Книга Ведьма и инквизитор - Нерея Риеско

Иньиго, переводивший речи Каталины на испанский, почувствовал, как у него мурашки побежали по спине, и он низко опустил голову, чтобы девушка не заметила, какое глубокое впечатление произвели на него ее слова. Что до Доминго, то он перестал писать и застыл, держа перо над столом, в результате чего на деревянной поверхности возникло чернильное пятно. Единственным человеком, который, казалось, совершенно не чувствовал себя задетым, был Саласар, продолжавший допытываться вроде как с полуулыбкой.

— Если вы нас сожгли, как ты объяснишь то, что мы сейчас находимся здесь? — задал он каверзный вопрос, и все присутствующие дружно уставились на девушку, чтобы посмотреть, как она будет из этого выпутываться.

— Ну, — запнулась Каталина, видя, что инквизитор старается перехватить инициативу и отобрать у нее главную роль, тогда как она только-только начала в нее входить, — мы хотели всего лишь вас попугать, не убивать совсем, и заколдовали ваши одежды, чтобы они не загорелись.

— Как это делается?

— Мы натерли ваши сутаны смесью квасцов и яичного белка, а потом выстирали в соленой воде. Как только ткань высыхает, ее можно положить рядом с костром, и она не загорится.

— Но мы должны были бы об этом помнить, или, может, вы прибегли к колдовству, чтобы стереть это из памяти?

И тут, так и не успев разъяснить, почему колдовские чары не затронули инквизитора, Каталина начала корчиться, закрывая лицо руками и всхлипывая, словно путник, напуганный внезапно настигшей его бурей. Закатывала глаза, гримасничала, показывая пальцами на потолок, отмахивалась, словно на нее налетел рой пчел, и всячески давала понять, что не может продолжать выступление, поскольку незримые демон и ведьмы явились сюда, чтобы помешать ей их изобличить.

— Не… Не… Не могу. Ах-р-р-р-х-х! — Она вцепилась себе руками в горло, как будто что-то мешало ей дышать. — Помогите, а не то они меня убьют!

Пришлось вывести ее из зала, потому что она стала кататься по полу, рвать на себе волосы и голосить, точно бесноватая. Все замерли, придя в ужас от спектакля, устроенного Каталиной, поэтому Саласар решил, что на сегодня достаточно, и отменил все остальные допросы. Впредь, дабы поберечь душевное здоровье публики, он не допустит ее присутствия на заседаниях суда инквизиции. Подобные извращения, выставленные напоказ, лишь смущают порядочных людей, давая им представление об ужасах, которые не приснятся даже в страшном сне. Так он и выразился об этом в своем diarium,[11]в котором во всех подробностях описывал поездку.

Все данные были упорядочены, рассортированы по именам, возрастам, дням, населенным пунктам, датам.

Ни одна перелетная птица, промелькнувшая здесь в эти дни, не осталась без внимания в записных книжках Саласара. Он подумал, что девицу Каталину с ее актерскими способностями следует описать в разделе, посвященном больным манией величия, которые всегда и во всем претендуют на главную роль. И поручил на всякий случай Иньиго навести справки об этой самой Каталине де Састреарена. Она его ни в чем не убедила, но заинтересовала, и ему захотелось узнать, кто были ее родители, с кем она жила, чем занималась и водила ли с кем дружбу. Бурное выступление этой девицы лишало его возможности даровать ей прощение: сплетники тут же обвинили бы его в малодушии. Нельзя допустить, чтобы слухи о столь ярком выступление дошли и до его коллег в Логроньо: не миновать тогда Каталине подземных застенков, посадят ее на хлеб и воду. Не мешает проверить, одержима ли эта несчастная самим дьяволом или же является жертвой безумия. Несколько дней назад он склонился бы в пользу второго объяснения, но слова Хуаны де Саури все еще вертелись у него в голове. Он не торопился с выводами.

Два часа спустя послушник Иньиго де Маэсту несся по коридорам по направлению к комнате Саласара, налетая на цветочные горшки и не успевая тормозить на поворотах. Он нетерпеливо постучал в дверь и влетел пулей, как только инквизитор позволил ему войти. Прижал руку к груди, а другой оперся на край стола, с трудом переводя дух.

— Я должен сообщить вам одну новость, сеньор, — сказал он, не успев отдышаться. — Нет, нет, — уточнил он, — я должен сообщить вам две новости!

— Признаюсь, я умираю от любопытства, — улыбнулся Саласар, — особенно видя тебя в этом состоянии, но мне бы не хотелось, чтобы меня считали извергом по отношению к моим помощникам, поэтому, — он взял его за локоть и подвел к стулу, — думаю, то, что ты должен мне рассказать, может подождать несколько минут, пока ты переведешь дух. Я налью тебе немного вина. Врачи говорят, что красное вино имеет свойство расширять кровеносные сосуды, способствуя току крови и… Ну и кроме того, оно творит чудеса, развязывая языки самым скрытным молчунам.

Иньиго де Маэсту сделал глоток и застыл со стаканом в руке. Спустя мгновение он почувствовал, что охватившая его тревога улеглась.

— Отдышись, — посоветовал ему Саласар, — а вот теперь расскажи, что там у тебя за две важные новости.

Послушник начал объяснять, что, следуя указаниям, он навел справки о Каталине. Похоже, ее здесь никто не знал, ни у кого в Элисондо она не останавливалась, и единственное, что было о ней известно, это то, что она прибыла в обществе ровесниц. Иньиго разузнал, где девушки остановились на постой, и наведался к ним. Их было пять, и в самом начале разговора они заявили, что знают Каталину с детства, и подтвердили ее рассказ о полетах, сговоре и свиданиях с Сатаной.

Однако их свидетельство совсем его не впечатлило: игривое настроение девушек, описавших ему другие ночные полеты, новые сомнительные подробности демонских аутодафе и сотен неудавшихся покушений, заставило Иньиго заподозрить, что они все это сочинили. Он обратил внимание на поведение одной из них, которая хранила молчание, держась в стороне, в углу комнаты, и кусая ногти.

И тогда послушник решил, что именно с ней ему следует поговорить. Он подождал, когда та останется одна, и приступил к расспросам. Девушка, видя, что деваться ей некуда, расплакалась, уверяя его в том, что эта самая Каталина вовсе не из их деревни и что они ее совсем не знают. Она рассказала, что, когда они с подругами направлялись в Элисондо, чтобы получить помилование по эдикту, им повстречалась группа из четырех человек, ехавших на телеге: двое мужчин, женщина постарше и эта девица. И вот они якобы посулили подарить каждой из них жемчужное ожерелье, если девушки проводят упомянутую Каталину до Элисондо, примут ее в свою компанию и скажут, что она их землячка.

— Четверо? — перебил Саласар. — Думаешь, не исключена возможность, что это…

— Я не просто думаю, сеньор, я уверен! — Иньиго от волнения вскочил на ноги. — Вот сейчас я как раз хотел сообщить вам вторую новость. Помните фразу Хуаны де Саури? — Саласар кивнул. — Я понял, что уже читал это раньше: «Прочие же люди, которые не умерли от этих язв, не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не поклоняться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить. И не раскаялись они ни в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем», — процитировал он по памяти. — Апокалипсис, 9:21, — заключил послушник.