Книга Женщина-лиса - Кий Джонсон

— Дом — это паутина между нами.

Я ничего не почувствовала, когда он впился в мое плечо, разрывая плоть. Я побежала вперед, к первой арке.

Я не удивилась, увидев там лунных лисиц. Перед ними стояли две чаши, как тогда — перед статуей богини Инари: в одной была чистая вода, в другой — вареный рис.

— Итак, маленькая женщина-лиса, — сказала одна из лис (или сразу обе) голосом (или голосами), словно серебряный колокольчик, дрожащий от удара грома. — Кто же ты? Женщина или лиса?

Я хотела ответить им то же, что я когда-то ответила Дедушке: «Женщина», но не смогла.

— И то и другое, — прошептала я.

Их звонкий смех оглушил меня.

— Лучше скажи: ни то ни другое. Так будет более верно. Ты ничто и никто. У тебя даже нет имени.

— Моего дедушку зовут Миойши-но Кийойуки. Я его внучка.

— Значит, так тебя зовут? — смеялись они. — Ты одалживаешь сокровище, которое он сам украл?

— Пожалуйста! — сказала я. — Я должна сделать это.

— У нас есть для тебя стихотворение, — сказала другая лиса (или снова обе).

Она (или он, или они) поклонилась, коснувшись носом чаши, и та превратилась в труп лисы, свернувшейся клубком вокруг своего мертвого детеныша. Я закричала и выронила из рук луну, которую, как оказалось, я все это время держала. Она упала на труп лисы и вспыхнула ярким холодным светом, от которого у меня потемнело в глазах.

— Ты можешь на это ответить? — сказал голос (или голоса). — Конечно, нет.

Их смех был высоким, свистящим: такой звук, словно сильный ветер звенит серебряными колокольчиками.

Я проснулась в слезах и позвала своих служанок. У меня был небольшой опыт в плохих снах: иногда, когда я была лисой, мне снилось, как я бегу, не зная, жертва я или хищник. Но этот сон был намного страшнее.

— Моя госпожа! — Джозей просунула голову между ширмами, которые загораживали мою кровать. — С вами все в порядке?

— Я не знаю, — ответила я ей.

34. Дневник Шикуджо

Словно паук или мышь, я сидела в крохотной комнатке, ожидая принцессу, которая назначила мне встречу впервые после того, как я упала в обморок.

Остальные ее женщины были очень добры ко мне. Наверное, потому что она приказала им быть со мной любезными. Но я все же надеялась что у этой доброты была другая причина: ведь когда-то мы были подругами. Я получила от принцессы нежные письма, в которых она просила меня прийти к ней. Я писала в ответ письма, в которых благодарила ее за то, что она так добра, позволяя мне оставаться сравнительно близко к ее сиятельству. Но писала, что была слишком слаба, чтобы навестить ее. Как я могла появиться перед ней? Я все время плакала, мои глаза опухли, а лицо покрылось красными пятнами.

Онага была все время со мной, и в конце концов именно ей удалось уговорить меня навестить принцессу.

— Вы же не хотите, чтобы про вас говорили, что вы одичали в деревне? — каркала она.

Я не нашлась, что ответить ей на это. Моя гордость заставила меня подняться, надеть свои лучшие шелка — пурпурно-красные с зелеными полосками — и пойти к принцессе.

В комнате принцессы повисла тишина, когда я появилась там. Она сама нарушила ее:

— Моя дорогая! Ты чудесно выглядишь! — Я знала, что выгляжу изможденной, осунувшейся, но я была благодарна ей за эту маленькую ложь.

В последующие несколько дней она была очень внимательной ко мне. Она была старой и мало спала, поэтому, когда меня мучили кошмары или простая бессонница, я приходила к ней. Она лежала у печки, окруженная спящими женщинами. Ее постоянно мучил кашель, который не проходил даже после того, как она выпивала апельсиновый сироп.

И мы разговаривали.

— Ты знаешь, я умираю, — сказала она. — Я еще не говорила об этом императору, моему племяннику.

Я ничего не ответила. Ее кашель был доказательством того, что она нездорова, а я находилась рядом с ней столько дней, даже не подозревая о том, насколько серьезна ее болезнь.

— Ко мне приходили предсказатели, — сказала она. — Врачи, священнослужители и даже какой-то варвар с Северного острова, который известен как хороший целитель. Они говорили мне, что я скоро поправлюсь, но я знаю, что это неправда. Они хотели бы так думать — мужчины, которые ни в чем не разбираются, но хотят подбодрить члена императорской семьи. Нет!

— А может, они правы?

— Нет. — Она помешала кочергой угли в печке. Некоторые разломились и вспыхнули с новой силой. На мгновение я увидела ее лицо, покрытое морщинами, как тутовая бумага — прожилками. — Были тысячи служб. Мой племянник даже воздвиг статую Целительного Будды. Но все понапрасну. Что-то сидит в моих легких и точит их. Предсказатель заявил, что это демон, все остальные — что это болезнь. Но мне все равно. Я рада, что ты приехала в столицу, дитя, и что мы увиделись: я скоро уезжаю в Касугано принимать монашество. Новые платья! Скоро я буду носить серое и желтое. Они больше подойдут такой старухе, как я, чем эти яркие штучки, которые так нравятся вам, молодым. Я стану монахиней, а потом умру. Смерть будет легче. В конце концов, мне просто не терпится узнать, существует ли на самом деле Чистая Земля.

— Пожалуйста, не покидайте нас, — сказала я.

— Я уйду, несмотря на то, хотите вы этого или нет, — сухо сказала она. — Вопрос лишь в том, будет ли промежуточная остановка в виде монашества или я уйду прямо отсюда. А это станет дурной приметой для императора. Нет, я хочу немного покоя перед смертью. — Она косо посмотрела на меня. — Ну, что ты теперь скажешь, дитя?

Я не знала, что сказать.

— Моя госпожа, есть тысячи стихотворений о смерти в Маниешу или еще где-то. Но сейчас я не могу вспомнить ни одного.

Она засмеялась. Скоро смех перешел в долгий сухой кашель. Она сплюнула в мягкую бумажку, которую достала из рукава, и бросила ее в огонь.

— Поверь мне, я благодарна тебе за это. Мои служанки надоели мне до смерти с этими стихотворениями. — Она снова посмотрела на меня. — Тебя удивляет мое отношение к поэзии? Я уеду в монастырь сразу же, как получу разрешение императора. Я думаю, теперь я могу позволить себе быть честной хотя бы с самой собой.

— Моя госпожа, что вы такое говорите? Неужели вам безразличны поэзия и учтивость?

— Безразличны, девочка! Конечно, они важны, но не так, как важна жизнь…

— Но они и есть жизнь!

— Нет. — Она снова закашлялась. — Они — красивая жизнь. А это не одно и то же.

На следующий день у нас была другая беседа. Мы наблюдали за тем, как женщины упражняются в стрельбе из лука короткими стрелами. Принцесса была бледной и выглядела уставшей. Когда она поднялась, чтобы пойти отдохнуть, она попросила меня проводить ее. Я довела ее до кровати и помогла снять верхние платья. Она не сразу заснула, поэтому я села рядом с ней. Ее служанка делала вид, что не слушает нас.