Книга Ночные костры - Линда Кук

— Ну конечно. Она, видимо, сомневается, что я подобающим образом обращаюсь с дочкой ее фрейлины, и хочет сама поговорить с миледи. Ну что, жена, вы поедете со мной в Виндзор, чтобы доложить королеве о моем хорошем поведении?

Алиса почувствовала, как муж слегка сжал ее руку, напомнив ей о том, что молодые воины, хоть и устали с дороги, смотрят на Раймона с нескрываемым любопытством. Она быстро сглотнула и улыбнулась:

— Посмотрим, милорд. Перед встречей с королевой мы посетим вещевые рынки, и мой доклад будет зависеть от того, насколько роскошный головной убор вы мне купите.

Прочитав письма из Нормандии, Раймон с облегчением улыбнулся:

— Мой брат Иво и большой отряд солдат из Базена будет в Кентербери через неделю. Если они приедут в Виндзор, это может возбудить подозрения королевы Элеаноры, а паломничество к могиле Фомы Беккета[6]после благополучного возвращения из Палестины ни у кого не вызовет задних мыслей.

Алиса улыбнулась в ответ:

— Моя мать рассказывала, что королева Элеанора не одобряет тех рыцарей, которые молятся у гроба Фомы Бекета.

— Да, верно, но она не может позволить себе обнародовать свое мнение о нем. Иначе станет совсем одинока. — Он взял второе письмо. — Отец пишет, что мой двоюродный брат Монбэзон — тот, что доставил мне в Дувр письмо с требованием явиться к королеве Элеаноре, — будет в Виндзоре. Ему поручено позаботиться о нас. Если возникнут осложнения, он сообщит моему брату Иво.

Все было продумано. Если возникнут осложнения, родственники Раймона объединенными усилиями благополучно вывезут их из Англии. Но как только их отсутствие обнаружится, королева Элеанора обрушит свой гнев на головы всех тех, кто им помогал.

Раймон бросил письма на скамью.

— В чем дело, Алиса? К чему эти слезы? Теперь мы можем бежать.

Она покачала головой. Он обнял жену.

— Вам ничего не грозит, Алиса, клянусь!

Ее слезы попали на его рубаху. Она отпрянула назад и начала смахивать капли с мужниной одежды.

— Я знаю, вы обеспечите мне безопасность. Но какой ценой! Ваши родные… брат, отец и Монбэзон — что будет с ними, если они предоставят мне убежище?

Он улыбнулся и утер слезы с ее щек.

— Они предоставят убежище нам обоим, причем с радостью. Уже не впервые люди из Базена терпят недовольство Плантагенетов. Разумеется, мы всегда казались им недостаточно изящными, когда дело требовало откровенных речей и быстрых действий. Поверьте, жена, в данном случае у вас меньше всего причин для слез.

— Я вам не верю. Женившись на мне, вы навлекли на себя беду, Раймон. И ваши родные могут за это поплатиться.

— Не переживайте за моих родных, — возразил он, — с ними ничего не случится. Они уже давно переехали на юг Нормандии, и за все эти годы армия рассерженного короля ни разу не подходила к стенам нашего замка.

— Ни один король еще не был так сердит, как рассердится королева Элеанора, если она решит, что я украла драгоценности, предназначенные для выкупа короля Ричарда.

— Армии не торопятся осаждать отцовскую крепость, поскольку знают, что она хорошо защищена. Поверьте мне, жена, если у нас возникнут неприятности, моя семья переживет гнев вдовствующей королевы.

Глава 15

За недели, проведенные в Кернстоу, старая Эммаде Роше утратила легкую дрожь в конечностях, которая одолевала ее в Морстоне. После ночей на мягкой перине, вдали от шума морстонских волн щеки ее порозовели, а в глазах появился ясный блеск. Шелковые лохмотья, которые она носила в Морстоне, сменились новыми платьями, сшитыми из лучших тканей с данхеветских рынков. В ее речи появились новые властные интонации.

Впрочем, последнее обстоятельство не радовало Раймона. Он откинулся в своем кресле и хотел было закинуть ноги в сапогах на свежевымытые доски высокого стола, но вовремя одумался. Служанки давно унесли остатки завтрака, и кухонный коридор опустел. Со двора доносились голоса солдат: они готовили лошадей и оружие к ежедневной тренировке.

Он закрыл глаза.

— Миледи, моя жена не предупреждала вас, чтобы вы говорили тихо или молчали про морстонскую службу королеве? Вы столько лет хранили тайну ее величества, чтобы теперь раскричать о ней на весь замок?

— Я буду кричать еще громче, если вы увезете бедную девочку в Виндзор без меня.

— Эта бедная девочка — моя жена, и ей скоро будет двадцать лет. Алиса согласилась оставить вас здесь.

— А кто будет разговаривать с королевой Элеанорой? Моя бедная Алиса, которая никогда не была при дворе? Или вы, милорд? Ваши грубые речи…

— Если вы так печетесь о вежливости, мадам, тогда последите за собственной речью.

— …ввергнут вас обоих в немилость, прежде чем ваши лошади дойдут до королевской конюшни. А я поговорю с королевой Элеанорой как положено и напомню ей, что шкатулка была полупустой, когда много лет назад она отдала ее нам на хранение…

Раймон вздохнул:

— Мадам, я передам королеве ваши слова, но сами вы останетесь здесь с Жербре.

— А если королева рассердится на вас?..

— У меня есть средства для защиты Алисы. — Раймон понизил голос: — Вы тоже будете в безопасности. Хьюго знает, что делать. Вы поедете вместе с ним на юг под видом жены купца и уплывете в Нормандию, а там отправитесь в дом моего отца. Алиса будет вас ждать.

— А кто будет успокаивать мою леди Алису, если вам придется увезти ее в Нормандию, протащив по чужим дорогам и по морю? Что вы будете делать, если ее одолеют страхи?..

— Она боится моря?

— Не только моря. Всего.

— Всего? Говорите яснее, мадам.

Эмма издала тихий торжествующий возглас и положила руку на стол.

— Так вы не знаете? Ну конечно, откуда? Вы ничего не знаете про Алису…

Раймон с глухим стуком хватил кулаком по деревянной столешнице.

— Говорите немедленно! Какие страхи?

Она откинулась назад и аккуратно сложила руки на коленях.

— Алиса боится дорог и открытых пространств с того дня, как мы увезли ее из Солсбери вместе с ее матушкой и Уильямом. Девочка так сильно кричала, что мы боялись, как бы она не сорвала голос.

— Чего же она боялась?

— Всего, что лежало за пределами солсберийской крепости. Алиса не выходила оттуда с младенчества. Нам пришлось отдирать ее маленькие пальчики от ворот. На полпути в Шафтсбери она закрыла глаза руками и больше не проронила ни слова — до тех пор, пока мы не приехали в Эксетер.