Книга За мертвой чертой - Александр Кучаев

Но почему бы ему не придти нам на помощь? Разве я или Виктор Алексеевич для него никто? Ах да, его же вызывали по какому-то неотложному делу в параллельную среду обитания, и ему, пожалуй, в данный момент не до нас. Вот где он может обретаться – на своей новой родине, находящейся в неведомой далёкой окраине. Однако нельзя исключить, что, управившись у себя, он вернётся на нашу грешную землю и тогда навестит и меня с сокамерником.

Так оно потом и случилось, дон Кристобаль действительно вернулся, но прежде нам ещё долгих шесть лет пришлось провести в заключении.

Неизвестно, в каких условиях содержались другие осуждённые. Мы же с Черноусовым могли совершать непродолжительные прогулки в тюремном дворике, нам приносили книги, газеты и журналы, и большая часть времени уходила на чтение.

Главным образом нас интересовало, что происходит в Ольмаполе, а писали о нём немало. Сопоставляя газетные материалы, мы приходили к выводу, что под руководством Артюшина дела там идут более чем превосходно. По всем, так сказать, направлениям. Стремительно развивались наукоёмкие производства с применением самых передовых технологий. В кратчайшие сроки был построен целый научный городок – Наукоград, который и сам разрабатывал, и привлекал со стороны всевозможные изобретения, опять же с целью внедрения в производство.

Несколько лет назад, как раз в год отправки меня и Черноусова на остров Тёмный, было внесено предложение об основании Ольмапольского университета, инициатором которого был сам градоначальник – Юрий Владимирович Артюшин.

Городскому мэру виделось нечто вроде Оксфордского университета, чтобы из этого учебного заведения выходили высокообразованные люди, будущие великие учёные и выдающиеся государственные деятели. Не мудрствуя лукаво, Артюшин просто предложил скопировать всё лучшее, что имелось в Оксфорде, даже количество зданий и расположение их относительно друг друга. Разумеется, со значительным осовремениванием и совершенствованием. Что интересно, учебный процесс в этом вузе начался ещё загодя, года за два до окончательного завершения строительства.

Много ещё чего насчёт университета было написано, всего не перечесть. Кому нужны подробности, к их услугам весь Интернет. Скажу только, что в течение пяти лет возведение учебных корпусов, общежитий и иных зданий было закончено. Со всей России и разных континентов на выгоднейших условиях было приглашено множество учёных, и в скором времени штат преподавателей превысил четыре тысячи человек, а число студентов перевалило за двадцать тысяч. Расходы на обучение, конечно, были немалые; из них более девяноста процентов покрывались за счёт городской казны, а остальное вносили разные жертвователи из числа состоятельных граждан. Студенты находились на полном пансионе. Наиболее одарённым юношам и девушкам, выходцам из малоимущих семей, выплачивались повышенные стипендии.

Некоторые ольмапольские депутаты протестовали против таких «разорительных» трат, но Артюшин доказывал обратное: дескать, всё окупится баснословной прибылью, прежде всего благодаря появлению армий высочайших интеллектуалов, которые в духовном плане подтянут всё остальное общество.

Ольмапольский вуз, по-другому – Ольмсфорд, стал не только университетом, но и крупнейшим научно-исследовательским центром, и в плане изобретений довольно остро соперничал с Наукоградом, называемым в обиходе Ольмбургом. Всевозможные новации поступали и с той, и с другой стороны, и, несомненно, всё это весьма благоприятно сказывалось на развитии города в целом.

Ещё привлекали сообщения о формировании сферы услуг, особенно ресторанной сети. Собственно, чуть ли не по всей длине многих центральных улиц, да и в боковых улочках тоже, на первых этажах и прямо под открытым небом обосновывались сплошные ресторанчики, кафе, бистро и разного рода забегаловки, где можно было отдохнуть после работы и за весьма умеренную плату хорошенько закусить, послушать музыку и потанцевать.

