Книга Темный век. Трактирщик - Александр Воронков

— Бог в помощь, уважаемый!

— Бог-то Бог, да я и сам не плох! А, это вы, пан чуженин! А слухи ходили, что вы покинули наш Жатец. Видно, врали люди? Чем же могу услужить?

— Нет, люди не врали. Действительно, путешествовал тут недалече, а теперь вот вернулся. Ну, а услуга, пан Кралек, мне действительно ваша нужна. Эвон как щетиной зарос, скоро борода как у столетнего деда будет. Надо бы лицо в порядок привести, да и подстричься немного не мешает.

— Это мы мигом, со всем нашим великим удовольствием! Прошу садиться вот сюда, а я сей минут, единым духом! — Торопливо вытирая руки о холщовый передник, цирюльник ринулся внутрь дома, откуда тотчас послышалось позвякивание и погрюкивание. Спустя полминуты, когда я уже безмятежно примостился на свободный табурет, Кралек выбежал из дверей, держа в руках довольно объёмистый глазированный горшок, который тут же насадил мне на голову по самые уши.

— Ты что, одурел?!!

Табурет, отлетев, ударяется в каменную стену дома, мгновением позже притягиваю брадобрея за вырез котты к себе, левой рукой перехватывая его запястье с зажатыми в пальцах ножницами.

— Пане, пане! Что с вами?!! Пощадите!!! За что?!! — Перекошенная ужасом физиономия "фигаро" — бледнее поганки. В глазах — переполох. — Я же даже не оцарапал пана, ещё ни волосинки не срезал!

— Ты чего творишь? — Оттолкнув перепуганного Кралека, сдираю с головы горшок. — Совсем обалдел: людЯм посуду на башку напяливать?!!

— Так ведь пан сам велел постричь его! А как же иначе стричь: пан-то, при всём уважении, не вояк и не благородный рыцарь, его иначе, чем под горшок стричь невместно…

"Под горшок". Эти слова, хоть и произнесённые на старочешском, расставили всё на свои места. Видал я такую "причёсочку", и не раз: и у писаря на репродукции репинских "Запорожцев", и в различных фильмах на темы о сечевом "лыцарстве" и европейском Средневековье, а уж тем паче — здесь, на головах горожан, — ан забыл вовсе, каким способом получался тот забавный "причесон", когда ниже ушей волосы мужчин снимались подчистую, оставаясь на голове эдакой смешной копёнкой.

— Тьфу ты, зар-раза! Что ж ты нормально сразу не сказал, что делать будешь? Видишь: человек сидит, о вечном задумавшись, а ты ему ни с того ни с сего макитру на темечко! Предупреждать надо… Ты уж прости меня, пан Кралек: был не прав, действовал, не подумавши. Готов загладить свою резкость. Как насчёт двух хеллеров компенсации?

— Шесть с половиной, ласкавы пан…

— А что не марку сразу, а? — Вот не нравятся мне такие "терпилы": не успел от шока отойти, а уже деньги вымогать принимается.

— Никак нельзя марку. Шесть хеллеров штрафа за такое поношение ратманы присуждают…

— Не врёшь?

— Зачем? Это всякому ведомо: шесть за оскорбление с хватанием, дюжина — за побои, за лёгкое увечье — до сорока хеллеров. Так что больше шести не присудят, но и меньше — тоже. Так что — шесть с половиной, прошу ласкава пана…

— Ладно, убедил. Шесть. Ну а ещё пол-хеллера за что?

— Так чтобы в суд не обращаться. Паны ратманы за вынесение решения не менее половины суммы ещё в свою пользу отсуждают.

— Ну что ж, коли так — договорились. Погоди малость: сейчас омоньер развяжу…

— Пусть ласкавы пан не торопится. Как закончим бритьё и стрижку, так сразу за всё и расплатится.

— Вот оно как… Так ты, пан Кралек, на меня не в обиде?

— Какая обида может быть, пан чужин, когда работа идёт?..

Парикмахер мне, действительно, попался не обидчивый. Признаться, вновь садясь на табурет, я слегка опасался за целостность ушей, но не праздновать же труса перед "рыцарем бритвы и ланцета"? Так что пришлось просидеть весь сеанс спокойно. Единственным условием поставил исключение гончарной продукции из процесса стрижки. Поворчав что-то о "странных чужинах с их вельми странными привычками", цирюльник принял пожелание клиента к исполнению. При стрижке пришлось испытать некоторый дискомфорт, так как ножницы, управляться с которыми цирюльнику пришлось обеими руками, изредка всё же защемляли и тянули волосы. Но тут уж, как говорится, назвался груздём… Сам от макитры отказался, так что перетерпел. Зато бритьё бронзовой мегабритвой прошло на ура, не хуже, чем дедовой "опаской", перешедшей ко мне по наследству и оставшейся в том суматошном двадцать первом веке, который вспоминался теперь всё реже и реже…

Похоже на то, что мастер Кралек всё-таки затаил обиду, ибо словесный поток, изливаемый им во время сеанса, был до странности краток. Тем не менее удалось выяснить некоторые подробности о событиях в городе и окрестностях: кто начал постройку нового дома, когда, по слухам, должен прибыть большой торговый караван с востока, что происходило на третьегоднишних "манёврах" княжеской дружины с их учебными схватками и показательным лобовым штурмом участка недостроенной городской стены. Последний момент заставил меня проникнуться уважением к князю Пржемыслу: в моё время ни разу не приходилось слышать о таких учебных боях в Средние века. Не считать же таковыми рыцарские турниры с бургутами? Хотя… "Мы все учились понемногу", а уж "слинять" с занятий по истории что в школе, что в вузе — это у нас как "здрасьте" было. Вполне мог и прохлопать ушами, факт. Знать бы, что сюда, в древнюю Богемию попаду — день и ночь зубрил бы, обложившись книгами и приклеившись носом к монитору…

* * *

Распростившись с цирюльником и выплатив всё причитающееся, я, наконец, добрался до постоялого двора "U zastavy", где находился на передержке мой маштачок. Здесь вновь пришлось развязывать кису-омоньер, чтобы зарезервировать конское стойло до нашего возвращения. Завьючив — дело уже привычное — животину и купив в дорогу ковригу хлеба и пяток солёных огурцов (деликатес, однако, учитывая здешнюю дороговизну "натрий-хлора"!), а также подробно расспросив, куда идти, я в ускоренном темпе пустился в путь в село у маетка Соколув. Собственно говоря, село как таковое, было мне абсолютно до лампады. Однако там, по верным сведениям, обитал некий Марек — большой специалист по возведению печей и облицовке камнем колодезных стенок. Именно он возвёл единственную приличную из виденных мною в этих местах печек — ту самую, что находится в трапезной обители святого Бенедикта. Конечно с капитальными русскими печами, в которых в понедельник щи поставишь, а в субботу вынимаешь ещё тёплый чугунок, не сравнить, но… Тут же Европа, ничего не поделать! Да и не знаю я точно, появились ли уже на Руси наши чудо-печи или до рождения их безымянного создателя должно пройти ещё несколько веков?

Путь до Соколува занял часа четыре. Встреченная у самого частокола старушка с вязанкой хвороста, принявшая сперва меня за странствующего мелкого торговца, охотно разъяснила, куда свернуть на развилке, и спустя ещё примерно час я оставил за спиной небольшой перелесок и остановился у межевой каменной стенки, разделяющей два крестьянских поля. За полями широко разбросались по угору небогатые подворья с возвышающейся между ними крещатой крышей небольшой деревянной часовенки.