Книга Далила-WEB - Борис Георгиев

— Ты сам не сможешь. Сейчас.

Ника нажала кнопку, прибор пискнул, на табло зажглись цифры, и пошёл отсчёт. Шмель тут же сложил крылья и упал замертво. Ника подняла его и сунула в карман.

— И всё? — разочарованно протянула она. — Ради этого нужно было заставлять меня сюда ехать? Это свинство, Андрюшечка. Платить кучу денег за визу, сносить хамство, отбиваться от всяких типов, пробираться через лес только для того, чтобы нажать кнопочку и пустить отсчёт? Извини, но это даже не смешно. Сделал из меня террористку, загнал в колодец. Если твой глупый кибер сейчас вздумает закрыть крышку…

Тут мисс Нэйм пришло в голову, что отсчёт, вообще-то, уже пошёл. И кибер действительно может закрыть люк, если ему дали задание подождать немного, а потом закрыть.

— Подожди! — пискнула девушка и взлетела по неудобным осклизлым скобам короткой лестницы. — Не закрывай!

Уборщик стоял и ждал, пока взъерошенная террористка в теннисной куртке, короткой юбке и теннисных туфлях не выпорхнула из люка. Как только это произошло, он лихо развернулся, обрушил на тротуар тяжеленную, прислонённую до этого к ограде крышку и стал подпихивать её к горловине колодца манипуляторами.

— Еле успела, — пожаловалась ему Ника. Очень хотелось поделиться с кем-нибудь переживаниями, но уборщик не подал виду, что его интересует внутренний мир девушки в теннисном костюме, а шмеля поблизости не оказалось.

— Ну и ладно, — обиженно проговорила она. — Дело я сделала и теперь не нужна никому. Я так и знала, Дрю, что этим кончится.

Она неспешно побрела прочь от колодца, обречённого на уничтожение. Уборщик обогнал её и за угол завернул так, что дым из-под колёс пошёл. На углу в лицо дунул ветер, взъерошил волосы. «Кепку я оставила в люке, — сообразила Ника, оглянулась, но возвращаться не стала. — Всё равно крышку поднять не смогу. И не надо. Кепка надоела. Дрю говорил, мол, если надвинуть на глаза и смотреть вниз, меня не узнают. Пусть узнают. Не хочу больше прятаться. Дело сделано».

Сознание выполненного долга — приятная штука, но для того, кому нужно бежать, очень уж неудобная. Ника жмурилась на солнце, — забытое ощущение, — подставляла лицо ветру, — в Нижнем Городе не ветер, а сквозняк! — шла неторопливо, расслабленно, и до того ей было хорошо, что хотелось мурлыкать. Она глянула мельком на рекламный экран реал-холла, но там ничего интересного — какая-то афрокожая девица с чашечкой кофе. Реклама.

— Не выпить ли мне кофе? — спросила её Ника, рекламная девушка кивнула, загадочно улыбаясь. Мисс Нэйм огляделась — где-то здесь видела уличное кафе, — заметила на другой стороне крошечную, четыре столика всего, площадку за низкой плетёной изгородью и — без неё засну на ходу! — решила потратить немного наличных денег и десять минут времени на чашечку кофе.

Один из столиков справа от входа занимал солидный среброголовый старик. Он величественно знакомился со свежими новостями, причём не на экране какого-нибудь там налокотника, и не в чип получал (поскольку модифицирован не был), а сквозь старомодные очки в тонкой оправе разглядывал разворот бумажной — подумайте только! — газеты. Разворот — очень хорошее слово. Чтоб развернуть газету, седому любителю дорогих диковинок пришлось развести руки на ширину стола; может быть, поэтому он забыл о выпитой всего лишь наполовину чашке чёрного кофе и превращённой в серый столбик пепла драгоценной сигарете.

Ника повела себя бесцеремонно. Сказала старому естету: «Здравствуйте», прошла мимо него и уселась за столик по другую сторону от двери. Среброголовый мужчина встретил её высокомерным подслеповатым взглядом поверх газеты, потом наклонил голову таким образом, чтобы видеть дерзкую девчонку поверх очков. Его брови, похожие на мохнатых белых гусениц, поползли вверх.

