Книга Карающий ангел - Елена Ярошенко

Может быть, я не во всем была права, но ведь и он тоже… Легонтов расхохотался.

— Ну, уели вы меня, Елена Сергеевна, уели! Всегда подозревал, что вы — штучка, но вы превзошли мои самые смелые ожидания. Простите великодушно, я не хотел вас обидеть. Давайте не будем ссориться. Сейчас главная задача — разыскать Женю Дроздову.

— Боюсь, она мчится в вагоне экспресса в дальнюю даль, а в Москве и след ее уже простыл.

— Не будем предвосхищать события. Возможно, она решила затаиться до тех пор, пока не утихнет шумиха, и не спеша подготовить свое исчезновение из Москвы. Как я понял, эта особа ничего с кондачка не делает, а тщательно готовит каждую свою операцию. Если она рискнет задержаться в Москве хотя бы на несколько дней, у нас есть шанс не упустить ее.

— Честно признаться, не представляю, как именно мы сможем реализовать этот шанс! Не хочу показаться умственно отсталой, но…

— И не нужно, умственная отсталость даму не украшает. О наших шансах предоставьте подумать мне! Я уже предпринял определенные шаги.

— Ну что ж, тогда последний вопрос — как дела в Шереметевской больнице и на кого вы оставите нашего раненого?

— Ох, Елена Сергеевна, до чего же мне нравится женская логика! Не вы ли меня только что упрекали за излишнее пристрастие к должности больничной сиделки? Не волнуйтесь, там все благополучно, господин Хорватов пришел в себя, спрашивал про вас и молодую графиню, мне кажется, он пошел на поправку. О его безопасности позаботится надежный человек. Хотя я уверен, что покушений на него больше не будет.

— Почему?

— Они перестали быть кому бы то ни было выгодными. То ли дело, пока был жив Нафанаил, претендовавший на имя и состояние Хорватова. А теперь, даже если и удастся лишить Мишу жизни, ваша злодейка Дроздова ничего с этого дела не приобретет. Так зачем ей, с ее-то расчетливостью, пустые хлопоты? Если только из мести…

— Не будем исключать и такой возможности. Оставьте там своего человека, прошу вас. Нам с графиней будет спокойнее.

— Желание дамы — закон. А теперь я, с вашего позволения, отправлюсь на поиски мадемуазель Дроздовой. Мой внутренний голос подсказывает, что она еще в Москве, а в таких вопросах на его слово можно положиться.

После беседы с господином Легонтовым мне совершенно расхотелось болеть, пить всякую горячую дрянь и сидеть, завернувшись в шаль, мысленно погружаясь в пучину самого мрачного отчаяния. Кажется, и Маруся не настаивала на подобном препровождении времени.

Наскоро перекусив, мы выбрали по красивой шляпке и отправились в них на Сухаревку. Ведь Миша очнулся! Шура несла корзину, в которой были бутылки с куриным бульоном и ягодным морсом, немного фруктов и какое-то чрезвычайно воздушное блюдо в мисочке. Кухарка специально приготовила его для Михаила, причем, орудуя венчиком для сбивания, она клялась, что это — легкая и полезная пища и для раненого будет в самый раз. Мы прихватили эту розовую пену с собой, но я твердо решила посоветоваться с доктором, что можно приносить раненому и предлагать в качестве угощения. Дилетанты в вопросах медицины могут навредить больному человеку, даже когда руководствуются лучшими побуждениями.

Выходя из дома, мы встретили Андрея Щербинина, шедшего к нам в гости. Узнав, что мы отправляемся в Шереметевскую больницу к Мише, он с удовольствием составил нам компанию, причем галантно освободил Шуру от ее корзины. Что, на мой взгляд, справедливо, ибо сильный и здоровый мужчина не должен безучастно смотреть, как женщина несет поклажу, даже если эта женщина — прислуга.

Михаил был в сознании и очень нам обрадовался. Выглядел он, честно признаться, неважно. Бледность его лица почти переходила в синеву, и все шрамы и оспины, нанесенные ему когда-то безжалостной болезнью, были заметны как никогда. Мише нельзя было делать резких движений, но он все же приподнялся и схватил одной рукой мою ладонь, а другой Марусину.

— Как я счастлив, что ко мне пришли две такие прекрасные, самые прекрасные в мире женщины!

Я не люблю неприкрытую лесть, но Мише, чудесным образом вернувшемуся с того света, можно было простить что угодно.

— Мне вчера было так одиноко здесь! Я мечтал вас увидеть…

— Простите, Миша, но вчера у нас было одно важное дело — мы напали на след ваших убийц.

— Неужели? И что, удалось поймать?

— Не совсем. Хотя мы попытались сделать все, что было в наших силах… Но не преуспели в этой попытке. Евгения ухитрилась скрыться, а Нафанаил… Не знаю, порадует ли вас такая весть, но Нафанаила больше нет. Отныне вы — единственный Михаил Хорватов, а человек, покушавшийся на вашу жизнь, скоро будет предан земле…

— Радоваться чужой смерти — большой грех, на такое способны только выродки. Даже если это смерть врага. Раз судьбе было угодно так распорядиться нашими жизнями, остается только молиться, чтобы Господь простил Нафанаилу его прегрешения и даровал новопреставленному рабу своему вечный покой. К тому же покушался на мою жизнь вовсе не Нафанаил…

— Неужели Варсонофий? — вскричали мы с Марусей в один голос.

— Нет, ко мне пришла Женя и сказала, что Мария Антоновна прислала ее с поручением. Я знал, что она служит у Маруси секретарем, видел ее на заседании нашего Клуба, когда она упала в обморок, и нисколько не усомнился, что ее действительно прислали ко мне по делу. Я впустил Женю в свой номер, мы разговаривали, и вдруг, совершенно неожиданно для меня, она выхватила нож и ударила мне под ребра. Доктор сказал, что у нее не слишком сильная рука, что называется, «дамская», иначе нож вошел бы глубже и рана была бы смертельной. Я настолько не ожидал нападения с ее стороны, что не оказал никакого сопротивления и даже не защищался толком.

— Миша, не надо! Не говорите об этом сейчас и не вспоминайте. Вам нужен покой, вы должны выздоравливать, а отрицательные эмоции только вредят — зачем переживать их снова?

— И все-таки страшно подумать…

— Страшно! Отсюда вывод — думать надо меньше, и страшно не будет. Посмотрите лучше, какой красивый букет мы вам привезли. Андрей с его тонким художественным вкусом сам выбирал цветы у торговки.

Щербинин собственноручно расставлял цветы в вазе, подбирая их по оттенкам и превращая букет в настоящее произведение искусства. Странно, что он еще не привез в больничную палату пару своих кружевных салфеток…

Поболтав с Михаилом и напоив его морсом, мы с Марусей отправились искать врача.

Доктор пригласил нас в кабинет и, услышав, что речь идет о пациенте Хорватове, как-то засуетился.

— Простите, дорогие дамы, вы — родственницы Хорватова?

— Я отношу себя к числу его друзей, а вот госпожа графиня — родственница, и наверное, самая близкая из оставшихся у Михаила Хорватова родственников. А почему вы об этом спрашиваете?

— Не волнуйтесь, меня просто чрезвычайно заинтересовал этот случай. Видите ли, я служу в хирургическом отделении, где мне часто встречаются пациенты с колотыми, резаными или огнестрельными ранами. И я по мере сил оказываю им помощь. Но мои научные интересы гораздо шире. Я приватно занимаюсь очень важной областью медицины — пластической хирургией. Вы знаете, что это такое?