Книга Хранящие тепло - Елена Лагутина

— Может, еще за парой бутылочек сбегать? — подмигнул Федор. — Авось после четвертой тебе яблочко на голову и свалится — поймешь, в чем причина собственной нерешительности?

— Ты что, на стойкость меня проверяешь? Не хочу я больше пива!

— Ну, не хочешь, значит, не надо. Только я и без пива, кажется, знаю, в чем дело. Что тебя держит. Вернее, кто.

— И кто же?

— Она, — многозначительно произнес Федор. — Саша. И это твое тепло, которое ты боишься потерять на солнечном побережье. Замерзнуть боишься ты в этой жаркой стране, приятель.

— Она, — повторил Денис, глядя мимо Федора в приоткрытое окно.

— В общем, так. Иди, одевайся, — Федор залпом осушил оставшееся пиво и нетерпеливо повторил: — Одевайся.

— Я вроде бы и так не голый. Что тебе в голову взбрело, дядя Федор?

— Куртку, говорю, надевай. Осень на улице, прохладно. Замерзнешь без куртки, пока дойдешь.

— Да что ты придумал, Федор? Куда я должен идти?

— К Кристине. Сейчас ты оденешься, и пойдешь к Кристине. И все узнаешь. Выяснишь то, что тебя так мучает.

— Что узнаю? Что выясню? Что ты несешь-то? — Денис почти злился.

— Все, что хочешь узнать, но боишься себе в этом признаться! — не сдавался Федор. — Узнаешь все, что хочешь узнать! Узнаешь, где она, с кем она, как она…

— Да не хочу я ничего знать! — настойчиво отказывался Денис. — Я же тебе сказал: рядом с ней есть человек, который… Этого достаточно.

— Да что ты заладил — человек, человек! А если нет с ней рядом никакого человека?

— А ребенок?

Они говорили, перебивая друг друга, почти без пауз — речь сливалась в единый поток, вопрос наскакивал на вопрос.

— А если ребенок… А если ребенок — твой?

«Совсем спятил», — подумал про себя Федор, произнося эти слова, но внешне своего смущения не обнаружил.

— Она не могла забеременеть от меня спустя восемь месяцев после того, как я видел ее в последний раз. Прекрати нести чушь, Федор, — с видимым раздражением парировал Денис.

— Да откуда ты знаешь… — пока Федор подыскивал слова, которые могли бы разрушить этот весомый аргумент, Денис продолжил наступление:

— В учебниках написано. Ты в школе не учился? Дети появляются на свет…

— А откуда ты знаешь, когда… Когда он появился на свет? — внезапно осенило Федора. — Может, она как раз на восьмом месяце была, когда ты узнал…

— Заткнись! — оборвал его не на шутку разозлившийся Денис. — Прекрати нести чушь, или я тебя сейчас выгоню.

— Извини, — поле долгой паузы произнес наконец Федор. — Не знаю, что на меня нашло. И правда, еще одна бутылка была бы лишней. Только, знаешь, я все-таки думаю — не мешало бы тебе сходить к Кристине. Да подожди, не перебивай, дай закончить. Ты ведь уедешь на целый год, а потом, может, еще на год останешься… А может, и вообще не скоро вернешься. Ты ведь классный вратарь, Дэн. Они тебя просто так не отпустят. Сходи, поговори. Просто узнай, что у Сашки все в порядке. Тебе легче будет.

— Откуда ты знаешь? — тихо спросил Денис.

— Я так думаю! — произнес Федор, подняв указательный палец, подражая кавказской интонации известного персонажа киноэкрана.

Грустно улыбнувшись, Денис ничего не ответил.

— На самом деле, Денис. Я на самом деле так думаю. Я же вижу — тебя гложет. И знаю — совершенно точно знаю, что ничего ты не подпишешь и никуда не уедешь, пока тебя гложет. И все твои великие перспективы лопнут, — Федор надул щеки и резко выпустил воздух, издав своеобразный щелчок, — как резиновый шарик. Скажи, что я не прав?

Денис молчал. Он чувствовал, знал, что Федор прав. Если бы ему не предстояла эта поездка, возможно, такой острой потребности снова окунуться в прошлое и не возникло бы. Но теперь ему действительно было страшно уезжать — как будто на самом деле там, далеко, под палящим солнцем, это волшебное тепло, которое согревало его душу все эти годы, могло раствориться, исчезнуть. Может быть, и правда — нужно просто поговорить с Кристиной, узнать обо всем, что так мучило его, особенно в первые годы разлуки? Убедиться, что все хорошо. Что там, где-то далеко, Саша — счастлива?

— Наверное, прав. И, знаешь, так я и сделаю.

— Одевайся! — снова начал Федор.

— Нет, — улыбнулся Денис. — Не сейчас. От меня пивом разит за версту. Не хочу, чтобы она меня не правильно поняла. Я лучше завтра. После тренировки зайду к ней.

— Точно? — Федор смотрел исподлобья, как строгий профессор смотрит на нерадивого студента на экзамене.

— Точно, — заверил его Денис. — Сто процентов.

— Ну, смотри. Ладно, пойду я, — посмотрев на часы, Федор поднял брови. — Надо же, как время пролетело. Как это Машка до сих пор меня разыскивать не начала?

В тот же миг, по странному совпадению, зазвонил телефон.

— Да, Маша. Привет, — улыбнулся Денис, подняв трубку. — Здесь, где же ему еще быть? Ну, не кипятись. Он уже как раз уходить собрался… Да, сейчас дам ему трубочку.

— Привет, солнышко мое! — проговорил Федор самым нежным голосом. — Ну, что ты, радость моя…

Не выдержав, Денис громко и от души рассмеялся.

— А на обед? Что на обед кушала?

Саша тянула Маринку за руку, пытаясь побыстрее добежать до дома и спрятаться наконец от этого сумасшедшего ветра.

— На обед…

Дальше ничего не последовало.

— Что, опять ничего не ела, Маринка?

— Ну, не ругайся, мамочка. Там был гороховый суп, ты же знаешь, я его не люблю. Зато я потом ела, после сна!

— Что ты ела после сна?

— Булку! — торжествующе выпалила Марина. — И чай выпила, целый огромный стакан!

— Ну сколько можно повторять, дочка: булка — это не еда!

— Ну почему, я ведь ее ем! А если я ее ем, значит — еда!

Саша вздохнула: железная логика! Маринка в свои неполные пять лет отличалась редкой рассудительностью. Они наконец забежали в подъезд, сразу стало теплее. Маринка вся растрепалась от ветра — смоляные пряди волос выбились из-под берета, щеки раскраснелись.

— Замерзла?

— Ни капельки! На улице совсем тепло.

По быстрому раздев дочь, Саша, не снимая верхней одежды, прошла на кухню и поставила чайник на плиту. Все-таки, согреться не помешает.

— А еще… — начала Марина длинную фразу, смысл которой был совершенно непонятен, так как произносился на тарабарском наречии.

— Ну, сколько раз просила — не разговаривай с набитым ртом! Подавиться можешь. Я все равно ничего не поняла.