«У меня в одежде что-то не так?» — забеспокоилась Ника, поправила волосы и одёрнула юбку.

— Эгхм! — сказал пожилой господин в седые усы, глянул в газету сквозь очки, потом снова уставился на смущённую девушку поверх них. Засим и проговорил звучно:

— Здравствуйте, мисс Нэйм.

— Здра… — начала названная мисс, но осеклась. Здороваться во второй раз глупо. «Откуда он меня знает? Он сыщик?»

— Никогда бы не подумал, — осуждающе заявил среброголовый, опуская руки, занятые газетой, — что девушка с такими внешними данными, естетка, и к тому же неглупая, может быть социалисткой.

— С чего вы… простите… почему вы решили, что я социалистка? — возмутилась Ника. Нелепое замечание старика совершенно сбило её с толку, спросить, откуда тот знает туристку, прибывшую в Верхний Город по одноразовой визе, попросту забыла.

— Мисс Нэйм?! — прощебетал рядом девичий голосок. — Вы что-нибудь закажете в нашем кафе?

Ника вздрогнула. Официантка смотрела на неё сверху вниз, но с таким подобострастием, к коему названная мисс Нэйм не привыкла.

— Ко… кофе, — ответила она. — Чёрный. Сахара не нужно.

— Спасибо, мисс Нэйм! — пропищала осчастливленная девушка. «На слабоумную не похожа, — думала Ника. — Может, это у меня уже размягчение мозгов? Что происходит, откуда они все меня знают?»

— Вы позволите? — пророкотал рядом звучный голос. Официантка словно бы испарилась, вместо неё Ника увидела рядом седого старика с его газетой.

— Пожалуйста, — пролепетала она, подвинувшись и снова без всякой нужды оправляя юбку.

— Так, значит, вы не придерживаетесь социалистических взглядов, — удовлетворённо констатировал старик, усаживаясь напротив неё. — Понимаете ли, мне, как человеку консервативных убеждений, показалось странным прочесть в свежем выпуске «Обсёрвера», что невеста господина Серова социалистка. Я хорошо знаю Юрия, и мне не хотелось бы…

— Ваш кофе, мисс Нэйм! — пропел над ухом Ники приятный голосок. На столике перед нею возникла изящная чашечка. Ника, привыкшая к автоматическому обслуживанию, поискала пальпатор, чтобы расплатиться, потом припомнила — Андрей просил расплачиваться наличными! — и полезла в карман куртки за деньгами.

— Ну, что вы, мисс Нэйм, как можно! — запротестовала официантка, прижимая к оборчатому переднику блокнот. — Для нас большая честь угостить вас за счёт заведения. Хозяин приказал спросить, не согласитесь ли вы…

— Эгхм! — внушительно кашлянул сосед Ники по столику, глянув на служительницу кафе уничтожающим взглядом. Впрочем, официантку такое обращение не смутило.

— Не согласитесь ли вы, — продолжила, потупив глаза, эта настойчивая юная особа, теребя оборку передника, — расписаться в моём блокноте?

Ошеломлённая Ника начертала первый в своей жизни автограф рядом с неразборчивой записью: «Коф. ч. б. с.-1», — не обращая внимания на презрительный возглас старого естета.

— Позор! — повторил тот с негодованием и проводил официантку взглядом из-под бровей-гусениц.

— Прислуга совершенно отбилась от рук, — пропыхтел он, обращаясь к Нике. — С каждым годом становится всё хуже и хуже. Лет двадцать назад я говорил отцу господина Серова, что мир катится в тартарары. Мы крепко с ним поспорили тогда, он утверждал, что скоро в медные жилы консервативной партии вольётся свежая кровь, а я сказал ему тогда — поговорим с тобою, когда сын твой, Юрий, введёт в дом социалистку. Я бы и рад ошибиться, говорил я ему в тот же день за обедом. Мы даже слегка повздорили. И что же пишут сегодня в «Обсёрвере?»