Книга Новая инквизиция - Роберт Антон Уилсон

Возможно, человек, который всегда прав, экранирует больше сигналов, чем нейрологически нормально для среднестатистического человека. Точнее говоря, он импринтирован и обусловлен подавлять «ненужные» или «бессмысленные» сигналы, которые у обычных людей вызывают сострадание, милосердие или терпимость. Сигналы, которые достигают коры головного мозга в его туннеле реальности, всегда подтверждают, что все люди — подлецы и сволочи, которых надо наказывать. Такая «установка», какой бы отвратительной она нам ни казалась, с нейрологической точки зрения не более «удивительна», чем «установка», позволяющая художнику видеть то, чего не видят другие, и при этом игнорировать сигналы социальной игры под названием «положение в обществе», которые столь остро и болезненно воспринимают остальные люди; или же «установка», благодаря которой мы «понимаем» одни произведения искусства (ибо обучены расшифровывать их символизм) и считаем «бессмысленными» другие. Порой требуется много времени, чтобы понять новый тип сигналов; вот почему даже «культурные» европейцы поначалу считали китайскую живопись «сырой», а китайскую музыку — «нелепой».

Материалистический фундаментализм (не путать с либеральным материализмом!) зиждется на безапелляционном утверждении, что в мире нет ни одного стоящего туннеля реальности, кроме созданного группой белокожих людей за последние триста лет. Этот «ментальный империализм», по меткому выражению Мичелла и Рикарда, точно характеризует реакцию материалистических фундаменталистов на восточные, африканские и другие туннели реальности, не созданные людьми белой расы. В одной обвинительной речи в адрес д-ра Райха его называли «свами». Предполагалось, что это должно вызвать смех, поскольку в туннеле реальности материалистических фундаменталистов все индусы «смешны»: абсурдно считать йогу «наукой», ибо нет иных «наук», кроме западных. Однако йога основана на конкретной программе выполнения определенных действий и наблюдении за результатом: медитируйте в определенной асане некоторое время и наблюдайте, что с вами происходит. Разве это не научный метод? Примечательно, что к йоге с наибольшим пренебрежением относятся те, кто никогда ею не занимался, точно так же, как к теории Райха с наибольшим пренебрежением относятся те, кто никогда не пытался повторить его эксперименты.

Чернокожий африканец по происхождению, физик Окера работал в нескольких комиссиях ООН. В своей книге «Восток-Запад/Север-Юг» он предпринял попытку выделить три типа человеческой культуры. Первый тип, дионисийкий, распространен преимущественно в Азии и Африке, второй тип, аполлонический, распространен в странах Средиземноморья, а третий тип, торический(в норвежской мифологии Тор — бог грома, старший сын Одина; в английском языке от его имени образовано слово «четверг» (Thursday)), — в современной Европе и Америке.

Дионисийская культура породила инъюнитуалистов, ощущающих единство с природой и окружающих миром. Торическая культура породила индивидуалистов, обособленных от природы и окружающего мира. Промежуточная, аполлоническая, культура породила людей, которые зависли между инъюнитуализмом и индивидуализмом.

По мнению Океры, торические индивидуалисты относятся к самому нетерпимому типу людей. Хотя они считают себя терпимыми, азиаты и африканцы сразу распознают их догматизм, роботичность, задиристость и жестокость.

Торический тип очень напоминает тип личности, страдающий синдромом «человека, который всегда прав», а также феминистического врага — «самца-шовиниста». И я задумываюсь: неужели это простое совпадение, что штат Цитадели сформирован из экономически привилегированных белых мужчин?

Как мы пытаемся показать в этой книге, некоторые правдоподобные следствия из теоремы Белла, над которыми серьезно задумываются физики, вовсе не абсурдны (даже если чужды нашей культуре). Точно также не абсурдны другие, инъюнитуалистские туннели реальности, о существовании которых вот уже несколько столетий безуспешно говорят индивидуалистам люди с цветной кожей. Но индивидуалисты, которые всегда правы, их не слышат, так как отфильтровывает чужие сигналы на уровне барабанных перепонок.

Они считают, что поставленные ими территориальные метки, разделяющие на части единое неделимое целое, реально находятся снаружи, а не у них в голове. Таков реальный мир, и все другие представления о мире неправильны.

Разве это не «ментальный империализм»?

Социальное поле можно считать разновидностью переменного энергетического поля.

Люди собираются и договариваются вызвать определенный (наполненный для них смыслом) полевой эффект, который называется «симфонией Моцарта». Другие люди, уже не так осознанно, «договариваются» увековечить определенный вид социальной игры. В зависимости от правил игры, или классовых, кастовых, иерархических определений, эта игра структурирует социальное пространство, указывая, как близко люди должны стоять друг от друга, кто к кому может прикасаться и т. д. В такой игре одни сигналы усиливаются, а другие подавляются, запрещаются или объявляются «немыслимыми». За несколько поколений такая социальная игра превращается в групповой туннель реальности, в эмическую реальность, в культуру.

Если модели, в которых «сознание» считается производной социального поля, более или менее правдоподобны, то одни игры порождают инъюнитуалистов, которые ощущают, что нелокально взаимодействуют в пространстве, а другие игры порождают индивидуалистов, которые ощущают, что разделение в пространстве «реально», так как это устанавливается правилами игры.

Если сознание можно считать проявлением эффекта нелокальности, то дионисииские, или инъюнитуалистские, социальные игры поощряют осознание и применение таких нелокальных полевых эффектов. Напротив, торические, или индивидуалистские, социальные игры всячески уничтожают осознание и проявления нелокальности. Если такие полевые эффекты все же возникают, они вызывают беспокойство и различные расстройства, включая галлюцинации и мании.

Конечно, это лишь предположение. Но почему же тогда так нетрудно предсказать реакцию на это предположение определенных индивидуалистов и их групп?

Если «общая сумма отдельных человеческих сознаний равна единице», как считал Шредингер, если «сознание — это метафора», и мы метафорически создаем себя и свои системы отсчета, если «отдельное сознание» каждого человека — это проявление «группового сознания», «групповой реальности» или социологических полей, если через такие социологические поля проявляются крупномасштабные биологические поля и генетические программы (а это вполне возможно, если верны идеи Шелдрейка и модели социобиологии), если через такие трансвременные эволюционные поля проявляются нелокальные физические поля квантовомеханического типа, если аппаратное обеспечение локально, а программное обеспечение нелокально, то возможно, что взгляды инъюнитуалистов (то есть. представителей обществ с не белым цветом кожи, многих деятелей искусства и большинства женщин в «белых» обществах) вовсе не столь безумны, ошибочны, «мистичны», иллюзорны, порочны и «примитивны».