Книга Свиток дракона - И. Дж. Паркер

— Эти сведения очень важны, — сказал он. — Вы правильно поступили, что сразу же пришли сюда. Если присядете вон там, я прослежу, чтобы его честь сразу поставили в известность.

Сэймэй и Тора сели и сидели так долго, что их начала одолевать дремота. Потом тощенький паренек подошел и потряс Сэймэя за плечо.

— Префект теперь отдыхает, — виновато сообщил он. — Он обязательно захочет поговорить с вами обоими, только, думается мне, лучше вам пойти домой вздремнуть пару часов, а утром прийти.

— Какого черта?.. — завелся Тора.

Молодой чиновник в страхе попятился, а двое сонных полицейских схватились за свои металлические цепи.

— Тора, перестань! — взмолился Сэймэй. — Вспомни, что ты говорил Хидэсато. Наш хозяин обо всем позаботится.

Чертыхаясь и ругая всех чиновников подряд, Тора уступил.

В гостинице было темно, когда они вернулись. Сэймэй скинул на пороге обувь и тихонько вошел, прикрывая фонарь. Тора еще разувался, когда услышал крик перепуганного Сэймэя.

— Хозяин! Тора, скорее сюда! С хозяином что-то случилось!

ГЛАВА 16

Пробуждение

Акитада проболел три дня. Все это время о нем неустанно заботились Сэймэй, Тора и Мотосукэ. Беспрестанно приходили и уходили слуги и лекари. Состояние его то было безнадежным, то улучшалось, но трое заботливых друзей проявили редкое упорство, оставляя больного только ради самых неотложных дел.

Но когда Акитада окончательно пришел в себя и понял, где находится, рядом никого не было. Солнечный свет просачивался сквозь широкие квадраты деревянной решетки, падая на постель. В его лучах плясали пылинки, в воздухе стоял слабый дух какого-то приятного благовония.

Акитада ощутил странную легкость, будто плывет в теплых солнечных лучах, и блаженно вздохнул. Он видел сон, один из многих — они с Аяко, держась за руки, гуляют по горным лугам, среди храмов какого-то монастыря, и Аяко улыбается ему.

Солнце! Значит, день уже в разгаре и он пропустил их ставшую уже традиционной встречу.

Акитада слишком резко сел, и залитая солнцем комната вдруг померкла. Со стоном повалившись на постель, он тот час вспомнил, как маялся прошлой ночью. Нет, пойти к Аяко он пока еще явно не в состоянии, и Тора должен передать ей весточку.

Он лежал, гадая, куда подевались Тора с Сэймэем, и оглядывал комнату. Здесь было прибрано, хотя Акитада помнил, что его тошнило, перед тем как он уснул. Может, Гора уже пошел к Хигэкуро и сообщил там о его болезни?

А ведь она будет волноваться. Эта мысль приятно согрела, и он улыбнулся, пытаясь понять, что же все-таки испытывает — может, и вправду любовь? Их встречи становились с каждым разом все более страстными, постепенно возникала крепкая привязанность друг к другу. Мысль о расставании с Аяко страшила и угнетала его. В какой-то момент Акитаду даже посетила шальная идея остаться здесь навсегда — возможно, в качестве судьи — и создать с Аяко семью.

Но он помнил о своем долге перед матушкой и сестрами и понимал, что не вправе избрать эту приятную ссылку — да-да, именно ссылку, потому что никогда не смог бы привезти в столицу ни Аяко, ни детей. Он закрыл глаза, вспоминая их последнюю встречу. Обнаженные, они прижимались друг к другу, и кожа их блестела от пара и страсти. Глаза девушки были мечтательно полузакрыты, и она все ниже склонялась к нему, пока губы не коснулись его лица. Поцелуи Аяко были легки как прикосновения нежного лепестка, порхавшего по его глазам, носу, губам. Потом кончиком языка она заскользила по вспотевшему лбу и ушам Акитады, а когда добралась до его губ, он жадно раскрыл их, повторяя движениями своего языка страстный акт любви. Любви, которую ему впервые дарила женщина.

Дверь тихонько отворилась, и в комнату на цыпочках вошел Сэймэй с чайником в руках.

— А где все? — спросил Акитада, удивляясь своему слабому и хриплому голосу:.

Сэймэй чуть не выронил из рук чайник. Его морщинистое лицо озарилось улыбкой.

— Вы проснулись? А мы так за вас волновались! Ой, да вы, должно быть, голодны! Дайте-ка я поставлю сначала чай и побегу приготовлю вам кашку. А губернатор-то как обрадуется! И Тора тоже. Он совсем потерял покой с этой вашей болезнью да из-за неприятностей Хидэсато. А губернатор так и вовсе руки заламывал. Уж такой добросердечный человек, что бы вы там о нем ни думали…

— Сэймэй, угомонись!

Секретарь поставил чайник на жаровню рядом с оригинальной подставкой для благовоний, которая, вероятно, и являлась источником приятного аромата. Она была выполнена в форме бронзового шара с витиеватым узором из пересекающихся кругов, листьев и лепестков.

— Откуда взялась эта штука? — спросил Акитада.

Сэймэй проследил за взглядом хозяина.

— Ее принес губернатор из собственной библиотеки, когда увидел, что у вас нет ни одной. Уж больно воздух здесь был тяжелый.

— Как мило с его стороны. А что это ты там говорил про Тору и Хидэсато?

— О-о!.. Это был худший день в моей жизни! — с чувством произнес Сэймэй. — Сначала зубастая тетка в трактире устроила мне позорную сцену, потом мы разыскали вашего мерзавца лоточника и его жену в каких-то грязных трущобах, а потом это убийство… Ох!.. Вот ужас-то был! И нам еще пришлось прятать Хидэсато у Хигэкуро. Но и на том все не кончилось — много часов мы проторчали в префектуре. А когда наконец вернулись сюда, то нашли вас на полу без сознания на самом пороге смерти.

— Подожди-ка, Сэймэй, не так быстро. Давай по очереди. Во-первых, что за убийство?

Акитада слушал, потрясенный до глубины души подробностями цветистого рассказа Сэймэя об убийстве Жасмин и других событиях того злосчастного дня.

— Что-то я не понимаю. Неужели все это случилось вчера? — нахмурился он.

— Вчера?! Как же! Четыре дня назад! Просто вы были очень больны.

Акитада пощупал голову.

— Четыре дня? — Он в ужасе подумал об Аяко. Как же она, должно быть, волновалась! Чувство нежности и благодарности нахлынуло на него. — Я рад, что Хидэсато у них и защитит девушек от тех ужасных монахов. — Он помолчал в нерешительности, потом улыбнулся. — Будем надеяться, что для Торы это не станет испытанием. Отоми ведь очень красива.

— О-о, да Хидэсато нет дела до Отоми! — начал было Сэймэй и тут же прикусил себе язык, поспешно переключившись на чайник.

С трудом сев на постели, Акитада принял из его рук чашку, отпил и задумался о бедняжке Жасмин.

— А что же убийство? — спросил он, грея ладони. — Там и впрямь было так много крови?

— Я собственными глазами видел занавеску. Большая она, как вон та дверь, и вся пропиталась насквозь. Тора говорит, что убийца, наверное, вытирал ею кровь, а потом повесил обратно. Представляете?

— Да, — кивнул Акитада. — Только странно это как-то. А где Тора?