Книга Замок Дор - Дафна дю Морье

Внезапно Амиот изловчился и ухватил зубами яблоко, и тут же раздались восторженные возгласы, а рожок сыграл еще одну резкую, фальшивую ноту.

— Ловкий парень! Он выиграл королеву! — завопил кто-то, и все столпились вокруг Амиота, хлопая его по плечу. А сам Амиот, глаза которого сияли, разломил яблоко пополам и швырнул половинку через плечо. Она угодила в хозяина «Розы и якоря», прямо ему между глаз; он вышел вперед, потрясая кулаком, пьяный в стельку. Его схватил какой-то человек, тоже в одной рубашке, который смеялся и кричал:

— Теперь ваша очередь, Льюворн, «четыре выбора»! Если выберете правильно, можете подняться наверх и присоединиться к своей спящей леди.

«Четыре выбора» — да, по обычаю в канун Дня всех святых в это тоже играли, но мама никогда им не разрешала, она считала эту игру неприличной. Нужно было поместить по одному тазу в каждый из четырех углов комнаты: один с камешками, второй — пустой, третий — наполненный чистой водой, а четвертый — с грязной водой. Кому-нибудь завязывали глаза, и он ползал на четвереньках. Тот, кто находил камешки, как бы находил золото и должен был разбогатеть, а найти пустой таз означало закончить свои дни в бедности. Таз с чистой водой предсказывал верную супругу, а газ с грязной водой означал супружескую измену. Вот почему миссис Бозанко запрещала играть в эту игру.

Сейчас мистеру Льюворну завязали глаза и заставили встать на четвереньки, а остальные, смеясь и отпуская язвительные шуточки, сгрудились, чтобы посмотреть.

— О, пусть он выберет камешки и будет богатым, — шептала Мэри, которой невыносимо было смотреть, как унижают старика: он ползал, как животное, не зная, в какую сторону повернуть. Все вдруг умолкли: он пополз в левый угол и, добравшись до таза, окунул туда руки.

Когда хозяин «Розы и якоря», присев на корточки, сорвал с глаз повязку, грянул громовой хохот.

— Он нашел грязь! — заорали все дружно. — Он вляпался в грязь! — И снова затрубил рожок.

Когда Марк Льюворн, шатаясь, поднялся на ноги, полуслепой, с выпачканными руками, взгляд его упал прямо на Амиота, хрустевшего яблоком, и он рванулся к молодому человеку с воплем: «Это твоя работа, это ты все подстроил!» Наклонившись, хозяин «Розы и якоря» схватил таз и швырнул им в Амиота. Но таз попал в лампу, и все погрузилось во тьму.

Это был настоящий ад: ругань, хохот, звон бьющегося стекла. Мэри, услышав, что они ломятся на кухню, в ужасе выбежала со двора на улицу и дальше, на большую дорогу. Она не разбирала пути — лишь бы скрыться от пьяных выкриков.

Вынырнув из тумана, к ней приближалась лошадь, впряженная в экипаж, и Мэри рванулась туда, крича что есть мочи:

— Идите скорее и разнимите их! Они дерутся, там, в гостинице!

И тут она узнала лошадь — Капитана, и мистера Дингля, кучера, сидевшего на козлах. А человек, вышедший из кареты и обнявший ее за плечи, был не кем иным, как доктором Карфэксом, который чудесным образом совершенно неожиданно пришел ей на помощь.

ГЛАВА 29

«…Лишь зелье мне покоя не дает»

Не море бурное меня гнетет —

Лишь зелье мне покоя не дает.

