Книга Багровая земля - Борис Сопельняк

Майор Локридж взял письмо, скрипнул зубами, но, сдержавшись, изобразил некое подобие улыбки. Он махнул рукой, разрешая всем разойтись.

Ворвавшись в свой кабинет, Локридж схватил телефонную трубку, однако, набрав несколько цифр, задумался и положил трубку на рычаг.

– Обойдемся своими силами! – процедил он и вызвал лейтенанта. – Смит, – барабаня по столу, начал майор, – всем, кто без юбок и штанов, снизить рацион. В конце концов, они едят английский хлеб, а его и британцам-то не хватает.

* * *

Раннее дождливое утро. Майор Локридж вошел в кабинет и сорвал листок календаря.

На календаре – 1 сентября.

– Что бунтовщики? – спросил майор у Смита.

– Все то же, – пожал плечами Смит. – Сидят в палатках и поют.

– Пою-ют?! – изумился Локридж. – И о чем же они поют?

– Я не все понял, что-то про мороз.

– Про мороз? Про Санта-Клауса?.. Не рановато ли? Пойдемте-ка послушаем!

Накинув плащи, офицеры вышли под дождь и, обходя лужи, двинулись к палаткам. Низкое серое небо. Нудно барабанил дождь. Слышались хрупкие, переливчатые звуки балалайки и тихий хор, выводящий без слов берущую за душу мелодию.

Осторожно откинув полог, Смит и Локридж вошли в палатку. Их никто не заметил. Сгрудившись у самодельной печурки, люди пели – пели, не разжимая губ. Молоденький балалаечник, зажмурив глаза и уносясь в известные одному ему дали, туда, где стыло замер Енисей, а от колодца, будто белая лебедь, в снегах плыла девушка с коромыслом на плече, выводил широкую и плавную мелодию. На диво слаженный хор басовито, но очень мягко, не перекрывая серебряного звука струны, вторил этой мелодии. Вот балалаечник вскинул руку, мотив на полувздохе оборвался – хор, как бы споткнувшись, замер. Но в то же мгновенье балалаечник распахнул еще наполненные домашней синевой глаза, коротко кивнул, и хор снова повел тот же напев, но теперь – со словами. Те звучали едва-едва, шелестяще, просяще робко.

– Ой, мороз, моро-оз, – ломко вел чистый, хрустальный тенор.

– Не моро-озь меня-я, – подставил плечо мягкий, бархатистый бас.

– Не моро-озь меня-я, моего-о коня-я….

Балалаечник завершил куплет замысловатым тремоло и снова кивнул.

– Моего коня-я, белогривого-о, – пророкотали стриженые наголо баритоны.

– У меня жен-на-а, ох, ревнива-я-я! – ликующе сплелись и баритоны, и басы, и теноры.

А потом, словно изумившись этому открытию, хор замер, освободив место укорюще-нежному сопрано и подпирающему его восторженному тенору:

У меня жена-а

Ох, красавица-а,

Ждет меня домо-ой,

Ждет печалитс-я.

И вдруг, словно студено-бодрящий сибирский ветер сорвал с места палатку, – весь хор – хор, состоящий из людей, многие годы оторванных от дома, перенесших все мыслимые и немыслимые муки, но оставшихся верными своей земле, грянул с неведомой англичанам удалью:

Я верну-сь домо-ой

На закате дня-я,

Обниму жену-у,

Напою коня-я.

На доверчивом шепоте замерла струна. Кто-то всхлипнул. Кто-то зарыдал. А подполковник Ковров коротко бросил:

– Ну, вот… Как будто дома побывали.

Англичане, так и не замеченные увлеченными песней людьми, выскользнули из палатки.

– Хорошая песня… – отряхиваясь у входа в комендатуру, глубокомысленно заметил Локридж. – Лошадей я тоже люблю. И жена у меня ревнивая. Не такая уж красавица, но ревнивая. А у вас?

– Я не женат, – почему-то смутился Смит.

– Ладно. Успеете. Песни песнями, а теперь – общее построение! Хор должен стоять в полагающейся всем одежде. Готовность, – посмотрел он на часы, – через пятнадцать минут.

Ровно через четверть часа майор вышел из кабинета. На превратившейся в большую лужу лужайке топтались промокшие до костей бывшие русские пленные. Когда Локридж увидел, что некоторые из них в штанах и юбках, на его лице заиграла победоносная улыбка.

– Давно бы так, – на ходу бросил он.

– Наши требования остаются в силе, – шагнул вперед подполковник Ковров. – Чтобы уменьшить риск простуды, мы решили, что женщины могут надеть юбки, а брюки – только больные мужчины. Таким образом, полностью одетых в вашу форму – сто человек, остальные четыреста пятьдесят будут стоять до конца.

– До конца-а?! До какого конца?! – вспылил Локридж. – Не забывайте, где вы находитесь! Здесь хозяин я, а не уцелевшие большевистские агитаторы. Смит! – рявкнул он. – Одетых – в барак! А палатки бесштанных – снести!

Лейтенант Смит отшатнулся.

– Вы слышали приказ? – побагровел Локридж. – Снести все до единой! А бунтовщиков – на хлеб и воду!

Через полчаса приказ был выполнен. Дождь заметно усилился, теперь он лил как из ведра. А четыреста пятьдесят русских, прижавшись к стене барака, сидели прямо на земле. Локридж понял, что своими силами ему не справиться, и позвонил командующему военным округом.

Генерал внимательно выслушал и тут же связался с Военным министерством:

– Несмотря на непогоду русские военнопленные не проявляют никакого намерения пойти на уступки, – докладывал он. – Возможен взрыв массового неподчинения. Жесткий режим не оказывает никакого воздействия. Видимо, они настолько закалились в немецких концлагерях, что мы едва ли сможем их сломить. Они настаивают на приезде кого-нибудь из советского посольства.

* * *

…Все так же низко тучи, все так же сильно льет дождь. Локридж снова беспокоит командующего округом:

– Сэр, хочу напомнить, что сегодня третье сентября. Заключенные по-прежнему под открытым небом. Начались серьезные заболевания. Если так пойдет и дальше, через неделю-другую лагерь Баттервик можно будет ликвидировать.

– А если их загнать в бараки? Силой!

– Во-первых, у меня мало солдат. А во-вторых, русские говорят, что теперь им на все наплевать и они не сдвинутся с места, пока не приедет представитель их посольства.

– Хорошо, Локридж, я вас понял. Думаю, что в ближайшие дни будет принято соответствующее решение. Мое глубокое убеждение: русские здесь не нужны. Чем быстрее отправим их на родину, тем лучше.

– Но что делать мне?

– Ждать. Тем более что бунтуют и в других лагерях, причем по прямо противоположным причинам.

– То есть?

– Ни под каким видом не хотят домой. Ярые антисоветчики требуют, чтобы их отделили от тех, кто верен Советам.

– Отделить – не проблема. Но куда их деть? На острове русские не нужны, в этом я с вами согласен.

– Французы предлагают другой остров, – хохотнул генерал.

– Какой?

– Мадагаскар! Не смейтесь, Локридж, предложение поступило от близкого друга генерала де Голля. Нет-нет, результатов пока что не знаю, предложение изучается в министерстве иностранных дел.