Книга Ночь греха - Джулия Росс

Она сглотнула слезы унижения, которые грозили вот-вот обжечь ей щеки.

– Вы должны пойти и отыскать вашего брата. Идите, прошу вас! Мне лучше побыть одной.

– Позвольте мне хотя бы проводить вас в вашу комнату. Я не могу оставить вас здесь.

– Нет, можете! Почему бы и нет?

Если он не уйдет сейчас же, она открыто разразится слезами и упреками, и ее унижение станет полным. И словно поняв это, он повернулся к ней спиной.

– Тогда позвольте мне послать к вам матушку. Герцогиня, возможно, даже сумеет найти объяснение тому, что только что произошло.

– Да, – сказала она. – Идите! Все в порядке.

Джек отошел немного, чтобы взять свой жилет и фрак, и поднял с земли мокрую рубашку.

– Я немедленно напишу вашему отцу, – сказал он. Она подняла голову.

– Моему отцу?

Джек надел фрак.

– Мы должны обвенчаться по особому разрешению. Хотя я не думаю, что он не даст своего благословения, вы можете объяснить мистеру Маршу столь необычную поспешность так, как вам будет угодно.

– Нет, – сказала она, вытирая лицо платком. – В какие бы игры ни играла ваша семья, я всегда говорила отцу правду и сделаю так и на этот раз.

Джек наклонился, чтобы поднять ее шаль, упавшую в траву из ее бессильных пальцев.

– А какова правда, Энн?

– А такова, что я обманом заставила вас жениться на мне, – сказала она. – Против вашей воли и против моего здравого смысла. Я не собиралась этого делать. Вы не любите меня, и я вам не нужна.

Джек подошел и накинул ей на плечи шаль.

– Что касается того, нужны вы или нет, – сухо сказал он, – кажется, край этого фонтана может это опровергнуть.

Энн закуталась в шаль, потому что его руки только что трогали ее мягкую ткань, потому что он догадался подать ее ей. Ей не холодно. Она подхватила лихорадку, безумие, и кровь все еще жжет жилы. Она влюбилась в человека, у которого она с каждым днем будет вызывать все большее возмущение, но общество заставит их пожениться.

Она смотрела, как он уходит. Оставшись одна, Энн поставила ноги на каменную скамью, обхватила руками колени и проиграла битву с потоком слез.

Герцогиня стояла у чугунных ворот, ведущих в сад, глядя на неразвернувшиеся лепестки ранней желтой розы. Когда Джек подошел к ней, роза уронила свои золотистые лепестки, один задругам, под ее внезапно дернувшимися пальцами.

– Итак, вы не смогли удержаться от очередного блуда, – сказала она, – даже на один час?

Джек поклонился, хотя его избитое тело пожаловалось, так же тупо оно протестовало, когда он начал заниматься любовью. Артур Трент наградил его не одним впечатляющим ударом.

– Очевидно, не смог. Полагаю, вы только что встретили Райдера или Ги. Конечно, я немедленно женюсь на ней.

– Не этого я хотела бы. Ради нее, как и ради вас.

– Потому что вы считаете, что я испорчу ее, даже если уеду тотчас же? Я не знаю, я никогда не собирался причинять ей вред.

Герцогиня открыла руку, смятые желтые лепестки один за другим посыпались на траву.

– Тогда вам следует лучше разбираться в своих желаниях. Что же до Райдера, я думаю, вы разбили ему сердце.

– Он, конечно, не сказал, чему оказался свидетелем?

– Нет, этого и не требовалось. Одного взгляда на его лицо было достаточно, как и того, в какой форме он отказался встретиться со мной. Он ушел, не сказав ни слова. Так что это было? Соитие на траве?

Он закрыл глаза.

– Нет, на краю бабушкиного фонтана.

– Ги пришлось силой оттащить вашего брата. Но по крайней мере мне удалось заставить вашего кузена рассказать мне все. В противном случае вы не стояли бы теперь передо мной.

– Я сожалею, – сказал Джек.

– Сожалеете о чем? Что позволили мистеру Тренту немного наказать вас перед тем, как вновь подтвердили свою мужскую состоятельность на его нареченной?

– Думайте, как вам угодно, матушка. – Джек посмотрел ей в лицо и понял, что разъярен только на себя самого. – Я не могу объяснить этого, но уверяю вас, что я унижен этим последним событием именно так, как вам, возможно, хочется.

Тревожный взгляд матери обшарил его лицо.

– Вы ведь даже не позволили ему как следует избить вас, не так ли? И я уверена, что вы не сдерживали себя в насилии над женщиной, которое последовало.

Но он сдерживал! Он пытался сдержаться. Почему он не сделал этого раньше, тверже?

– Вы бы предпочли, чтобы я позволил ему причинить мне неисправимый ущерб?

– Почему бы и нет? – сказала герцогиня. – Ведь именно это вы причинили ему, мисс Марш, всем нам.

– Я готов принять наказание, ваша светлость, все до последней капли. Но может быть, позже? Прошу вас, пойдите сейчас к Энн. Я оставил ее на скамье у фонтана. Хорошо. – Герцогиня отвела взгляд. – В конце концов, она скоро станет членом нашей семьи.

– Я не собирался вот так возвращаться домой, – сказал Джек. – Я ни в коем случае не хотел вас обидеть.

Она оглянулась на него – зеленые глаза помягчели от слез.

– Как и я вас! Но вы ранены сильнее, чем думаете, Джонатан, и глубже, чем я могу вообразить. Как была ранена мисс Марш, узнав, что ее жених так легко от нее откажется.

– Она его не любит, – сказал Джек.

– Возможно, и нет. И будучи оба ранены, вы утешились в объятиях друг друга. Это можно понять, но это не основа для супружества.

– А что может быть основой?

Она провела пальцами по другой розе, нежному бутону лимонного и нежного оранжевого цвета, еще твердому, едва открывшемуся.

– Либо блестящие достижения на поприще общественной жизни, – сказала она. – Либо, без них, настоящая любовь. Выбирайте то или это.

– Настоящая любовь? – Джек подавил порывистое желание прикоснуться к ней, предложить – или получить? – какое-то осязаемое утешение. Предложить и быть отвергнутым? И сказал: – Вот уж совсем неожиданное признание со стороны герцогини Блэкдаун, не правда ли?

– Видит Бог, – бросила герцогиня, – для моего сына нет других приемлемых причин, чтобы жениться на незначительной женщине!

И она пошла прочь, а Джек смотрел ей вслед.

Настоящая любовь? Он даже не понимает, что это значит. Он понимал телесное желание. Он знал, хотя и не совсем понимал, глубокую, от зачатия, любовь, которую чувствовал к своей семье. Он знал в жизни восхищение женщинами и желание. Он испытывал мучительную нежность, несмотря ни на что, к Энн. Настоящая любовь? Эти слова звучали нелепо, фантастично. Он повернулся, чтобы уйти, и наткнулся на кулак брата, направленный мощно и прямо ему в челюсть.

В отличие от ударов Артура Трента, которые он – с таким усердным старанием – частично отражал, удар Райдера впервые в жизни застал его врасплох, совершенно незащищенным. В какую-то долю секунды в ответ на происходящее сработали рефлексы – он не успел совладать с ними. Его ум открылся в пустоту, он уклонился, сильно ударил ребром ладони и ногой.