Книга Весенняя лихорадка - Джон О'Хара

— Где ты слышала такую ерунду? Революция. В этой стране? У нас может быть президент-демократ, но — или ты имела в виду под революцией это?

— Я имела в виду кровавую революцию. Головы на палках или на кольях или как это называется. На пиках. К примеру, твоя голова. Всех богатых. Твоя голова в соломенной шляпе с лентой теннисного клуба. Так будут разбирать, кому рубить головы.

— Выйдешь за меня замуж?

— Я стараюсь отвлечь тебя от этого. Ты не должен считать, что обязан спрашивать меня об этом.

— Совершенно очевидно, что я делаю это не по обязанности. Пожеланию. Хочешь выйти замуж?

— За тебя да, но…

— Никаких «но». Если хочешь, мы поженимся. Никаких других соображений нет.

— Напротив, есть тысячи других соображений, но значения они не имеют.

— Это я и имел в виду.

— Нет, не это. Но не будем спорить. Да, я выйду за тебя замуж. Ты оформишь развод и все такое, я выйду за тебя и буду хорошей женой.

— Я знаю.

— О, не по той причине, что ты считаешь. Ты думаешь, что я развлекалась, как мужчина, и теперь готова угомониться. Эта причина не истинная.

— Вот как?

— Совершенно не истинная. Хочешь узнать истинную? Потому что у меня это врожденное. Моя мать. Я сегодня думала о том, какой замечательной женой она была моему отцу и остается до сих пор спустя столько лет. Разумеется, в определенном смысле ты прав. После той жизни, какую вела, я обнаружила, что для женщины существует только один образ жизни. Ты, конечно, не хочешь, чтобы я упоминала о прежней жизни, но я не могу делать вид, что ее не было.

— Где твоя каюта?

— Она заперта. А твоя где? Пошли лучше в твою.

Лиггетт сказал, как найти его каюту.

— Я спущусь сейчас, — сказал он.

— Я через пять минут, — сказала Глория.

В каюте Лиггетт подумал, что это место для времяпрепровождения с женщиной отвратительное. Потом Глория постучала в дверь, и он пришел в еще большее замешательство. Он сидел на нижней койке, она стояла перед ним, и он обхватил ее за бедра. Вот она, прямо под одеждой, стоит, держась за верхнюю койку, готовая удовлетворить любое его желание.

— Нет! — сказала Глория.

— Что?

— Я не хочу, — сказала она.

— Захочешь, — сказал Лиггетт. — Сядь.

— Нет, дорогой.

Она села на койку рядом с ним.

— В чем дело? — спросил он.

— Не знаю.

— Знаешь. В чем дело?

Глория обвела взглядом часть крохотной каюты, потом стала смотреть прямо перед собой.

— А, — сказал Лиггетт. — Но так будет не всегда.

— А я не хочу, чтобы еще когда-нибудь так было. Не хочу и сейчас.

— Тогда можно пойти в твою каюту.

— Нет. Она ничуть не лучше. Больше, но не лучше. Тоже грязная маленькая каюта на «Сити оф Эссекс».

— Только на эту ночь, — сказал он. — Я очень хочу тебя. Я люблю тебя, Глория.

— Да, и я люблю тебя еще больше. Однако нет. Посмотри на эту постель. На эти простыни. Они весят тонну. Сырые. Холодные. И мы не сможем одновременно встать в этой тесноте. Да и вообще все. Будто коммивояжер и проститутка.

— Ты не проститутка, а я не коммивояжер. Мы уже почти состоим в браке. Подписывание множества бумаг не сблизит нас больше.

— Сблизит. Не подписывание бумаг, а то, что они означают. Я подышу воздухом, потом пойду в свою каюту. Пошли?

— В твою каюту?

— Нет. На палубу. Если не хочешь идти со мной, милый, ладно. Увидимся утром. Когда сойдем с парохода, отправимся в отель, и я тут же лягу с тобой в постель. Но не здесь.

