Книга Твои фотографии - Кэролайн Левитт

— Эй, парень! — крикнул водитель, яростно нажимая на клаксон. Изабел и отец подняли головы. Сэм успел увидеть, как они отпрянули друг от друга. Как изменились их лица.

Дверь машины распахнулась.

— Сэм! — окликнул отец. — Сэм!

Но Сэм мчался вперед. И с каждым шагом воздух все больше сгущался. Он старался дышать ровнее. И дрожал, дрожал…

Казалось, в мире остался лишь он один. Улицы пусты, в домах нет света. Ни одной машины не проехало мимо. Над головой раздался грохот. Блеснула молния. Небо раскололось на тысячу зубчатых осколков, и на землю обрушился холодный дождь. Кроссовки Сэма громко шлепали по тротуару. Ветер поднял с земли обрывок бумаги, взметнувшейся в небо, как гигантская птица.

Сердце Сэма билось слишком быстро. Штаны так промокли, что волочились по земле. Он трясся от озноба. Какие-то мелкие острые частицы впивались в лицо, кололи глаза, так что приходилось жмуриться.

— Когда ты напуган, думай о фактах, — говорил ему Чарли, но каждый факт пугал его еще больше. Молния может ударить в тебя в душе. Может проникнуть в открытое окно. Кто-то из тех, кого ударила молния, погибал. Но многие и выживали.

Сэм поскользнулся, упал. Ссадил коленку. На штанах зияла дыра. Он один в мире. Изабел не ангел. Мама действительно умерла.

— Мама! — закричал он, но никто не ответил. И не ответит.

Он представил лицо, руки матери, вспомнил, как она любила щекотать его под ребрами, и каждая мысль, каждое воспоминание разрывали сердце.

— Мама!

Но ветер заглушил его голос. Сэм поднялся и снова побежал. Молнии, казалось, гнались за ним, удары грома подчеркивали каждый шаг. Небо осветилось желтым светом, и у Сэма подкосились ноги.

— Па! — позвал он, но ветер снова унес его голос. Сэм был вне себя от ужаса: он втягивал воздух, а ощущение было такое, словно он вдыхал мокрую тряпку. Он сунул руку в карман, но ингалятора на месте не оказалось, что только усилило его панику.

Волосы липли к лицу. Он продолжал бежать. Впереди высилось большое дерево. Ветви, словно руки, вздымались к небу. Но тут мир будто раскололся пополам. Грохот усилился, сменился шипением, и очередная молния ударила прямо в ствол. Сэм замер, глядя, как дерево разом осветилось. Оторвавшаяся горящая ветка сшибла его с ног. Жаркая волна прошла по нему.

Глянув вниз, он увидел ползущую по руке красную струйку. Кровь. Он ранен!

Сэм вскочил. Рука наливалась болью. Только сейчас он заметил лежавшую рядом ветку и свежий излом в дереве.

Сэм зажал рану рукой и снова побежал.

— Не плачь, не плачь, не смотри…

Он бежал с закрытыми глазами и приказывал себе не думать о боли. Не думать о маме, папе или Изабел. Нужно добраться до безопасного места, и как можно быстрее.

Но он не может дышать! Не может!

Он из последних сил глотал воздух. И тут перед ним неожиданно возникла школа. Там, в кабинете медсестры есть запасной ингалятор!

Он стал колотить в дверь, крича:

— Это Сэм! Это Сэм!

Он дрожал от боли. В груди зловеще свистело. Сил на то, чтобы стучать, не осталось.

— Это я, Сэм! — попытался он крикнуть снова, но тьма неожиданно затянула его в мутный водоворот, и все исчезло.

16

Они звали Сэма в два голоса. Окна машины были открыты, и салон заливало дождем. Как он успел убежать так далеко?

Прежде чем заметить его, Изабел что-то ощутила. Нечто вроде дуновения. Оторвалась от Чарли и увидела Сэма, стоявшего с открытым ртом. Она почувствовала, как рвется сердце.

— Нам следовало сказать ему, — твердила она. — Нельзя было держать подобные вещи в секрете.

— Он не был готов! — настаивал Чарли.

— Но получилось только хуже! Как теперь объяснить?

Чарли беспомощно пожал плечами:

— Ему девять лет!

Изабел взглянула в окно. Громовые раскаты раскалывали небо.

— Мы найдем его, — пообещала она.

Они оставили дома записку для Сэма. Объехали все места, где он любил бывать: пляж с мокрым тяжелым песком, закусочную, закрытую из-за дождя, пустынную детскую площадку. Его нигде не было.

Чарли звонил домой каждые несколько минут. Они поехали в полицию с фотографией Сэма.

— Он тяжелый астматик! Ему всего девять! — вопил Чарли.

Офицер кивнул:

— Мы немедленно начинаем поиски.

Они снова вернулись в машину. Чарли обзванивал больницы, и с каждым звонком голос его все больше угасал. Он не выпускал руки Изабел.

— К вам не поступал девятилетний мальчик-астматик? — кричал он в телефон. Изабел придвинулась ближе, пытаясь расслышать ответ. Чарли кивнул и долго слушал. — Они нашли его, — пояснил он, закончив разговор. — Он в кислородной палатке. Порезы и царапины, но в остальном цел.

— Едем! Мы будем там через пять минут! — попросила Изабел, но Чарли покачал головой.

— Я отвезу тебя домой. Сейчас я не могу думать связно. Позже позвоню.

— Чарли, пожалуйста, позволь мне ехать с тобой! Не думаешь, что я тоже волнуюсь?

Дождь поливал машину. «Дворники» скрипели.

— Знаю, но сейчас Сэм зол на нас обоих. Лучше я один с ним поговорю.

Он положил руку ей на плечо, и Изабел вздрогнула от холода. Выглянула в окно: улицы были пусты.

— Почему? Почему так лучше?

Чарли содрогался всем телом.

— Изабел, мой сын в больнице. Я не могу говорить об этом сейчас. Позвоню, когда сумею.

Он завел машину, по пути оба молчали. Едва Изабел вышла, как он немедленно отъехал, оставив ее под дождем.

Сэм очнулся в кислородной палатке из толстого пластика. Рука горела.

Вокруг стояли доктора. Сэм отвернул голову от света.

— Повезло тебе, парень, — произнес один из них. Сэм прикусил губу, чтобы не заплакать: непонятно, как после всего случившегося кто-то в здравом уме способен сказать, что ему повезло?

— О да, — согласился другой. — Я доктор Стемпер. Тебя нашел школьный надзиратель. Он знал, кто ты и что нужно делать. Вот и привез сюда. Мы дали тебе кое-что от астмы, да и кислород поможет. Но рука! Она ведь была повреждена раньше, верно?

Сэм на секунду вернулся в тот день, когда мать требовала, чтобы он сел в машину.

— Я упал, — солгал он.

— Похоже, новые порезы как раз на месте старой раны. Вот я и спрашиваю, как это могло получиться?

Сэм молчал. Доктор Стемпер похлопал его по плечу.

— Твой отец едет, — сообщил он и, приподняв край палатки, сделал Сэму укол, от которого перед глазами все поплыло. Но он упорно таращил глаза в ожидании, пока откроется дверь и войдет отец.