Книга "Раньше смерти не помрем!" Танкист, диверсант, смертник - Александр Лысев

14

Они расположились сразу за опушкой леса, там, где начиналось поле с золотистой спелой пшеницей. Неубранные хлеба медленно осыпались. В конце августа тысяча девятьсот сорок первого года убирать их было некому.

— Бросьте, Цойлер, — морщась от боли, проговорил Кнапке.

Обе ноги его были прострелены автоматной очередью.

— Лежите спокойно. — Земцов сноровисто обработал и перебинтовал раны. — Уж поверьте, кое-что я в этом понимаю. Не смертельно.

— Вам со мной не уйти.

— Ну, это мы еще посмотрим.

Два дня назад посланная в глубокий рейд за линию фронта группа лейтенанта Кнапке совершила налет на штаб одной из советских частей. Диверсанты, одетые в форму бойцов РККА, проникли на охраняемую территорию штаба. Неожиданно применив стрелковое оружие и ручные гранаты, они уничтожили советскую штабную колонну, передвижную радиостанцию, захватили оперативные документы. Однако в преследование перешел оказавшийся поблизости отряд НКВД. Вскоре чекисты прижали группу Кнапке к болоту в лесном массиве. После кровопролитного ночного боя на сухую лесную поляну выбрались всего четыре человека: Земцов, Кнапке, Хубе и Берзиньш. На боку у лейтенанта висела пухлая полевая сумка с захваченными документами. Они полагали, что им удалось оторваться, и скрытно расположились на дневку. Но к вечеру следующего дня выяснилось: преследование продолжается. Сегодня на рассвете в перестрелке был убит Берзиньш. А прежде чем скрыться в очередном перелеске, получил автоматную очередь по ногам Кнапке. Земцов и Хубе теперь по очереди тащили его на себе. К этому моменту они во второй раз оторвались от преследователей. Но гарантировать, что их не атакуют снова, разумеется, никто не мог.

— Плотно на хвост сели, — утирая пот, проговорил увешанный оружием и амуницией Хубе.

Сейчас его отправили наблюдать за полевой дорогой. Августовский день выглядел совсем тихим и мирным. Закончив бинтовать, Земцов распечатал плитку шоколада. Заставил отказывавшегося лейтенанта съесть несколько кусочков и запить их коньяком из фляги. Сделал небольшой глоток сам, промокнул губы тыльной стороной ладони. В траве совершенно беспечно стрекотали кузнечики.

— Как вас зовут? — неожиданно спросил Кнапке после долгой паузы.

Земцов в первое мгновение даже не понял, о чем он. А когда догадался, поглядел на все равно продолжавшее быстро бледнеть, с большими темными кругами под глазами лицо Кнапке и после короткой паузы ответил:

— Александр Николаевич.

— Очень приятно. — Командир диверсионного взвода судорожно сглотнул и попытался улыбнуться уголком рта.

— Вас потянуло на лирику? — довольно жестко поинтересовался Земцов.

Кнапке, как будто не слыша его интонации, приподнялся на одном локте и вдруг произнес вместо ответа:

— Ведь вам плевать на нас, немцев. Вас интересует только ваша война с большевиками. Ведь так, признайтесь?

— Потянуло, — констатировал за лейтенанта Земцов. И, закурив, спокойно поинтересовался: — Вам отвечать или вы сами все знаете?

— Ну да, вы скажете, что нам точно так же плевать на вас, русских.

Кнапке снова откинулся на спину. Глядя прямо в синее небо с бегущими по нему белыми облаками, произнес, отвернувшись от собеседника:

— И будете совершенно правы.

— К чему тогда этот разговор? — уже без тени иронии, спокойно и даже немного грустно поинтересовался Земцов.

— Но все-таки ответьте, — вновь приподнялся на локте Кнапке. — Мне любопытно: что вы думаете об этой войне?

Земцов долго молчал. Потом произнес с нескрываемой горечью:

— Я думаю, что на этой войне нет ни одной правой стороны. Вы подметили совершенно верно: для меня была и остается главной война с большевиками. Она не кончалась никогда. Поэтому я здесь. Что будет дальше — не могу вам сказать. Единственное, чего мне бесконечно жаль, как тогда, так и теперь, — так это того, что опять льется русская кровь. Впрочем, как и всю последнюю четверть века. Без остановки.

Кнапке собрался с силами и даже сел. Спросил испытующе:

— Вы совсем не впечатлены успехами рейха?

— Я русский, — произнес Земцов таким тоном, что Кнапке догадался: высказаться более откровенно по поводу своего отношения к рейху и его успехам собеседнику не позволяет одно только воспитание.

— Я не питаю иллюзий относительно того, что нужно у нас вам, — счел необходимым пояснить через некоторое время Земцов. — Только запомните: Россия была, есть и будет всегда. Никто и никогда не сможет не считаться с этим фактом. Мы болеем, но мы поправимся. У нас на все хватит сил. Да и не в силе Бог, а в правде.

— Ваши взгляды, однако… — начал было Кнапке и замолчал в задумчивости.

— Каждый должен выполнять свой долг, — просто пояснил Земцов. — Согласно вере, чести и совести. Это не может поменяться ни при каких обстоятельствах. Даже если весь мир изменили и поставили с ног на голову.

Рядом хрустнула ветка. Земцов моментально вскинул автомат. Из кустов показалась потная белобрысая физиономия Хубе.

— На дороге чисто, — доложил вестфалец. — Хоть шаром покати.

Земцов опустил оружие, несмотря на обстоятельства, в которых они оказались, не смог не обратить внимание на очередную к месту употребленную поговорку. Заметил, не пряча улыбку:

— Хубе, если останетесь живы — поступайте после войны на факультет славистики. У вас прирожденные способности к русскому языку.

— Рад стараться, товарищ старшина, — ухмыльнулся в ответ вестфалец.

— Выступаем! — распорядился Кнапке и, морщась, со стоном сам подтянул к себе вещмешок. Лейтенант имел крайне недовольный вид, и причина была явно не только в его ранении.

Они отмахали с момента последнего короткого привала без остановки еще километров пять. Мокрые гимнастерки прилипли к спинам, соленый пот ручьями заливал глаза, оружие и снаряжение с каждым пройденным шагом все тяжелее давили на плечи. К тому же каждый по очереди на своей спине тащил раненого. Меняясь, его передавали друг другу прямо на бегу. Долгое время позади не было ничего слышно. Казалось, что теперь уже точно погоня им не угрожает. Наконец все трое упали в изнеможении на траву. Несколько минут тишину вокруг нарушало только пение птиц. А затем со стороны проселочной дороги, которую они совсем недавно пересекли, раздался звук автомобильных моторов. Кнапке перекатился на живот и вскинул к глазам бинокль. Из кузовов нескольких подъехавших грузовиков выпрыгивали, разворачиваясь в цепь, солдаты в синих фуражках с малиновыми околышами.

— Черт! — выругался лейтенант, опуская бинокль. — Грамотно ведут.

— Это они могут, — хищно оскалившись, подтвердил Земцов, вгоняя диск в автомат.

Становилось очевидным, что снова без боя будет не обойтись.