Книга Укрощенная горцем - Пола Куин

Глава 32

— Коннор, ради Бога, отпусти меня! Нам надо поговорить! — попросила Мейри, немного успокоившись.

Вот именно, подумал Коннор, подошел к лестнице и опустил Мейри на пол.

— Нам многое надо обсудить — например…

— Ты заметил, как среагировал капитан Седли на Гарри Тэтчера?

Коннор смотрел на ее сверкающие глаза и думал о том, что сделал. Ради того, чтобы разобраться с Мейри, он бросил бандита, который на него напал, и человека, организовавшего это нападение, потому что Мейри для него важнее всего на свете, важнее даже его собственной жизни. Коннор улыбнулся ей, благодарный за то, что его жизнь оказалась для Мейри важнее, чем гнев, по какой бы причине она на него ни рассердилась.

— Он знает, кто такой Тэтчер и что он совершил.

Мейри кивнула и огляделась — не подслушивает ли кто.

— А Тэтчер узнал его? — Она бросила на Коннора уничтожающий взгляд. — Мне не было видно.

Больше всего Коннору хотелось поцеловать ее — и плевать, если кто-нибудь их увидит, — но надо все-таки сосредоточиться.

— Не похоже, чтобы Тэтчер его узнал. Скорее всего, он никогда не видел капитана Седли.

— Ему и не надо было видеть, — возразила Мейри. — Седли не стал бы платить женщине за то, что должен сделать мужчина, если бы прежде не посмотрел на ее брата.

Он правильно ее понял? «За то, что должен сделать мужчина»?

Мейри закатила глаза.

— Коннор, ты же такой здоровенный. Хотя я не понимаю, почему она просто не убила тебя в своей постели… или в твоей.

Коннор покачал головой и рассмеялся:

— В чьей постели?

— В постели Линнет. Но давай не будем об этом. Что ты собираешься делать со своим другом капитаном Седли?

Да, с другом. Коннор вдруг до конца осознал страшную правду. Он долго не хотел в нее верить, но теперь стало ясно, что Ник пытался его убить.

— Как только не останется сомнений в его вине и до того, как отдать его в руки короля, я задам ему вопрос: почему?

Оба замолчали. Наконец Мейри заговорила мягким, полным сострадания голосом:

— Я тебе очень сочувствую. Предательство приносит столько боли.

— Мейри. — Коннор провел костяшками пальцев по безупречной коже ее щеки. — Я тебя не предавал. Что я должен сделать, чтобы доказать это?

— Можешь рассказать мне, как занимался с Линнет любовью в ту же ночь, когда говорил мне, что я для тебя важнее всего на свете.

Так вот почему она злится. Черт подери, неужели Мейри все еще не поняла, что она единственная женщина, с которой он чувствует себя настоящим мужчиной?

— Да, я ушел с ней из таверны. Это было после того, как ты бросилась защищать Оксфорда. Я хотел выбросить тебя из своих мыслей, но я не занимался с ней любовью.

— Почему нет?

Вот дьявол! Коннор мог бы сказать, что передумал, поскольку хотел видеть под собой только ее милое лицо, но вот поверит ли Мейри? Он должен быть честен с ней, и будь что будет.

— Потому что, когда я выходил, Колин ударил меня в челюсть.

Мейри улыбнулась, и у Коннора посветлело на душе.

— Тебе повезло, — с насмешкой проговорила она. — Я, в отличие от Колина, могу понять многое. Раз это произошло, когда мы еще ненавидели друг друга, я не держу на тебя зла.

— Мы не ненавидели друг друга, — улыбнулся Коннор и притянул ее к себе. — Признай, что, пока Оксфорд вертел тебя в танце, ты все равно любила меня.

— Я хотела проткнуть тебя насквозь каждый раз, когда ты открывал рот.

Коннор придвинулся еще ближе и склонился к ее губам:

— А сейчас?

Ее губы были мягкими и податливыми. Коннор что есть сил прижал Мейри к себе, крепко обнял ее, поцеловал…

— Вот он…

Голос Генри де Вера вдруг смолк. Затем прочистила горло королева.

— Капитан Грант, — окликнула Коннора Мария Моденская.

Коннор отпустил Мейри, повернулся к королеве и увидел, что рядом стоит его мать. На лице леди Хантли возникла мимолетная улыбка — она явно была рада видеть Мейри в объятиях сына.

— Ваше величество, — произнес Коннор и поклонился.

— Капитан Грант, лорд Оксфорд весьма не доволен вашим обращением с мисс Макгрегор.

Коннор обжег взглядом недоумка и поклялся выбить ему зубы при случае.

— Вы просили у отца мисс Макгрегор разрешения ухаживать за ней?

— Просил, ваше величество, когда мне было двадцать два года, потом еще раз — в двадцать пять, а через два года снова. Он дал свое благословение.

Мария Моденская улыбнулась ему так приветливо, что Коннору захотелось поклониться ей еще раз.

— Я не вижу здесь признаков дурного обращения. — Королева перевела взгляд на Мейри. — Обидел ли вас капитан чем-нибудь?

— Нет, ваше величество, — сказала Мейри.

Ее ответ лишил лорда Оксфорда всякого самообладания. Казалось, он стал даже меньше ростом и при малейшем дуновении рухнет на землю.

— Значит, я ошибся, — слабым голосом произнес Оксфорд.

Все-таки он был сильно влюблен в Мейри.

Коннор даже ощутил приступ сострадания к Генри, когда тот развернулся и ушел, не сказав больше ни слова.

— В будущем, капитан Грант, — снова заговорила королева, — ухаживайте за нею с большей осмотрительностью. Мисс Макгрегор, вы уже поели?

Мейри покачала головой и, оглянувшись, улыбнулась Коннору, когда супруга короля повела ее к Банкетному залу.

— Пойдемте, леди Хантли, — позвала она Клер со своим легчайшим итальянским акцентом, когда та остановилась, чтобы поцеловать сына в щеку.

— Женись на ней наконец и осчастливь нас, сынок.

— Леди Хантли!

— Идите, ваше величество.

Коннор проводил их взглядом и посмотрел на лестницу, что вела на верхний этаж. Конечно, он собирается жениться на Мейри, но сначала следовало выяснить, действительно ли человек, которого он семь лет называл своим другом, предал его.

Коннор поднялся по лестнице и пошел вдоль длинного коридора, как на казнь. Если его подозрения верны, то Седли попытается проникнуть в пустые покои Макгрегоров, чтобы расправиться с Тэтчером раньше, чем Коннор успеет с ним поговорить. Седли точно не знает, может ли Тэтчер его опознать, но рисковать не станет. Но даже если он ошибся и Седли не придет, Коннор чувствовал, что с него достаточно. Он видеть не может эти роскошные залы, до краев заполненные злобой и предательством.

Виновен Седли или нет, теперь не так уж важно. Коннор хочет оказаться там, где не нужно подозревать друга или брата, хочет домой.