Книга Чего вы хотите? - Роман Сенчин

И даже тогда катастрофой не пахло. Просто было отсечено всё вроде бы необязательное, но необходимое для функционирования сохранилось. Парк из трех «Ан-2» оставался, связисты, метеорологи выполняли свои обязанности, касса продавала билеты, техники осматривали прибывающие самолеты, заправляли горючим, а при необходимости могли дать срочный ремонт… И потому известие, поступившее в конце девяносто восьмого, когда установилась зимняя дорога в большой мир (специально дождались, что ли?), что аэропорт «Временный» расформировывается, а на его основе оборудуется вертодром, стало ударом. Вот тогда действительно бахнуло, лопнуло.

Хорошо запомнилось, как улетала из «Временного» тройка «Ан-2». Летчики погрузили свои вещи, кое-что нужное для самолетов. Попрощались с Шулиным, с теми несколькими мужиками, женщинами, с ребятишками, кто пришел на аэродром… Жили здесь летчики как чужие, в гостинице, тяготились долгими сменами в этом поселке, а теперь выглядели словно на похоронах. Да и провожающие… И вот забрались в самолетики, завели моторы, погрели минут пять… Первая «Аннушка» побежала по полосе, подрагивая крыльями. Взлетела. Побежала вторая, за ней – третья. Женщины зарыдали, кто-то из мужиков снял шапку…

Некоторое время – дни, недели, наверное, – Шулин не мог поверить. Как это? Значит, больше не сядут на полосу самолеты, не взлетят. Не спустятся по трапу пассажиры, а вслед за ними пилоты и, кроме «Ан-2», конечно, – стройненькая, одним своим видом дарящая радость стюардесса.

Да, не мог поверить. Принимал и отправлял вертолеты и говорил себе, что это так, из-за дефолта. Где-то обваливаются банки, падает курс рубля, разоряются бизнесмены, растет государственный долг, и вот у них тоже ухудшение. Пройдет, все вернется, восстановится.

Земляки тоже не верили, при встрече спрашивали, когда вернут самолеты. И тогда Шулину становилось стыдно – стыдно было отвечать, что не знает, стыдно, что именно при нем погиб аэропорт, что среди восьми оставшихся в штате сотрудников его жена. Вроде как по блату она уцелела… Но, впрочем, от этой последней причины стыдиться Шулина вскоре избавили – штат сократили до трех человек: начальника и двух сторожей. А в две тысячи третьем, когда аэропорт «Временный» вычеркнули из реестра гражданских аэропортов Российской Федерации, остался один Шулин. И начальник вертодрома, и кассир, и диспетчер, и сторож… А что? – вертолет приземляется, забирает пассажиров, поднимается. Зачем лишние люди, лишняя трата финансов на зарплаты?

В конце две тысячи восьмого, когда бушевал очередной финансовый кризис, уволили и Шулина. Точнее, перевели на договор.

2

В последнее время Алексея Сергеевича всё чаще, да почти постоянно, донимали воспоминания. Конечно, не сидел он на лавочке, погруженный в них, но, занимаясь делами в ограде, шагая по улице, пытаясь уснуть вечером, накатывало прошлое. И далекое, и совсем недавнее.

Да, прощелкали годы, как распаренные орехи на здоровых зубах, и вот уже пятьдесят два. Дети выросли и разъехались – сын в Сыктывкаре, дочь в Ленинграде. С той поездки всё мечтала, еще девчонкой, там жить, и вот сбылось. Муж у нее, дочке три года, денежная работа…

И сын, и дочь ненавязчиво, но часто и, кажется, искренне предлагали родителям переехать. Что уже здесь? Да, привыкли, жизнь прожили, но ведь тяжело. Купить квартиру хоть в Печоре, а лучше в Сыктывкаре; можно и южнее что посмотреть. Наверняка в Костроме, Вологде, Кирове найдется подходящий вариант. Деньги соберут, деньги вообще-то есть. Или на родину Алексея Сергеевича вернуться. Климат там мягкий. Родня…

Выслушав детей, Мария смотрела на Шулина – она всегда на него смотрела в сложные моменты, с первых же дней замужества зная, что он – главный. (Конечно, бывали размолвки и даже ссоры, возникала усталость друг от друга, но ссоры быстро гасились, усталость исчезала. Да и как долго дуться, когда друг без друга невозможно.) Шулин под ее взглядом ежился и отвечал сыну или дочери:

– Куда теперь мотаться… Судьба нас здесь соединила… Да и неплохо нам с мамой здесь. Да, Маш?

