Книга Третий экипаж - Алексей Гребенников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды Киш проснулся от близких голосов.
«Слышал, Фарид? – звучало, как из пурги, размывалось, потом гремело. – Американские геологи опять обнаружили над залежами исконной американской нефти какую-то коварную арабскую страну».
Оказывается, уснул на строительной площадке.
Снег истоптан, черные пятна. Отсветы газовых факелов.
Кто-то наклонился с машины, забуксовавшей в сугробе, крикнул:
«Борисов, ты что там делаешь?»
Другой крикнул: «Ты где был?»
Еще кто-то изумился: «Это же Айя! Смотрите, Айя?»
Еще кто-то заорал: «Кончай базарить. Где Татарин? Цемент куда направлять?»
Киш потрогал рукой пространство. Раньше рука рядом ничего не встречала, только снег встречала. А сейчас встретила грудь Айи. Отдернул, как обжегся. Девушка счастливо засмеялась, отмахиваясь от кричавших:
«Здесь, здесь мы!»
«Ты, правда, здесь?»
«Влад, хватит обниматься», – глаза Айи смеялись.
Гремела музыка. Снег перестал идти, в нежном сумраке скрещивались лучи прожекторов, вырывали из белой снежной замяти ажурное решетчатое сооружение.
Киш мучительно соображал. А Айя стонала от нетерпения: «Влад! Ну, вспомнил?»
Сердце разрывалось от родного голоса.
«Не знаю… Наверное…» – «Вездеход вспомнил?» – «На гусеничном ходу?»
«Ох! Значит, вспомнил! – Айя густо покраснела. – Ты тогда сломался в тундре и вызвал грузовой вертолет. Помнишь? Ты кивай, когда помнишь, ладно? Мы прилетели, нашли тебя, попробовали поднять. Вертолет вроде тянет, но тяжело, на пределе. Помнишь, Влад? Пилот еще крикнул: «Влад, ты разуйся! Сними эти чертовы гусеницы, и всё получится». Так и сделали, разули вездеход. Сделали круг над тундрой, зацепили – всё равно тяжело идет. Но поднялись. Полетели. Всего-то там километров сто, а тяжело летели. Наконец, поставили вездеход на точку, пилот говорит: «Ну, хватит сил на еще один рейс?» Ты спрашиваешь: «А зачем?» Пилот говорит: «За гусеницами». А ты говоришь: «Да мы же их с напарником в вездеход положили».
«Кажется, помню…»
Голова болела. В глазах рябило.
Видел расплывчатую решетчатую ферму, праздничную толпу в грязных одеждах.
Несло выхлопами и мазутом.
«Эй, что за ящик?»
Кто-то откинул крышку.
Вырвалось облачко гамул, никто их не увидел, кроме Айи и Киша.
Толпа сгрудилась вокруг ажурной решетчатой вышки; Киш морщился, но головная боль уходила. Айя к нему прижалась: «Это Столб?»
А в стороне кто-то крикнул: «Опять мыши!»
Грохнул карабин.
Потом второй раз.
В свете прожектора мелькнула серая спинка.
Кто-то крикнул: «Влад, а мы тут неподалеку налима в озере засекли, величиной с тебя. Полетишь с нами его глушить?»
И в это время ударил фонтан.
Черной дугой фонтан встал над замершими людьми.
Рассыпающееся облако нефти сразу снесло в сторону, но фонтан тут же распрямился. Жирная девонская нефть била в низкое полярное небо. «Отбейте телеграмму академику Трофимуку!»
«Ой, там опять мыши!»
«Это Икики сбежал», – шепнула Айя.
На мгновение в памяти Киша промелькнула Большая нора. Бригадный комиссар важно приходит в зал для игры в ау-ау, а мышонок Икики ворует у игроков сухие горошины; дочь Учителя вяжет носки, хранитель Аппу пытается похлопать Киша холодной костлявой лапкой по голому потному животу…
«Мы дома, Киш, дома!»
Киш с тоской осмотрелся.
Айя перехватила его взгляд, потянула за руку.
Шли, обнявшись. Оглядывались. Красный червь вздрагивал, зарываясь в землю, ревущий черный выхлоп Красного червя отравлял воздух. Гремела музыка, бил жирный фонтан, переливаясь при свете газовых факелов чудесными спектральными бликами.
Айя попой толкнула заиндевелую тяжелую дверь. Обняла Киша в темноте.
Он нащупал руками широкие нары, на них – спальный мешок, на ощупь грязный.
«Милый». Он ответил на поцелуй. Из-за тонкой перегородки доносилось звяканье стеклянной посуды, голос невидимого соседа. «Лешку как вырезали из балка, помнишь? Железный балок, Лешка пять суток из него не выходил, а мог пить еще трое. Болгаркой срезали замки. Пить пей, но механиков у нас всегда не хватает, механики нам нужны даже пьющие. Режут болгаркой, а Лешка не дурак. С одной стороны режут болгаркой, а он с другой – электросваркой заваривает. Упирался, пока не отключили электроэнергию…»
«Уйдем отсюда».
Сквозь музыку, гам, звон бутылок, хлопки шампанского, колеблющийся свет газовых факелов, сквозь огненные, перекрещивающиеся лучи, вышли в снежную тундру.
«Звери будут подсматривать».
«Я же сейчас одетая».
Засмеялись.
Обнял со стоном.
Руки сами находили то, о чем, казалось, давно забыли.
Упали в мягкий снег, белый, не закопченный. Издали бормотал металлический голос: «…город счастья… природа сокрушена… новый выход в будущее…»
«Киш…»
«Айя…»
Легли вместе.
«Ты теперь не исчезнешь?»
«Нет, Влад. Теперь никогда».
Ледяные звезды. Ночная тундра. Уснули прямо в снегу.
Прилетел гамул – совсем небольшой. Посмотрел на спящих, радостно пискнул: «Аффтора! Аффтора!» Бесшумно распахнулось окно небесного свода. Из северного сияния, как из-за раздвинутых кулис, выглянули настоящий профессор и практикующий доцент. Строго погрозили.
Гамул задергался, заробел.
И тут над миром опять грохнуло.
В свете колеблющихся факелов встал над белыми снегами новый черный Столб – еще выше, еще жирнее прежнего. Донеслись рукоплескания, счастливый визг, праздничные голоса.
Счастливая Айя прижалась к Кишу.
Он на всякий случай спросил: «Ты здесь?»
Такая маленькая, нежная, черная коса в узелках.
Приложила пальчик к губам: «Молчи… Я здесь… Не хочу в город счастья…»
Красота уравнений важнее, чем их соответствие экспериментальным данным.
Поль Дирак
СВОИ
альфа
Вероника Стрешнева (28 лет, ксенопсихолог)
Бортовое время 11.00
Результаты тестирования:
(файл вырезан)