Мистер Трежантиль, держа в руке наспех сделанный сандвич с ветчиной, как мог отвечал на вопросы доктора, прежде чем они отправились в карете из Тресаддерна в сторону «Индийской королевы»: им предстояло подниматься по крутому склону холма. Трежантиль упорно утверждал, что все шло хорошо, пока Амиот и Мэри не исчезли из церкви Сент-Колумб. Предыдущий день они провели чудесно, если не считать того, что бретонский парень решил вдруг щегольнуть знанием истории, которую явно не знал. А поскольку ему случайно удалось отыскать вход в укрепление и догадаться, где можно найти воду, он начал разыгрывать из себя главного — к счастью, недолго. Вечер прошел без всяких событий. Нет, он ничего не знал про депешу от миссис Льюворн; правда, теперь ему кажется, исходя из того, что сказала им миссис Полвил, что Амиот получил письмо. Сам он был так занят тем, чтобы ветчина не попала в котелок, что у него не осталось времени ни на что другое. Все участники экскурсии устали и потому рано удалились на покой.

— И вообще, Карфэкс, — продолжал рассерженный Трежантиль, — вы вечно делаете меня козлом отпущения, что бы ни случилось с молодым Амиотом. Это уже не в первый раз. Что же касается миссис Льюворн, то я ее, к счастью, в глаза не видел с того злополучного дня, когда мы встретили ее в Вудгейт-Пилле и вынуждены были проводить обратно через Пенквайт. — Мистер Трежантиль откусил еще кусок от сандвича с ветчиной, одновременно пытаясь снять промокшие туфли.

— Бог с ним, с Вудгейт-Пиллом, — сказал доктор, — там случилось много неприятного. Скажите лучше, отчего вы не сообщили мне, возвращая мои бумаги, что мать Бозанко была Хоэль?

— Я сделал это в сноске! — воскликнул изумленный мистер Трежантиль. — Но какое отношение это имеет к нынешней ситуации? Что тут общего?

— Ничего, — ответил доктор, — или, скорее, всё. Мы имеем дело с тем, что выходит за пределы нашего понимания, друг мой, и по этой причине не можем пренебрегать совпадениями. Вы хотите сказать, что собака — тоже случайность?

— Собака? Какая собака?

— Собака, которую юный Джонни отдал Амиоту, а Амиот — миссис Льюворн и которая носит имя — да сжалятся над нами небеса! — Пти-Крю!

Мистер Трежантиль уставился на доктора, ничего не понимая.

— Я ничего не знаю ни о какой собаке.

— Ну конечно же не знаете. — Доктор Карфэкс торопливо доел сандвич и с раздраженным видом повернулся к дверям. — Да и я не знал до сегодняшнего дня. А если бы и знал, что я мог сделать? В любом случае, этот песик не играл никакой роли в изначальной истории — разве что несколько лет забавлял свою госпожу. В данном случае — всего несколько недель. Мы видим прошлое, глядя в телескоп не с того конца, вот в чем беда. Миссис Полвил?!

Сестра Моны влетела из кухни.

— Да, доктор. Чем могу служить, доктор?

— Не выпускайте юного Джонни из дома до нашего возвращения и не спускайте с него глаз. В такую погоду ему нечего делать на улице. Пока что до свидания. Мы с мистером Трежантилем должны отлучиться по делу.

Доктор и пациент уселись в четырехместную карету, а мистер Дингль, который, проведя ночь в Сент-Колумбе, отнюдь не изменил своего мнения об этой безумной экспедиции, улестил Капитана, чтобы тот храбро шагнул в грязь, по которой предстояло ехать.

— Должен вам сказать, Карфэкс, — снова начал мистер Трежантиль, — что вы говорите со мной загадками.

— Я это знаю, — отрезал доктор, — но вы должны это принять. Скажите, ведь существует две разные версии смерти Тристана, не так ли?

— Да, да, я так думаю, но я никак не могу понять…

— Тогда и не пытайтесь. Одна версия, поздняя, заключается в том, что он женился на дочери короля Хоэля в Бретани, был ранен в какой-то схватке и, умирая, послал за королевой, чтобы она пришла к нему, — что она и сделала, правда, прибыв слишком поздно. Как бы то ни было, смерть Тристана была ускорена ложью его жены, которая из ревности, бедняжка, заявила, что на судне, на котором плыла королева, паруса черные, а не белые — знак, что королева на борту… Черт бы побрал этот туман! — Доктор Карфэкс протер своим носовым платком окно кареты.