— М-м.

— Я не стесняюсь. Ты это знаешь. Просто это чертовски…

— Дешево и вульгарно, надо полагать. Ты слишком разборчива.

— Знаю. Именно так. Доброй ночи. Если утром не захочешь меня видеть, ничего страшного. Доброй ночи.

Лиггетт не ответил, и Глория вышла. Он сидел, с минуту испытывая к ней ненависть, потому что хотел ее в этой каюте почти так же сильно, как хотел вообще. В тесноте каюты было бы хорошо, будто в сундуке. Это создало бы ощущение новизны.

А потом до Лиггетта стало доходить, что имела в виду Глория. Он сожалел о том, что говорил (но знал, что может это загладить). Ему захотелось увидеть ее перед тем, как она ляжет спать, сказать, что извиняется, что она была права относительно каюты. Она не какая-то проститутка и была права, отказываясь ложиться на эту койку. Он надел жилет, пиджак и вышел из каюты.

Пароходные звуки заглушали его тяжелые шаги по палубе. Только благодаря этому он понимал, как шумен «Сити оф Эссекс». Обычно при ходьбе Лиггетт создавал много шума, но тут были большие поршни, вращавшие колеса по бокам, сами колеса, шум рассекаемой воды, довольно сильный ветер с берега. «Фу ты», — хотел сказать он, но ветер помешал ему, заполнив рот.

Одна палуба, другая, Глории нигде нет. Лиггет увидел свисающее со шнура объявление: «После 8 часов вечера подниматься на верхнюю палубу пассажирам запрещается». Вот там она и будет.

Лиггетт перешагнул через шнур с объявлением и стал медленно подниматься по трапу. Таиться не было нужды. Очевидно, все пассажиры уже легли спать, и Лиггетт считал, что в это время никто из палубной команды работать не будет.

С верха трапа Лиггетту были видны только очертания рулевой рубки, единственная труба «Сити оф Эссекс» и несколько вентиляторов. На берегу виднелась короткая полоска света, все остальное скрывала тьма. Потом Лиггетт увидел Глорию, он догадался, что это Глория, сидящую на крыше ресторана. Она повернулась и тут же увидела его, ее глаза лучше привыкли к темноте. Поднялась и побежала. Потом остановилась, огляделась.

— Не беспокойся, — крикнул Лиггетт, повернулся и стал спускаться. На середине трапа услышал крик или подумал, будто слышится крик. Взбежал по ступеням и тут понял, что действительно его слышал. Посмотрел в воду и увидел, как Глорию затягивает под колесо. Потом пароход остановился.

— Я ничего не мог поделать, — произнес Лиггетт, хотя никто его не слышал.

10

Между плицами колес и кожухом над ними пространство очень тесное. Потребовалось полчаса, чтобы достать оттуда то, что осталось от Глории, и никто не хотел этим заниматься. Упади она за борт позади кожуха, ее бы отбросило от парохода силой колеса, но она упала прямо перед кожухом, а там очень сильное засасывание. «Сити оф Эссекс» постоянно затягивает под колеса плавающие бревна, дохлых собак, апельсиновые корки, иногда, делая оборот, колесо выбрасывает их. Иногда нет. Люди в рулевой рубке услышали второй крик и дали сигнал остановиться. К этому времени Глорию подхватили плицы и с силой затянули под кожух, круша все тело. Возможно, она была убита сразу же, когда плица ударила ее по голове. В теле не было и пяти дюймов не сломанных костей. Один матрос, увидев, что ему предстоит делать, упал в обморок. Капитан «Сити оф Эссекс», Энтони У. Паркер, видел нечто подобное лишь однажды, то был кочегар с «Эрмы», когда на «Эрме» в девятьсот одиннадцатом году возле Нантакета взорвался котел. Капитан Паркер распорядился достать тело женщины.