Жена кивала, правда, без большой готовности. Ясно, хотелось под старость лет поселиться в квартире с водопроводом и ванной, теплым туалетом. И, честно признаться, сам Алексей Сергеевич тоже в принципе был не против. Главное, что останавливало: стыд. Ведь он оказался последним начальником аэропорта, и сейчас, когда аэропорт закрылся, решив уехать, вроде бы предавал местных. Прибыл, дескать, когда всё было хорошо и прочно, доработал до развала, а теперь, с приличным северным стажем для большой пенсии, отбыл в теплые края, в цивилизацию…

Рассуждать и размышлять Шулин не умел. Не понимал, как кто-то может напряженно о чем-то думать, выбирать; к нему решения приходили быстро, даже не приходили, а словно бы находились в нем и в нужный момент высвечивались. Когда ему объявили, что аэропорт закрывается, не выбирал, что теперь делать, а продолжил считать себя начальником всего хозяйства, а не просто вертолетной площадки – участочка бетона пятьдесят метров на пятьдесят.

Шулин так и следил за складом, где хранилось необходимое для приема и отправки самолетов, для их экстренного ремонта, сохранял обстановку аэропорта вплоть до пустого газетного автомата, стендов, давно погасшего табло. В меру сил заботился о полосе. И это удивляло и злило многих его земляков.

Кажется, один только Саня Рочев разделял шулинское упорство. Часто, встречая, останавливал и полушепотом говорил:

– Правильно. Держи, Лёха, а то захватят. Эти американцы с китайцами только и ждут ведь, когда ослабнем совсем. Потом налетят и сожрут. Как Панаму, помнишь? Гренаду… Сейчас Ирак вон… Сожру-ут. Как котиков морских дубинками перебьют.

Но Саня – он и есть Саня, местная голытьба. По юности отморозил пальцы на ногах, теперь шаркает по поселку туда-сюда, пенсию получает, от безделья философствует.

Временный расположен в низине на берегу Изьвы. Много раз в советское время пробовали оборудовать тротуары, благоустроить улицы. Но болотина съедала гравий, а деревянные настилы через две-три зимы превращались в труху. Многие дома кривились, одним краем оседая в жижу, некоторые так и целиком медленно погружались. Пройдешь мимо низенькой избы – окна почти у земли, – и вспомнится, что лет двадцать назад это был высокий дом с завалинками… Вырыть сухой подвал во Временном являлось целой наукой…

Фундаменты под школу со спортзалом, двухэтажную гостиницу, склады строили такие, что случайный человек мог подумать: на этом месте будет возведен небоскреб… Любой клочок твердой почвы был для временцев бесценным.

И вот неподалеку лежит почти полтора километра отличной бетонки, стоит крепкое, просторное здание, еще несколько сооружений, а использовать их не разрешает уже непонятно кто. Бывший начальник бывшего аэропорта, а теперь просто шишка на ровном месте.

Когда-то взлетно-посадочная полоса была огорожена колючей проволокой. Но деревянные столбы давно сгнили и повалились, колючка изржавела. Металлический забор перед центральным зданием еще держался, но ничего не защищал. Обойди его справа и слева и попадешь на территорию. И потому людей очень забавило, что Шулин запирал ворота на большой навесной замок. Даже шутка появилась: когда кто-нибудь говорил, что у него все надежно, ему тут же отвечали: «Аха-аха, как ворота у Шулина!»