Книга Игры с хищником - Сергей Алексеев

Стажировка оказалась делом нудным и тоскливым, как и вся дипломатическая жизнь – работа с почтой и шифровальщиками, редкие и невероятно скучные приемы официальных лиц, посещение кофейных плантаций или еще первобытных фабрик по переработке кофе и никаких самостоятельных поездок, поскольку в стране шла гражданская война, причины которой были никому не понятны, ибо противоборствующие стороны дрались под красными знаменами с силуэтом Ленина. Но для Ангелины все это казалось интересным, вероятно, потому, что она занималась своим направлением в дипломатической службе – контактами с местным населением, часто ездила по стране в сопровождении эфиопских военных, в том числе и в не подконтрольные властям районы, однако почти ничего не рассказывала. Да и разговаривать-то им особенно было некогда, поскольку режим работы не совпадал и они виделись редко, на бегу, хотя жили в одной квартире посольского дома.

И вот это обстоятельство как-то незаметно пробудило интерес к жене, а однажды Сергей Борисович испытал даже ревность, когда случайно увидел Ангелину в кафе, где она танцевала с молодым негром далеко не эфиопской внешности. Причем так увлеченно и самозабвенно устанавливала контакт с местным аборигеном, что даже не заметила законного мужа.

К неграм, которых тогда в Союзе было предостаточно, Сергей Борисович относился, если судить по политическому сознанию, с большим уважением – все-таки освободились от колониальной зависимости и некоторые африканские страны строят социализм; но в душе испытывал брезгливость, больше всего из-за специфического запаха и необычного вида, хотя отлично понимал, что все это отдает расизмом.

Так вот когда Ангелина вернулась домой, он ощутил, что вместе с ней в квартире появился негритянский запах, даже после того, как она сходила в ванную.

Семейной сцены он после этого не закатил, но стал ловить себя на том, что все время непроизвольно думает о ней и с неожиданной ностальгией вспоминает, как они грелись в парилке недостроенной бани. В какой-то момент у него тогда возникло сожаление, что ночь прошла в ненужной для брачного ложа болтовне, заботах и переживаниях о предсказанном будущем. Близость ее тела и мужское начало не сработали, и их отношения не развились далее одного нежадного и безответного поцелуя.

Проведенный в Эфиопии месяц стажировки оказался таким же безвинным, однако Сергей Борисович уже ощутил притяжение к ней, особенно в тот миг, когда им надо было расстаться в столичном аэропорту: Ангелину встречали те же самые люди, что и провожали, а его – сотрудник МИДа. Ангелина почувствовала, что он переживает, и неожиданно обняла, прижалась щекой и шепнула одними губами:

– Скоро встретимся, не скучай.

И этого было достаточно, чтобы ждать встречи.

Она состоялась через несколько дней, когда молодой семье новоиспеченных дипломатов выделили огромную по тем меркам квартиру в мидовском доме, ко всему прочему еще и обставленную дорогой тогда румынской мебелью. Сергей Борисович никогда особенно не заботился о быте, поскольку приходил в служебную квартиру только переночевать, а тут, когда вошел в эти хоромы, неожиданно подумал, что ему всю жизнь не хватало своего дома, семейного уюта, гнезда, где можно уединиться от всего мира. Правда, здесь было одиноко, но через час пришла Ангелина, с видом хозяйки обошла комнаты, позвонила в службу доставки заказов и осталась на кухне готовить чахохбили, ибо в восьмом часу должны были явиться гости, будто бы на новоселье.

Сергей Борисович помнил о вкусах Баланова, однако не ожидал, что он так запросто явится со своей женой, причем какой-то другой, не кабинетный, а домашний, раскованный и даже веселый. Чисто формально и без эмоций осмотрев квартиру, он взял свой кейс, отвел хозяина в кабинет, запер дверь, открыл окно и закурил трубку.

– Жалобы на тебя поступают, Сергей Борисович, – вдруг проговорил он то ли насмешливым, то ли угрожающим тоном. – Не проявляешь к жене должного внимания, не исполняешь, так сказать, супружеский долг.

По его виду, шутит он или говорит серьезно, определить было невозможно, поэтому Сергей Борисович ответил двусмысленно:

– Нам больше нравится предвкушение. К тому же у нас даже медового месяца не было.

Дым выносило за окно, а сладковатый запах табака проникал в комнату и по вкусу почему-то напоминал компот.

– Предвкушение – это замечательно, – со знанием дела и удовлетворенно произнес Баланов. – К тому же впереди у вас целая жизнь. В теплых странах... Через неделю возьмешь свою благоверную и отправишься на Североамериканский континент. Тебе надлежит возглавить наше посольство в Мексике.

Предсказания Ангелины продолжали сбываться, поэтому Сергей Борисович молчал. Баланов сделал паузу, по-сталински раскуривая трубку, и вдруг спросил:

– Тебя ничто не удивляет? Например, понижение статуса?

Отбояриваться фразой в стиле «если партии надо, то я готов» было бы глупо и неуместно.

– Сказать откровенно?

– Желательно.

– С вашей легкой руки я женился, – спокойно проговорил он. – Понимаю это как особое покровительство.

– Правильно понимаешь, – одобрил Баланов. – И хорошо, что не задаешь лишних вопросов. Полагаю, командировка в Мексику займет лет пять. Заводы ты строить умеешь. Теперь учись строить международные отношения. В будущем пригодится... И не подавляй волю своей жены. А то у тебя замашки домостроевские. Она моложе, еще ничего не видела, так пусть ездит, смотрит на заморскую жизнь. – Он достал из кейса пакет документов. – Это тебе. Изучай документы, готовься. Появятся вопросы – обращайся напрямую.

Сергей Борисович открыл пакет, потянул оттуда бумаги, но Баланов небрежно отнял и бросил на стол.

– Не сейчас. Сегодня у вас праздник! Пойдем кушать чахохбили! Я уже слышал запах с кухни. Ангелина прекрасно умеет готовить. Тебе нравится кавказская кухня?

– Долго жил холостяком, не избалован, – признался он. – Поэтому нравится любая.

– Ничего, жена тебя избалует!

Почему-то за столом почти не разговаривали, если не считать тосты, произнесенные Балановым с наигранным грузинским акцентом. Вина он почти не пил, а пригублял и отставлял бокал, но ел с аппетитом, без вилки, и говорил по этому поводу, мол, рыбу, птицу и девицу следует брать руками. Сергею Борисовичу даже стало интересно наблюдать за своим начальником, покровителем и теперь уже – родственником. Оказалось, и ему, всемогущему и влиятельному, все человеческое не чуждо, и он умеет не только снимать, назначать, распекать, но даже шутить.

В какой-то момент он вытащил из мяса дугообразную косточку, тщательно обсосал ее и вдруг предложил:

– А давай с тобой, зять, сыграем в игру! Разломим косточку!

Они разломили куриную косточку, после чего Баланов объяснил:

– Теперь на все, что я стану давать тебе в руки, ты должен говорить «Беру и помню». А если ты что дашь, я буду говорить. Кто из нас забудет, что ломал косточку, и не скажет, тот проиграл.