Книга Люди меча - Александр Прозоров

* * *

Это был настоящий праздник. Семен Зализа, собираясь достойно ответить визитом на визит, выбрал не морской путь к любимому новгородскими ратниками Выборгу, а путь сухопутный — через глухие деревни Хималансаари, Пентинен, Харисало, Сиискола. Через селения, вот уже больше ста лет знающие о войне только из рассказов заходящих с товаром купцов, через селения, уже не первое поколение которых рождалось, вырастало и умирало, так ни разу и не увидев на своей земле человека в доспехе, с мечом или копьем в руке. Война казалась им чем-то вроде детских сказок, чем-то таким, что кажется жутковатым, интересным, но чего никогда не бывает на самом деле. И когда вдруг по их деревням пошла кровавая гребенка ищущих добычи ратников, они просто остолбенели. Они уже давным-давно забыли, как это — прятаться, убегать, таиться, осторожничать. Столкнувшись с жестокой враждебной силой, они просто зажмурились, покорно ожидая: что же будет дальше, словно запертая в загоне овечья отара при появлении матерого волка.

С одной стороны оказались перепуганные беззащитные рыбаки и землепашцы, с другой — псковичи и казаки, привыкшие, что ни год ходить за добычей, добывать ее саблей и отвагой, выискивать тайники, отлавливать затаившихся по схронам девок и ломать волю парням. И потянулись от Корелы к Новгороду глубоко просевшие в воду ладьи, вывалилось на торговые ряды несчитанное количество одежды, посуды, мебели, отмеренных отрезов, прялок, мехов. Пленников гнали на торг десятками тысяч, цены на девок упали до пяти алтын, на крепких мужчин — до гривны. Пленных отдавали едва не даром — а покупателей все равно не хватало.

Всего месяц Зализа шерстил леса и озера Швеции — но уже потянулись к русским портам немецкие, итальянские, английские суда. Впервые за последние два века купцы плыли за рабами не в Крым или порты Османской империи, а на север, к московитам. Месяц потребовался и королю Густаву Вазе, чтобы собрать в один кулак преданных ему рыцарей с их кнехтами, городское ополчение, две роты знаменитых швейцарских наемников, еще две тысячи наемников баварских — всего двадцать тысяч человек, и кинуть их навстречу русской рати, пока она не разорила всю страну до последнего хутора.

Зализа же, уйдя слишком далеко на север, почти до самых датских границ, тоже собирал в единое целое свои разрозненные отряды, поворачивая их к югу, на Выборг, который извечно платил своими стенами за баловство свенов в новгородских пределах. Высокая вода уже ушла, ладьи не рисковали подниматься выше Корелы, а свозить добычу туда малыми лодками опричник не имел возможности — казаки, умелые мореходы, нужны были ему не на веслах, а в строю. Посему и выбрал он столь странную дорогу к цели — назад, через уже разоренные земли. Так он избавлял своих воинов от соблазна снова устроить гонку за добычей и подогревал желание добраться до главного блюда: Выборга.

Туда же двигалось и шведское войско под командой Якоба Брагге, но с целью прямо противоположной: оборонить древнюю твердыню, не допустить русских в нее, а заодно — отрезать их от уже скапливающихся в гавани Выборга лодок и рыбацких плоскодонок, принудить бросить добычу и обоз, и пробираться назад через бесчисленные каменистые завалы и протоки, ломая ноги людям и ногам. Вода ушла, и тяжелые ладьи больше не могли подвозить припасы через россыпи озер и лабиринт обмелевших проток, либо увезти попавшее в ловушку войско. А малые лодки местных рыбаков если и принимали на борт оружных людей в тяжелых доспехах, то никак не способны поднять боевых коней. Так что, если русские не хотят пробираться через камни и болота пешком — конницу им придется бросить.

Разумеется, Зализа был куда ближе к цели своего пути — но он шел по незнакомым дорогам с огромным тяжелым обозом, и двигался куда как медленнее Якоба Брагге, несмотря даже на то, что в шведской армии две трети воинов двигались пешком. Пятнадцатого июня, возле небольшого городка Кивинеббз передовой разъезд шведов наткнулся на стрелецкий отряд прикрытия, и шарахнулся назад, сообщая адмиралу о присутствии впереди русской рати. Стрельцы тоже дали шпоры коням, неся опричнику тревожную весть.