Трудовому люду уже не было необходимости вставать к кухонной плите и готовить те или иные блюда – необходимые яства высокого качества предоставляла упомянутая служба. Вероятно, я и ошибаюсь, но мне стало казаться, что по окончании рабочего дня Ольмаполь за считанные минуты превращался в город сплошного веселья, танцев и карнавала.

Употреблялись и алкогольные напитки, но, как правило, с невысоким содержанием градусов и в довольно умеренных количествах. Людям уже ни к чему было подхлёстывать себя спиртным – им и так было хорошо и вольготно.

Да и как не веселиться, когда рабочий день сократился до тридцати часов в неделю, так что наутро отлично отдохнувшие люди прямо-таки горели желанием попасть на службу и производство, чтобы своим трудом возблагодарить город за комфортабельность проживания.

Неуклонно повышался уровень благосостояния. Продолжительность жизни… Что об этом говорить, когда в каждой квартире стояли бурцевские капсулы и можно было продлевать своё бытие чуть ли не бесконечно долгое время. Умирал лишь тот, кто хотел умереть, но таких были единицы. Ну и хоть и редко, всё-таки происходили несчастные случаи с тяжёлыми последствиями, когда оживлять было уже некого.

Город действительно рос не по дням, а по часам и спустя шесть лет после нашего заточения на острове насчитывал – надо же! – свыше пяти миллионов человек, в немалой степени из-за увеличения рождаемости. Большинство семей обзаводились тремя, четырьмя, а то и пятью детишками, и даже до десяти.

Местное самоуправление оказывало возрастающим семьям немыслимую по прежним меркам поддержку. Все расходы на ребёнка оно полностью брало на себя и предоставляло дома и квартиры за десятую часть стоимости. Матери-одиночки находились на полном содержании и жильём обеспечивались бесплатно. Иметь много детей стало выгодно.

Молодые девушки, те самые, которым совсем ещё в недавние времена жизнь сулила одну единственную дорогу сквозь розы и тернии самой древней профессии, теперь с удовольствием рожали и воспитывали детишек. В этом и заключалась их работа, весьма неплохо оплачиваемая и небесполезная Ольмаполю.

Но главный прирост населения, безусловно, происходил за счёт притока со стороны. Прослышав про городок на Ольме, народ повалил в него и с запада, и востока России. Многими тысячами приезжали даже из Москвы, на постоянное жительство, потому, что здесь стало красивее и благополучней жить и в полной мере можно было проявлять свой творческий потенциал.

«Понаехали тут», – с некоторым оттенком шутливости начали приговаривать местные аборигены.

Приток шёл как из ближнего, так и дальнего зарубежья. Опять начали ехать немцы – как при Екатерине Великой.

Интерес к Ольмаполю проявляли даже потомки российских эмигрантов первой волны. Словом, город становился интернациональным, и по улицам его теперь прогуливались выходцы как из Азии, так и Африки, и Америки. Как когда-то в Северных Соединённых Штатах. При великом переселении народов через океан.

– Что вы думаете обо всём этом? – спросил я как-то сокамерника.

– Думаю, что мы с вами, Аркадий, просто нажали на спусковой механизм, – ответил он, – который в течение многих лет был застопорен бездарностью и беспомощностью существовавших властей. Открылись шлюзы экономической и творческой свободы, и теперь их невозможно затворить. И незачем. Ольмаполь и впредь будет идти вперёд семимильными шагами. А за ним пойдёт и вся Россия. Он стал для неё источником вдохновения. Впервые за тысячелетнюю историю у страны забрезжила возможность полностью раскрыть свой потенциал, когда не будет предела творческому размаху и духовному подъёму её народа. Ростки этого размаха и подъёма уже пошли по всей нашей области. Евстафьев теперь не жалеет, что немножко попридержал санкции против нас. Область стала крупнейшим донором страны. Выиграл и вдохновился и лично сам губернатор. Не случайно его избрали уже на третий срок. Даже непримиримая до того оппозиция не возражала против его выдвижения.