Книга Свадьба на Рождество - Лори Браун

Престон встал. Распахнув дверь в гардеробную, он сделал знак сидящим мужчинам оставаться на своих местах. Закрыл дверь и бесшумно скользнул в темный угол комнаты. Заметить его присутствие в комнате было невозможно.

Через пару минут герцог встал. Глаза его были совершенно сухими. Он вытащил толстую сигару, срезал кончик, зажег ее с помощью спички и с видимым удовольствием закурил.

Престон шагнул вперед:

– Вижу, вы очень расстроены.

Норбундшир подскочил. Сигара упала, рассыпая пепел по постели. Кое-где тонкий лен задымился. Старик бросился тушить разгорающиеся огоньки, прихлопывая их голыми руками.

– Ради Бога, помогите же мне, а то кровать загорится.

Престон бросился к умывальнику возле двери в гардеробную и схватил кувшин.

– А может, не стоит? Вы заслуживаете своей участи. – Он окатил постель водой.

– Зачем вы это делаете? Теперь я умру от холода, если засну в мокрой постели.

Престон сардонически улыбнулся и сел в кресло. Норбундшир подобрал промокшую сигару, поморщился и бросил ее в угол. Затем герцог выбрался из постели, закутался в халат из красной парчи. Вместо ночного колпака он надел черную шапочку из овечьей шерсти. Поворошил угли в камине.

– Проклятый Уомсли. Грязное отродье. Пожалел угля, чтобы согреть комнату умирающего.

Он вытащил еще одну сигару из ящичка, стоящего на ночном столике.

– Как вы узнали?

– Вы имеете в виду вашу склонность к представлениям или что-то еще?

Норбундшир отвесил Престону глубокий поклон и сел в кресло у камина.

– Когда вы размахивали ружьем, я вспомнил ваше прозвище – Шейки. Что бы это могло значить? Потрясай копьем. Шекспир!

– Когда-то я даже думал, что мое призвание – театр. Тогда отец урезал мне содержание и пригрозил, что оставит без наследства.

– И поэтому вы…

Норбундшир прошептал:

– Сначала проверьте дверь.

– Дверь?

– Осторожно.

Он сделал знак Престону.

Престон осторожно приоткрыл дверь. На глубоком ворсе ковра ясно виднелись две круглые вмятины. Норбундшир сказал:

– Удивляюсь, как это Уомсли не протер колени на всех брюках.

– Так вот почему вы говорили так громко и все время уводили разговор в сторону?

Старик извлек из кармана бутылку и плеснул жидкости в горло.

– Я сорвал голос, но зато он не пропустил ни слова из моего великолепного представления.

– Вы ведь не умираете, правда?

– Эй, парень! Мы все умираем с того самого дня, как появляемся на свет. «Над смертью властвуй в жизни быстротечной, и смерть умрет, а ты пребудешь вечно». Сонет сто сорок шестой.

– Я бы и сам догадался, что это Шекспир. Правда, я не читал его сонеты.

– А вот это? «Лучше иметь вам скверную надпись на гробнице, чем дурной отзыв при жизни».

– Мы могли бы…

– «Гамлет». Как насчет…

– Ваша светлость, давайте пока оставим игру в цитаты. Мы должны обсудить кое-что очень важное.

– Готов спорить, вы хорошо веселитесь на вечеринках.

– Нечасто.

– Я пошутил.

Престон улыбнулся:

– Я тоже.

Ему решительно нравился этот старый грубиян.

– Зачем вы притворялись, что умираете?

– Сначала я не притворялся. Думаю, Уомсли подмешивал мне отраву. Он и этот его доктор. Чем больше лекарств я принимал, тем хуже мне становилось. Тогда я стал их тайком выплевывать.

– Почему бы просто не уехать?

– Вам легко говорить, мой мальчик. Как по-вашему, далеко ли я уеду без посторонней помощи? Даже если я чудом заберусь на лошадь, долго в седле мне не продержаться. Лотарио и Уигги – такие же узники, что и я. Уомсли боится их отпускать.

– Ваши слуги…

– Ба! Конечно, он и об этом подумал. Когда я слег, он рассчитал всех слуг и нанял новых. Да и тех немного. Чем меньше глаз, тем лучше. Этот жуткий дворецкий, неряшливая кухарка. От ее стряпни тошнит. То ли потому, что она так отвратительно готовит, то ли Уомсли опять подмешивает в еду яд. – Норбундшир похлопал себя по округлому животу. – Порции такие маленькие – и воробью бы не хватило. Я превратился в собственную тень.

– Довольно упитанная тень… – Норбундшир захихикал.

– Должен, однако, заметить, что чувствую себя лет на десять моложе. – Он посмотрел в окно, а потом взглянул на часы и нахмурился: – Кстати, Стэнфорд давным-давно должен был подать ужин. Пунктуальность – его единственное хорошее качество.

Престон встал.

– Вы не думаете, что он решил уморить нас голодом?

– Нет. – Норбундшир снова сел. – Более страшного конца я и представить себе не могу.

Престон вызвал из гардеробной Коллинза.

– Мы идем вниз разведать обстановку. Возьмите.

Он протянул Коллинзу кремниевое ружье. Тот нерешительно взял оружие, уронив при этом сумку. Перебрасывая ружье из одной руки в другую, сказал:

– Боюсь, я не умею стрелять.

– И не надо. Просто так вы будете меньше нервничать. Не наводите его ни на себя, ни на меня.

Крадучись, они двинулись вниз по лестнице. Дом выглядел безлюдным и заброшенным. Мало того, что ему не хватало тепла и уюта. Царящая в доме тишина действовала угнетающе. В комнатах не было ни души. Становилось все холоднее – во всех каминах огонь давно угас. Они пошли по черной лестнице, предназначенной для слуг.

В кухне жарился кусок мяса. Снизу он подгорел до черной корки, зато сверху оставался сырым. На столе стоял пустой котел. Возле него были навалены овощи. Наружная дверь с грохотом распахнулась и сразу же захлопнулась. По кухне пронесся порыв ледяного ветра. Как будто кто-то убегал в спешке.

Престон уловил какое-то движение слева и бросил нож. К счастью, в последнюю секунду он успел изменить направление броска. Из-за стола вылез мальчик. Нож Престона просвистел в каких-нибудь шести дюймах над его головой.

– Ты кто? И что здесь делаешь?

– Фенвик, сэр. – Мальчик стоял, вжавшись в стену. – Я из деревни, прихожу за отбросами.

Престон сказал:

– Ты храбрый мальчик.

На его месте многие взрослые мужчины перепугались бы до смерти. Фенвик сказал:

– И по счастью, ростом не вышел.

Престон выдернул нож из стены и вложил его в чехол, висящий у него на шее.