Книга Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси - Василий Седугин

– Нет.

– А я тебя все время вспоминаю. – Она говорила низким голосом, чуть с придыханием. – Проводишь меня?

– Конечно.

Она шла близко от него, изредка заглядывая в лицо темными печальными глазами, точно надеясь найти что-то такое особенное в нем.

– Ты не жалеешь, что пришлось отложить конную прогулку?

– Я никогда не жалею о том, что сделал. Это глупо, – в тон ей ответил он.

– Ты так поступил ради меня?

– Конечно.

Она остановилась перед ним и долго глядела в глаза, точно желая удостовериться в сказанном. Потом вздрогнула, будто очнулась, и пошла вперед; он двинулся следом. На ней было темное платье, которое скрывало полноту фигуры. Красиво ниспадали на плечи густые каштановые волосы.

Она остановилась возле терема, сказала:

– Здесь я живу.

Он улыбнулся и, переминаясь с ноги на ногу, спросил:

– Наверно, в окна глядят твои родители и беспокоятся, с кем это их дочь завела разговор?

Бажана ответила, вздохнув:

– Родители мои живут далеко. В этом тереме я сама себе хозяйка.

– Вот как? – откровенно удивился он. – Так ты замужем?

– Была за боярином Ратшей. Но его убили полтора года назад половцы.

– Прими мои соболезнования...

Они помолчали. Он хотел уже распрощаться, но она спросила:

– Ты вправду на меня не обижаешься?

– За что?

– За сорванную прогулку.

Он понял, что ей не хочется расставаться с ним, поэтому ответил:

– Я даже рад тому, что так все произошло.

Она стала глядеть ему в лицо, прямо, пристально. Сказала:

– А я знала, что встречу тебя.

– Я – тоже.

– Это правда?

– Я думал о тебе, – признался он.

Она приблизилась к нему, взяла за полу свиты.

– Мы встретимся?

– Завтра. В это же время, – ответил он.

Она кивнула головой, о чем-то подумала, медленно повернулась и уплыла в дверь терема.

Под утро она ему приснилась. Точнее, не она сама, а какое-то светлое, размытое пятно, которое он почему-то посчитал ее образом; сладко звучала музыка, а грудь заливала нежность. С этим сладким чувством он и проснулся. Вспомнив сон, сначала удивился, но потом ему вдруг захотелось увидеть ее вновь. За завтраком, ведя ни к чему не обязывающий разговор с отцом, Мстислав невольно думал о боярыне, чувство тревоги и беспокойства все нарастало и нарастало, он уже готов был, бросив все, идти к терему в надежде увидеть ее.

С отцом сели в возок, поехали на совет в Долобск. Где-то впереди, далеко их обогнав, спешил и Святополк. Мстислав, укачиваемый дорогой, то ли дремал, то ли находился в каком-то полузабытье, его мысли были заняты Бажаной, ему сладостно и приятно думалось о ней, и он не противился своим мыслям.

– Много я прочитал книг о других странах, деяниях великих полководцев и государственных деятелях, – будто издалека доносился до него голос отца. – Но нигде не видел той ярости, с какой русские князья бьют и режут друг друга. Не щадят ни родственников, ни братьев своих. Как надо ненавидеть друг друга, чтобы приводить в страну иноземную силу – половцев и вовлекать народ в страшный смертоубийственный водоворот! Горько смотреть, как вытаптываются поля крестьян, рушатся мастерские ремесленников, лавки торговцев, полыхают дома русских людей, а самих их ведут в вечное рабство в далекие страны. Когда же мы, князья, сумеем договориться между собой, чтобы навсегда прекратить распри, объединиться против иноземного врага?

Бояре и воеводы собрались в просторном шатре великого князя. Первым держал речь Владимир Мономах. Он предложил нанести удар по половецким станам весной, пока у кочевников после зимней бескормицы отощали кони и они из-за этого потеряли свою главную ударную силу – стремительность движения и сокрушительный удар конницы. Надо было спешить, пока кочевники вволю не накормили коней обильными весенними травами и не восстановили боеспособность.

Как он и ожидал, часть бояр и воевод стали возражать, доказывая, что наступает весенний сев и нельзя отрывать крестьян от работы, иначе страна останется без продовольствия: «Не годится, князь, теперь, весною, идти в поход, погубим смердов и коней, и пашню их».

Мономах слушал, надеясь, что Святополк будет на его стороне. Не раз он обсуждал с ним разные сроки походов, пока не пришли к единому мнению, что самым лучшим будет удар ранней весной; кроме всего прочего, никогда русы не наступали на степь в эту пору, половцы не ждут и даже не предполагают, что русские войска появятся в их пределах после схода снега. А неожиданность – это половина успеха.

И тут Святополк стал колебаться, проявлять нерешительность. Вместо того чтобы возразить некоторым военачальникам, он вдруг пустился в длинные рассуждения о том, как труден и опасен поход в половецкие степи, какой должна была быть тщательная подготовка к нему и сколь длительное время она займет. И Мономах понял, что Святополк не забыл потерю Новгорода, не может простить дерзости новгородцев, которые отстояли своего князя, Мстислава, и не допустили к себе его сына.

И тогда решительно прервал разглагольствования противников войны с кочевниками и стал говорить горячо и убедительно:

– Дивлюсь я, дружина, что лошадей жалеете, которыми пашут; а почему не промыслите о том, что вот начнет пахать смерд и, приехав, половчанин застрелит его из лука, а лошадь его заберет, а в село его приехав, возьмет жену его, и детей его, и все его имущество? Лошади вам жаль, а самого не жаль ли?

Молчали Святополковы люди, молчал и сам Святополк. Что они могли ответить Мономаху?

И тогда встал великий князь и сказал:

– Вот я готов уже.

И тогда Владимир Мономах встал, подошел к нему, обнял и проговорил со слезами благодарности на глазах:

– Этим ты, брат, великое добро сотворишь земле Русской.

Тотчас послали приглашение участвовать в походе другим русским князьям. Большинство из них согласились поддержать великого князя. Первым откликнулся Давыд Черниговский, приведя свою дружину, явился с войском Мстислав, племянник Давыда Игоревича, за ним – Вячеслав Ярополчич, племянник Святополка. К Переяславлю подходили силы из Смоленска, Ростова; впервые с 1060 года откликнулся Полоцк – Михаил прислал гонца с вестью, что полоцкая дружина под командованием Давыда уже двинулась к Переяславлю. Самый последний ответ пришел от Олега Святославича. Он передал с гонцом лишь одно слово – «нездоров». Так старинный друг половцев еще раз уклонился от похода.

Мстислав вместе с отцом радовался успешному завершению совета князей, но ему хотелось быстрее вернуться в Киев, чтобы встретиться с Бажаной, и поэтому отправился в обратный путь один. Он пытался размышлять о своем положении женатого человека и как это положение может сочетаться со встречами с молодой боярыней, но только зря ломал голову, ни к какому выводу не пришел, махнул рукой и сказал себе: будь что будет, а я ее все равно увижу...