

Борису показалось, что в голосе девушки есть тайная насмешка, а в слово «снять» она вкладывает двойной смысл.

— Да, я хотел бы вас сфотографировать, — сказал он.

— Нет, спасибо. Извините. До свидания.

Она встала. Борис был обескуражен. Нельзя позволить ей уйти, слишком она ему понравилась. Но он по опыту знал таких гордых особ, они ему и раньше встречались: к таким любые подходы бесполезны, никакой талант не поможет, и уж тем более профессионализм. Они умны, самоуверенны и часто безнадежно одиноки, потому что идеал их слишком высок и они заведомо уверены, что никогда в жизни его не встретят.

И Борис принял решение на первый взгляд абсурдное: действовать напролом.

Он обогнал ее, встал на пути и заговорил горячо и безостановочно:

— Ладно, пусть так, пусть фотографии только повод, да, я хочу с вами познакомиться, вы меня поразили, у меня в жизни такого не было, я хочу познакомиться, подружиться, а потом сделать вас любовницей, женой, как вам будет угодно, но я ведь не собираюсь вам насильно навязываться, неужели у вас не найдется минут десять или двадцать, полчаса, поговорите со мной и поймете, что я не подлец, не бабник, не маньяк, я обычный, нормальный, в меру умный человек, только страшно одинокий, дайте мне шанс, если не понравлюсь, пошлете меня к черту!