Войско, словно огромный, медлительный дракон принялось изворачиваться, подтягивая и пряча за спину хвост-обоз, и поворачиваясь к врагу множеством оскаленных голов. В этот момент рать была уязвима более всего — но шведское войско, уже зная о присутствии русских, но еще не подозревая, где они точно и каковы числом, занималось примерно тем же самым: остановило передовые полки на зеленеющем ячменном поле, и подтягивало к ним основные силы, медленно выползающие по лесной дороге и растекающиеся в стороны, подобно густой вулканической лаве.

В течение часа обе армии выстраивались друг напротив друга, готовые к сражению, но не стремящиеся к нему, поскольку и те, и другие были истомлены долгим переходом, и до первых сумерек ни те, ни другие так и не решились первыми начать атаку — а с заходом солнца за горизонт и вовсе разошлись на отдых.

Впрочем, северная ночь коротка — а темнота и вовсе не наступает, подменяясь белесым полумраком. Уже спустя шесть часов ненадолго забывшиеся в тревожной полудреме воины начали подниматься. С обеих сторон ячменного поля, разделенные только широкой зеленой полосой поднявшегося по колено хлеба, загорелись костры.

Стараясь не смотреть в сторону тех, с кем вскоре придется сойтись в смертной схватке, но молчаливо признавая за ними право на сытный завтрак и молитву перед сечей, люди готовили еду.

От струящегося из множества котлов пара лес вокруг пропитался густым ароматом снеди — настолько сильным, что к полю издалека начали подтягиваться линяющие в ожидании летнего зноя волки, гибкие хорьки и толстые лесные крысы, слетались, рассаживаясь на деревьях, вороны.

Усевшись на шкуры, начали уплетать подготовленное холопами или смердами угощение бояре и боярские дети, вытянулись в круг стрельцы, по очереди подходя к котлу и зачерпывая по большой ложке каши, расселись кругом, разложив приготовленную снедь по мискам, кауштинцы и новгородцы. И, словно зеркальное отражение, по другую сторону поля ели в гордом одиночестве рыцари, собирались в артельные круги наемники и раскладывали снедь по мискам зажиточные горожане.

Лишь когда солнце поднялось уже довольно высоко и ночная прохлада сменилась первым теплом, воины, облачившись в полный боевой доспех, начали снова выстраиваться на поле. Правда, на этот раз построение их оказалось куда более осмысленным, нежели это было накануне, когда отряды занимали позиции там, куда выходили с дороги.

Адмирал выстроил свою пехоту почти на всю ширину поля, прикрыв фланги справа и слева трехтысячными отрядами рыцарской конницы, а вооруженных мушкетонами ландскнехтов поставив в первый ряд — дабы своим залпом они смешали ряды атакующих русских отрядов. Швейцарских наемников Брагге спрятал в лесу, неподалеку от своей ставки — ударный отряд отборной пехоты он приберегал в резерве, в ответственный момент с его помощью можно окончательно исход сражения. Впрочем, имея вдвое больше сил, он и так не сомневался в успехе.

Зализа, верный русским воинским традициям, занял все пространство кованой конницей. Пешие отряды, в битвах участия обычно не принимающие, стояли за ней — справа, у густых зарослей орешника, новгородская судовая рать, посередине — спешившиеся и зарядившие пищали стрельцы, слева, почти опираясь на каменные валуны размером с избу, разношерстные отряды казаков и псковских охотников, одетых и вооруженных кто во что горазд — кто в панцирях, кто в рубахах, кто с секирой, а кто и с топором. За камнями, скрытые от глаз свенов камнями, прятались кауштинцы с семью пушками: пятью трехгривенными, заряженными чугунными ядрами, и двумя крупнокалиберными, сорокагривенными, снаряженные жребием. Не очень понимая, какой прок от осадных приспособ в открытой сече, Зализа просто оставил их на совести боярина Росина, уже не раз свое хитроумие доказавшего.