Книга Риск - это наша работа - Сергей Самаров

– Ковер закатайте, – подсказал старческий, но не слабый женский голос. Это, должно быть, мать министра. – По ковру могут кабинет узнать.

Она дельный совет дает. С ее точки зрения, дельный. И с точки зрения боевиков, и с точки зрения Хамзата Толукбаева, и с точки зрения самого Шерхана Алиевича – дельный. На самом же деле это бесполезные хлопоты, потому что дом уже наверняка зафиксирован «наружкой» ФСБ. И его даже узнавать не надо.

Но им еще рано об этом знать.

– Сажайте его.

– Подождите. Обыскать надо. Не могли же мы его на улице у всех на глазах обыскивать, – Хамзат спокоен и деловит. Голос бесстрастный и властный, чуть-чуть насмешливый. Такого человека всегда слушают.

– Руки подними, подполковник… – это голос того, чей нос страстно просит кулака.

Разин приподнимает стянутые наручниками руки. И опять тяжело вздыхает. Так тяжело, что всем понятно – это вовсе не вздох сожаления.

Его обыскивают не слишком тщательно. Но находят гранату.

– Вот бы ахнул тут нас всех!..

– Сволочь…

– Припрятал!

Можно подумать, что его хотя бы спрашивали об оружии…

Карманы тоже вывернули.

– А это что такое?

– Что это такое, подполковник? Тебя спрашивают!..

– Я не научился видеть с закрытыми глазами, – спокойно ответил Разин.

– Снимите с этого шута колпак… – распоряжается министр.

– Покажите мне его лицо… – мать просит.

Свет ударил по глазам, как кулак. Разин поморщился, несколько раз сильно зажмурился, чтобы глаза привыкли. Осмотрелся, ориентируясь. Комната – рабочий кабинет. Письменный стол из мореного дуба. Современный, но сделан под старину. Дорогой. Окно во двор. Голые ветки деревьев за окном. В ветер, наверное, по стеклу скребутся. Рядом со столом мягкое кресло. В нем Шерхан Алиевич восседает. В маске «ночь». Одни глаза сверкают. Молод, но важен. Сам себя уважает. Чувствует силу, когда рядом с ним действительно сильные люди. Эти сильные люди всегда прикроют. Рядом с креслом видеокамера на треноге. Приготовлена к съемке.

– Что это? – Один из боевиков сует под нос подполковнику ленту кардиограммы, что достали из его кармана.

– Это для госпиталя.

– Что?

– Кардиограмма.

– Позови нашего врача… – не называя мать матерью, приказал министр.

Мать вернулась с другой женщиной. Молода, эффектна, может быть, даже красива. Такая Парамоше вскоре понравится, понял Разин. А Парамоша ей, возможно, еще больше. Взгляд властный. Разин понимает, что это жена Шерхана Алиевича. Зовут ее, помнится, Гульчахра Закиевна. Подполковник знает из документов на министра, что Гульчахра Закиевна, до того как стать домохозяйкой, была терапевтом. Пусть смотрит. Это ее работа, которую, хочется верить, до конца не забыла.

– Что это? – теперь уже она спрашивает. Очень сухо, словно активно не одобряет всего происходящего в доме. Вполне может быть, что и не одобряет.

– Это я у тебя хотел спросить, – говорит Шерхан жестко. Разве так с женой при посторонних людях разговаривают? Кошка, что ли, между ними пробежала?

– Это лента кардиограммы. Чья это кардиограмма?

– Вот этого человека.

Она посмотрела холодно, без сострадания, как и положено врачу, поджала губы и прокомментировала:

– У него, похоже, вот-вот будет инфаркт… И не первый… Все? Я больше не нужна?

– Иди.

Женщина повернулась величественно, одновременно с презрением окинув взглядом собравшихся. И легкой европейской походкой вышла из кабинета. Это не восточная женщина…

– Больной, значит… – глаза Шерхана Алиевича светятся радостно. Он с трудом скрывает эту радость, чтобы не потерять своего величия. Редко ему, должно быть, удается величие почувствовать. Потому сейчас и цепляется за момент.

Разин ухмыляется:

– Прихворнул малость…

– А это что? – Молоденький боевик с «узи» в руках показывает стеклянную трубочку с маленькими таблетками нитроглицерина. Только сейчас, имея возможность рассмотреть мальчишку в полный рост, Разин увидел милицейские брюки на нем. Да, с чеченской милицией проблема. Там каждый второй – бывший боевик, каждый четвертый – боевик настоящий, но в свободное от работы время.

– Нитроглицерин. Лекарство.

Трубочка падает на пол. Боевик хочет ее раздавить. Но Хамзат Толукбаев останавливает мальчишку, взяв рукой за плечо, как кошку берут за шиворот. И даже чуть более брезгливо.

– Отдай ему таблетки.

– Зачем?

– Затем! Положи в карман. Он нам живой нужен. На его красивый труп менять Батухана не будут.

Мальчишка недовольно сует трубочку в карман подполковнику. Но смотрит исподлобья, словно ищет, какую другую гадость можно взамен придумать.

Разин доволен. Его комедию оценили. Спасибо господину Кеслеру. Должно быть, убедительно говорил о критическом состоянии спецназовца.

– Надо быстрее заканчивать, – добавляет Толукбаев, обращаясь к министру. – И выезжать из города. Скоро все дороги перекроют.

– Сажайте его на пол. Поверните. К окну лицом, к окну… Бронежилет снимите. Вот так… Так хорошо будет… Итак, начнем!

Министр легко вскакивает с кресла, включает видеокамеру, поправляет рукой микрофон.

– Перед вами подполковник Разин из спецназа ГРУ, – он умышленно меняет голос, говорит с отвратительным акцентом, хотя в обычной его речи акцент отсутствует совершенно. – В настоящее время он находится в руках воинов независимой Ичкерии. Это так, подполковник? Подтвердите мои слова.

– Я не знаю, что такое независимая Ичкерия.

Тут же мальчишка, сам не показываясь в видеокамеру, бьет Разина ногой по голове. Подполковник ждал чего-то подобного и привычно смягчает удар. Хотя полностью смягчить его невозможно, башмаки тяжелые.

– Подтвердите мои слова!

– Я нахожусь в руках бандитов, – сказал Разин, за что незамедлительно получил второй удар.

– У подполковника своя точка зрения на положение вещей, – не смутившись неудачей, продолжил министр. – Однако это не меняет сути. А суть такова. Подполковник Разин некоторое время назад захватил в плен полевого командира Батухана Алиевича Дзагоева, честного сына своей страны. Очевидно, Батухану Дзагоеву хотят устроить суд. Но мы, воины независимой Ичкерии, заявляем, что подполковник Разин будет находиться в заключении ровно столько дней и ночей, сколько вы держите за решеткой Дзагоева. День за день, срок за срок. При этом мы имеем предложение к федеральным властям. Проявляя жест доброй воли, мы будем не против, если власти предложат нам поменять Батухана Алиевича Дзагоева на подполковника Разина. Однако просим поторопиться. Подполковник Разин, согласно показаниям электрокардиограммы, которую мы прикладываем к видеокассете, находится в предынфарктном состоянии и может не дожить до своего освобождения. За разъяснениями вы можете обратиться в миссию «Врачи без границ» к господину Кеслеру, который осматривал подполковника. Рекомендую обдумать наше предложение. Мы позвоним вам, чтобы выяснить некоторые вопросы. А напоследок…