Книга Последний штрих - Диана Кизис

Зак сидел справа от меня, а родители – слева. Прямо перед нами, в центре шатра, стоял друг Генри и Хамира, Райчан, профессор коранистики из Сан-Франциско и тоже гомосексуалист. Он должен был проводить церемонию.

Цок-цок, цок-цок... Все обернулись на звук: на белых жеребцах к нам приближались Генри и Хамир. На обоих были «шальварни» – это такие плащи из белого шелка, их надевают на специальную рубашку, – просторные белые шаровары, «кусры» (или «туфли Али-Бабы», как окрестил их Зак), а на головах – тюрбаны. При виде этой изумительной красотищи по толпе прокатился восхищенный вздох.

Хамир и мой братец, с лица которого не сходила глуповатая улыбка, спешились. Все расселись по местам.

– Церемония бракосочетания высоко чтится как в индийской, так и в персидской культуре, – начал Райхан. – Любовь поощряется Кораном, в котором муж и жена – в данном случае муж и муж (гости негромко рассмеялись), – сравниваются с одеждами друг для друга. Это означает, что они должны дарить друг другу тепло, защиту и близость. Мне всегда нравилось это место в Коране.

Райхан объяснил, что сегодня церемония будет заключаться в передаче друг другу «писем о намерении», сочиненных Хамиром и Генри. Когда парни зачитывали эти письма вслух, их глаза нежно, радостно и задорно поблескивали. Я пожалела тех родственников Хамира, которые отказались приехать. Будь они здесь, они бы поняли, что любовь эта чиста, а вовсе не порочна. Обменявшись письмами, Хамир и Генри поцеловались и со счастливыми физиономиями обернулись к нам. Я улыбнулась, вспомнив, как Генри уверял, что сама церемония, к счастью, будет недолгой.

– Добро пожаловать на «валима» – пир в честь молодой пары, – пригласил Райхан. – Не беспокойтесь, выпивка будет, Ведь недаром слово «алкоголь» взято из арабского,

– Это было круто!

Мэй подбежала ко мне сзади и стиснула в объятиях. Затем оглядела шатер и похвалила меня за то, что я все так замечательно подготовила, Действительно, праздник получился великолепный. На такой не стыдно было бы и султана пригласить – нет, даже двух султанов,

Мэй рассмеялась, увидев на столах украшенные бисером именные карточки – это она помогала мне нанизывать бусинки.

– Больше всего меня радует, что мы умудрились сделать это под бдительным оком мистера Времени, которым стращала нас Тарин.

– И не говори, – отозвалась я.

– Надеюсь, коктейль достаточно крепок для тебя.

Я обернулась и увидела Уайатта: он принес напитки.

– Поздравляю, Джесси, – сказал он, протягивая Мэй водку с тоником.

– Спасибо. – Я не ожидала, что Мэй пригласит Уайатта. Хотя почему бы и нет? В конце концов, они друзья, а парня у нее сейчас нет.

– Я Зак.

– Ой, прости! Зак – это Уайатт; Уайатт – это Зак. А это Мэй, ты ее и так знаешь.

Мэй обняла Зака.

В то время как все обсуждали церемонию и различия между католическими, еврейскими, индусскими и мусульманскими свадьбами, я нервно поглядывала на Уайатта. И что меня привлекает в этом парне? Я была немного смущена: и зачем только я полезла доказывать, что в искусстве все должно быть по правилам? К тому же меня злило, что он своими вопросами загнал меня в угол. При нашей первой встрече Уайатт был расслаблен до предела, даже стоял, развалившись, если можно так выразиться. А сейчас он был какой-то переполошенный, словно мальчик, в первый раз надевший взрослый костюм. Я не хотела заводить с ним разговор – снова увязну в словесах и буду глазами хлопать, как дурочка. Я обернулась к Заку и спросила, не хочет ли он подойти к моим родителям.

– Конечно, нужно их поздравить, – сказал он. Когда мы отходили, Уайатт наклонился к Мэй и что-то

сказал ей на ухо. Она откинула голову и расхохоталась.

Мы смотрели, как танцуют Генри и Хамир. Генри пытался вести, но его па отдаленно напоминали схватку за мяч в регби, и Хамиру это скоро наскучило.

– Да, кто-кто, а Хамир двигаться умеет, – сказала я, наблюдая, как тот учит Генри трястись под удары барабана.

– Переезжай, – вдруг сказал Зак.

– Что?

Я отвернулась от Хамира, завертевшего моего брата в танце. Я, наверное, ослышалась?

– Тогда тебе не придется оплачивать аренду, чем плохо?.. – Он покачал головой. – Погоди. Я не с того хотел начать.

И он стал перечислять доводы: мол, я обставляла его дом, должна же теперь насладиться трудом рук своих... Я и так провожу у него все вечера... Он меня любит... Я его люблю... Зак стиснул мою руку.

– Соглашайся, Джесси. Прошу тебя. Ты должна.

Он застал меня врасплох. Я хотела сказать, что пока не знаю, нужно время, чтобы все обдумать. В конце-то концов, мы встречаемся всего четыре месяца. Но тут я увидела Брин. Она, как всегда, была в мини-юбке и, словно на буксире, тащила за собой Дэвида. Не знаю, что заставило меня сказать «да» – то ли я так отчаянно желала, чтобы у нас все получилось; то ли подумала, что ни в коем случае нельзя сейчас бросать Зака; то ли просто хотела позлить Брин – так, самую малость.

– Вот вы где! – воскликнула Брин, направляясь к нам.

– Ты все-таки пришла, – сказала я.

– Да. Вчера, правда, пришлось работать допоздна. Но мы решили заскочить: вдруг торт на халяву предложат? Нельзя же упустить такой случай! – Она легонько чмокнула меня в щеку. – Поздравляю.

– Спасибо.

Дэвид стоял молча и держал Брин за руку. Чувствовалось, он не в своей тарелке. Словно ему сказали, что он должен сделать выбор, а он – по умолчанию – может принять лишь одну сторону – своей жены.

– Вы уже поздоровались с Генри и Хамиром? – спросила я.

– Поздороваемся, как только они покинут танцпол, – ответила Брин и покосилась на них. – Они просто прелесть.

Я улыбнулась: что правда, то правда.

– Угадай, что у нас? – спросил Зак.

– Чевочка с маслом, – ответил Дэвид.

– А бот и не угадал! Мы решили жить вместе. – Зак прямо-таки светился. Видно, опять хватил лишнего – в последнее время такое случалось частенько.

– Вот так новость, приятель! – Дэвид забылся идружески похлопал Зака по спине.

Брин облизнула губы. Мне хотелось схватить ее за плечи, потрясти и заорать: «Что мы делаем?! Мы же подруги! Ты что, забыла?!» Было забавно наблюдать, как она пытается скрыть недовольство. С самого первого дня нашего знакомства меня восхищало в Брин то, что она всегда говорила иделала что хотела, и ее ничуть не смущало, если порой это выглядело грубо и провокационно. Всякий раз, отмочив что-нибудь, она наслаждалась произведенным эффектом. Теперь мы поменялись ролями. Я вспомнила, сколько раз она вмешивалась и диктовала мне, как поступить, и все мои попытки переубедить ее заканчивались ничем. Сколько раз за последние месяцы я проверяла голосовую почту в надежде, что она оставила мне послание...