Книга Бабочка на огне - Елена Аверьянова

— Не буду врать, что ваш бывший муж и муж моей покойной сестры Сабины горячо любил меня, — вещала ведунья Кассандра о своих отношениях с богом Аполлоном — покровителем искусств, а проще — с Артемом Басмановым. — От этого, дескать, родился ребенок. Но все произошло не так. С его стороны это было минутное увлечение. С моей… ну, это неважно. Мне было немало лет, когда я впервые познала мужчину — Артема Басманова, — тогда вашего мужа. Да, не смейтесь, я была классической старой девой, помешанной на театре, с которым у меня не сложился роман. И с Артемом у меня не сложилось. Он с первой встречи положил глаз на мою талантливую и красивую сестру. Но детей у них почему-то не было. Бог не дал. А мне — дал! Через положенное время у меня родился ребенок. Мертвый. Не смотрите на меня так. Мне уже не больно. Я даже написала тогда стихотворение. Одно — за всю жизнь. Вот — я его нашла в своих записях, специально вам показать.

Вернусь назад. Отсюда, из спокойной обстановки

Какую страсть я вспомнила, приветливо ей улыбаясь.

Пускай я в кресле посижу. Мне слово «остановка»

Понравилось: чудесным образом вошло в контекст, не напрягаясь.

Какая сладость — пальцы на колене

Погладили под кожей чашечку, потом — шероховатость губ, бровей излом.

Им — моей свите и сообщникам любовных потрясений

Присутствовать на встрече лестно, занимательно.

Легко и просто клясться: «Господа, все заживет потом».

Мое последнее, утроенное горем предложение,

Как спуск по лестнице веревочной по узенькому жерлу в ад.

Как ни креплюсь, горячей лавы вновь кружение цвета крови, извержение

Из пекла в небо устремляется опять, опять назад.

— С ребенком я несколько забежала вперед. Готовилась, готовилась к рассказу, и вот — сумбурно как рассказываю.

— Да вы не волнуйтесь, — успокоила Кассандру Юльевну Мирра. — Расскажете как можете и в «Полянку» поедете.

Кассандра Юльевна судорожно вздохнула, у нее поднялось давление.

— Да если бы не такая моя жизнь — посмотрите, в какой нищете живет русская актриса, — разве продала бы я кому свое прошлое? Ну, ладно уж, слушайте дальше.

Когда я сказала сестре, что жду от ее жениха, почти мужа, ребенка, Сабина повела себя странно. Я думала, она меня возненавидит, а она — святая простота — меня пожалела, велела рожать. От Артема сестра не ушла, как я надеялась, простила ему случайную измену, продолжала казаться счастливой. Она даже пошла дальше — видя мое одинокое положение, плохое материальное состояние, и, чтобы соседи пальцем в меня не показывали, ребенка приблудышем не называли, предложила мне, когда я рожу, взять девочку или мальчика — кто родится, на воспитание. Артем знал, что ребенок его будет, он не возражал. Да и кто бы посмел отказать Сабине! Она, если бы вы ее узнали поближе, была совершенной бессребреницей, великодушной во всем. Это, знаете, тоже талант. Не каждый с ним родится. Я, по крайней мере, признаю, что подобным качеством не обладала. Я согласилась на предложение сестры, хотя непременным условием нашего договора было мое обещание держать все произошедшее в секрете. Я пообещала. И свое слово сдерживала довольно долго.

— Ну, вот вы и облегчили душу, — зачем-то влезла в рассказ Мирра.

Наверное, хотела помочь Кассандре Юльевне пережить прошлое.

Злата под окном разозлилась на Мирру. Пропустить что-то интересное из фактов она не боялась. Всю эту историю она знала наизусть — сначала отец рассказал, потом то же самое она прочитала в его ненапечатанной, стертой ею, второй части мемуаров. Ей стала интересна личность Кассандры Юльевны — бледной тени своей великолепной сестры. Всю жизнь младшая сестра завидовала старшей, и вот через столько лет после рождения ей представился шанс взять над Сабиной верх. Не с помощью своих бледных личностных качеств, а с помощью ребенка. Злата представила, как Кассандра Юльевна бросилась в ножки Артему, плача и жалея дитя, еще не рожденное. Как Артем Басманов — тогда он был на гребне славы, на вершине успеха, его творчество было в зените, наверное, удивился:

— Какой ребенок? На носу — новый фильм.

