Книга Версальский утопленник - Жан-Франсуа Паро

Тут он вспомнил еще одно имя. Ретиф. Филин был в курсе многих событий. Двигаясь ощупью по зыбкой почве, окружавшей преступление, он порицал преступников, однако с интересом наблюдал за ними. Двуличный, он давно сотрудничал с полицией, охотно поставляя ей сведения в надежде, что при случае она закроет глаза на его грешки. Ретиф знал всех участников его нынешнего расследования. Несмотря на опыт и глубокое знание человеческой натуры, в душе Николя до сих пор жила юношеская доверчивость, а потому поверить в предательство ему всегда бывало трудно, тем более в предательство человека, с которым он давно имел дело. Конечно, нравы Ретифа нельзя назвать образцовыми, тем не менее он никогда явно не преступал закон и не совершал злодеяний. А вдруг, исполняя данное ему поручение, Филин совершил оплошность? Но какую, как и в чем? Ретиф всюду совал свой нос, что в соединении с неуемной болтливостью могло привести к чему угодно. Надо бы выяснить, где он сейчас находится. Оправдывая свое прозвище, Ретиф, словно ночная птица во мраке, обладал способностью растворяться в большом городе. Николя решил отправить Рабуина на улицу Бьевр, где проживала жена Ретифа. Супруги состояли в разводе, однако продолжали поддерживать отношения; при необходимости он прятался у бывшей супруги, у нее же встречался с детьми, а когда заболевал, то отлеживался у нее дома, словно заяц в норе.

В Шатле папаша Мари заявил, что после ночных трудов чувствует себя совершенно разбитым; еще он сообщил Николя, что в подвале его ожидает Сансон. Так как на середину дня была назначена казнь, палач прибыл пораньше, чтобы захватить необходимые инструменты из своей комнатушки. Услышав шаги Николя, Сансон выскочил к нему навстречу и, подхватив его под руку, к великому его удивлению, повлек наверх.

— Дорогой Сансон, что означает столь странный прием?

— Друг мой, я не хочу лишний раз терзать ваш взор крайне неприятным зрелищем. Природа ран, кои вы уже видели, в соединении с воздействием ужасающей жары, ускорила естественное разложение, и я полагаю, вам его видеть незачем.

— Ваша забота трогает меня. Простите, что доставил вам столько неудобств, однако обстоятельства требовали срочного обследования останков. Что вам удалось узнать?

— Я догадываюсь, о чем вы прежде всего хотите спросить. Успокойтесь, несчастного сначала убили, а потом подвергли истязанию его тело.

— Вы смогли определить, как он был убит?

— После обследования сердца у меня возникли некоторые соображения. Этот орган избежал воздействия брусьев, иначе говоря, остался неповрежденным. Внимательный осмотр показал, что убийство совершено, скорее всего, длинным тонким клинком. Но скажите, неужели несчастного переехала тяжелогруженая телега?

Николя с облегчением вздохнул: наконец-то его перестанет мучить вопрос, терзавший его с первой же минуты, как он увидел тело. Он рассказал Сансону, где и при каких обстоятельствах нашел труп, и высказал догадки, на основании которых связывал это убийство со своим теперешним расследованием.

— Вы когда-нибудь задумывались, по какой причине клиент может наказать своего дрозда, почему он мстит ему, причем месть эта связана именно с занятиями юнца?

— Откуда возник такой вопрос?

— Уничтожена вся средняя часть тела, а также пах. Быть может, кто-то пожелал покарать несчастного за его грехи? Не кажется ли вам, что в таком изощренном способе наказания, в издевательстве над трупом прослеживается некое маниакальное стремление?

— Разумеется. Но ведь есть еще записка, призвавшая меня в одиннадцать вечера явиться в Самаритен, и тут отношения жертвы с тем, кто надругался над ее телом, совершенно ни при чем. Однако ваше замечание открывает новые перспективы, кои мы непременно учтем в нашем расследовании. Господин де Ноблекур, которому я изложил подробности дела, подозревает, что в этом убийственном, по его словам, безумии присутствует нечто странное, выходящее за рамки обыденного.

Сансон протянул Николя мятую окровавленную бумажку.

— Я нашел ее в кармане фрака жертвы. Похоже, это счет от прачки.

Николя развернул бумажку и прочел:

Прачечная Нале

Возле водопоя в Маконе

Возле моста Сен-Мишель

Счет для господина Жака д’Асси

— 6 батистовых сорочек. 6 л

— 10 подштанников. 10 л

— 5 носовых платков. 3 л

— 6 шейных платков. 4 л

— серебряное шитье. 22 л

— Общая сумма. 45 л

— Черт! Однако эта бумажка многое говорит и о вкусах, и наполняемости кошелька нашего незнакомца. Впрочем, теперь мы знаем его имя, и если оно не вымышленное, оно поможет нам узнать его адрес, чтобы мы могли расспросить соседей о нем и о его привычках.

— Каковы ваши распоряжения относительно тела? В том состоянии, в каком оно сейчас находится, мне кажется неразумным дальше сохранять его.

— Если у него есть семья, мы попробуем ее отыскать. Пока же придется распорядиться похоронить тело на кладбище в Кламаре.

Поблагодарив Сансона, Николя вернулся в дежурную часть. Бурдо только что пришел и, судя по его лицу, пребывал в растрепанных чувствах.

— Пьер, если бы вы только знали, как я рад вас видеть!

Начав перечислять все, что произошло со времени их последнего разговора, он дошел до преступления в павильоне водокачки. По мере того как он рассказывал, лицо инспектора становилось все мрачнее.

— Почему вы не предупредили меня, прежде чем отправиться на такое опасное свидание?

— Я об этом пожалел, но, увы, слишком поздно. Но будь спокоен, твои подарки спасли мне жизнь. Твой карманный пистолет и твоя шпага-трость действовали безотказно!

Желая приободрить инспектора, явно чувствовавшего себя не в своей тарелке, о чем свидетельствовало появлявшееся на его губах некое подобие улыбки, он слегка сглаживал особенно пугающие места своего рассказа.

— Я не только не сумел помочь вам в опасном предприятии, но и не справился с поручением.

Тут только Николя заметил, что Бурдо обращается к нему на «вы», чего давно уже не случалось во время их бесед наедине.

— Господи, Пьер, с чего это ты вздумал говорить мне «вы»?

— Я совершил ошибку и жестоко виню себя в этом. Ты поручил мне следить за Ренаром. Я, разумеется, сделал надлежащие распоряжения, но вчера, когда ты рисковал жизнью, я целый день провел дома с семьей. И вот, я проиграл, и нет мне оправданий.

— Скажи наконец, — со смехом произнес Николя, пытаясь разрядить обстановку, — что случилось, почему ты упорно жаждешь взять вину на себя?

— Должен тебе сказать, — на одном дыхании произнес Бурдо, — что и мои люди, и наши осведомители, словом, вся эта безмозглая челядь, которых мы считаем лучшими нашими агентами, упустили добычу. Ренар ускользнул из их сетей, мы не знаем, где он находится, а он, возможно, является автором нового преступления, и ты мог стать его жертвой.