Как будто ребенок ему помешал бы, отвлек бы его от желанного творчества. Достаточно того, что он время свое драгоценное, режиссерское, на Сабину тратит. Но тут уж ничего не поделаешь. Такую редкость упустить нельзя.

Кассандра Юльевна бросилась в ножки сестре — помоги! — лелеяла тайную мысль, что та — гордая и самостоятельная — сама от неверного мужа уйдет, оставит Артема Кассандре. Но, видно, сестра и сама любила Басманова. Потому что через гордость свою перешагнула. А как ей это далось, Злата только догадывалась. Кассандра Юльевна, похоже, и сейчас не догадывается.

Между тем разговор на первом этаже продолжался.

— Я не сейчас первый раз облегчила душу, не сдержала слово, раскрыв тайну. И, что самое интересное, я облегчила душу лет двенадцать назад, когда Злате было семнадцать лет, раскрыв не совсем ту тайну, о которой мы с Сабиной договаривались, когда я ей дочь отдала на воспитание.

— Я что-то не совсем понимаю ход ваших мыслей, — испуганно сказала Мирра Совьен — словно поэт одного стиха Кассандра Юльевна показалась ей сумасшедшей. — Что, еще одна тайна?

— Слушайте, слушайте, — успокоила ее и себя, уносящуюся мыслями в свою относительную молодость, мать чужого ребенка. — Нет, это не я была матерью ребенка. Это Сабина считала, что Злата — моя дочь и Артема, но ей-то — чужая. Хотя она ее и воспитывала до семнадцати лет.

Злата, стоявшая под деревом, все это помнила, слова Кассандры Юльевны могла подтвердить. До семнадцати лет у Златы была мама.

Детство Златы прошло в родовом гнезде Басмановых, в том самом доме, где жили они и сейчас и, наверное, будут жить вечно. До семнадцати лет Злата была почти счастлива. В школе она не училась, учителя приезжали к ней на дом. Их привозила мама. Она же следила, чтобы Злата хорошо училась музыке, читала классическую литературу, становилась всесторонне развитым человеком. Как будто мама взяла перед кем-то обязательство воспитать Злату правильно, грамотно — так настоящие матери не воспитывают. Настоящие матери делают ошибки, воспитывая своих детей. Они их балуют, они их ругают, сердятся на них, даже иногда сильно шлепают по заднице — маленьких, или по лицу — взрослых девушек, допоздна задержавшихся где-то, пришедших с запахом чужого табака на губах. Сия чаша Злату миновала. Все было ровно и правильно в их отношениях: дочки-матери. Все было холодно, ровно и скучно. Мама казалась Злате не мамой, а Снежной королевой, околдовавшей не Кая, а Герду. Папа в образе Кая — спасителя и хулигана показывался редко, в воспитание дочери своей королевой не вмешивался, не придирался. Не к чему было придраться. Не пожалуешься же ему, что мама «меня не бьет, не кричит на меня, что нет в ней каких-то эмоций», которые, Злата чувствовала детским сердцем, должны были быть в родной-то матери непременно.

Но так чувствовать Злата продолжала недолго. Она подросла и стала думать, что просто стиль жизни их семьи такой своеобразный. Все чувства выплескиваются в творчество, в один прекрасный миг, а вне этого мига — копятся. Потом мать ушла от отца. Кажется, он ей изменил или что-то еще случилось. Теперь, слушая Кассандру Юльевну, Злата поняла, что тогда произошло — у Кассандры Юльевны язык развязался. Но тогда Злате, честное слово, было все равно, почему мама больше не воспитывает ее правильно. Злата усвоила своеобразный стиль жизни Басмановых — она уже не хотела быть просто дочерью. В семнадцать лет она поняла, что рождена, как и все Басмановы, для великих дел, для подвига, для творчества. Мама из ее жизни тихо канула в Лету — Злата о ней не вспоминала. Самое — даже не обидное, а просто странное заключалось в том, что мама, Сабина Огнева, тоже не особенно стремилась к встречам с дочерью. На какое-то время она выпала из поля зрения Златы, а потом, краем уха, дочь услышала, что мама живет недалече — в дорогом санатории «Полянка», куда поместил ее отец.