Книга Монументальная пропаганда - Владимир Войнович

Баваля в Ваньке души не чаяла. Сыну своему никогда не уделяла столько внимания. Потому что при маленьком сыне сама была молодая и глупая. И самой хотелось как-то развлечься. Сходить в кино. Или на концерт художественной самодеятельности. Или поболтать с соседкой. Или провести время с мужчиной. Может, поэтому Георгий и вырос такой непутевый. А над Ванькой она тряслась и удивлялась.

— Не представляю, — говорила Баваля Аглае, — в кого он такой пошел. Сама была непутевая, сын шебутной, жена сына алкоголичка, а этот… Тринадцать лет, а еще не пьет и не курит и в школе — круглый отличник.

Уже тогда Ванька больше всего увлекался точными науками: математикой, физикой, химией, занимался в авиамодельном кружке и в кружке «Юный химик». Своими руками строил модели самолетов, кораблей, паровозов, сделал радиоприемник и магнитофон. Зачитывался статьями о возможностях растопления Арктики и Антарктики и поворота крупных рек в противоположную сторону посредством направленных взрывов.

Ему, конечно, в школе на уроках истории и обществоведения вбивали в голову что-то про социализм, коммунизм, КПСС и борьбу за мир, заставляли изучать жизнеописание Брежнева, но это все от него отскакивало.

С хулиганами Ванька не водился, но они к нему с некоторых пор стали присматриваться. Он был маленький и слабый, как раз такой, кого легко и безопасно обидеть. Однажды хулиганы встретили его на пустыре, когда он возвращался из школы. Их было человек десять-двенадцать, а главарем у них был переросток по имени Игорь Крыша. Причем Крыша — тоже не прозвище, а реальная фамилия. Которая, как ни странно, была ему очень к лицу. Он и в самом деле, с короткой стрижкой, покатым теменем и узким лбом, был каким-то образом похож на односкатную крышу. От своих сверстников и товарищей по шайке Крыша отличался тем, что ходил в хорошем костюме, в галстуке и издалека был похож на интеллигентного молодого человека. Крыша и его шайка в городе были довольно известны, они считались настоящими бандитами, поэтому Ванька их не боялся. Полагая, что он человек слишком маленький и для бандитов большого интереса представлять не может. Но он оказался не совсем прав. Большого интереса для бандитов он и не представлял, но они и малым интересом не пренебрегли.

Однажды они встретили его на пустыре по пути из школы и начали толкаться, но Крыша их немедленно остановил и обратился к Ваньке с вопросом:

— Куда путь держишь, сынок? — спросил он, будучи старше Ваньки лет не больше, чем на шесть.

— Домой иду, — сказал Ванька, не подозревая худого.

— А откуда?

— Из школы.

— Угу, — сказал Крыша раздумчиво, — сейчас ты идешь из школы домой, а завтра пойдешь из дома в школу. Правильно?

— Правильно, — согласился Ванька.

— А ты в Америке никогда не был? — спросил Крыша.

Ванька признался, что никогда не был.

— Так вот там, в Америке, — объяснил ему Крыша, — все дороги платные. И у нас тоже надо ввести такой же порядок. У тебя деньги есть?

Ванька сказал: нет. Крыша объявил, что сейчас будет проведен таможенный досмотр. Ваньку зажали, вывернули у него карманы, нашли трешку и еще около рубля мелочью.

— Нехорошо, — сказал Крыша, пересчитав деньги. — Это уже обман и попытка переноса валюты без уплаты таможенного сбора. Подлежит конфискации. — И положил деньги себе в карман. — А теперь, — продолжил он, — проверим, что находится здесь. — И показал на портфель. — Прошу открыть.

Ванька подчинился. В портфеле Крышу ничто не заинтересовало, кроме шариковой ручки фирмы «Паркер» в перламутровом футляре. Эту ручку Баваля купила на толкучке и подарила Ваньке на тринадцатый день рождения. Крыша попробовал ручку на собственном запястье, как она пишет. И объявил, что она конфискуется как незаконно ввезенный в страну товар иностранного происхождения. После этого Крыша со своей шпаной стал встречать Ваньку регулярно, отбирая у него то рубль, данный Бавалей на тетради, то шарф, связанный ею же к Новому году, то шапку, мерлушковую, оставшуюся от отца. Ванька пытался менять дорогу, но предводимые Крышей разбойники выслеживали его, перехватывали и однажды сильно побили. Баваля заметила у Ваньки синяк и спросила, что это значит. Ванька сказал, что в школе бежал по коридору, споткнулся и ударился обо что-то железное. Баваля поинтересовалась, а куда делись его ручка, шарф, шапка и что-то еще. Ванька отвечал ей невразумительно, но правды, конечно, не сказал. Однако она особо и не допытывалась. Она была дворничиха и знала, что происходит в округе. И Крышу знала. Однажды возле гастронома Баваля увидела Крышу и на нем — Ванькину шапку и шарф. Крыша стоял, окруженный своими недоростками и переростками отморозками, как называли и тех, и других. Все их боялись и обходили стороной.

Баваля резко шагнула в эту толпу. Двоих, загораживавших ей дорогу, грубо отшвырнула в сторону. Схватила Крышу за шарф.

— Откуда у тебя это?

— Ты что, бабушка, чокнулась? — удивился Крыша, а шайка стала сжимать вокруг бабки кольцо.

— Бабушка, убери руки, — попросил Крыша. — Я старых людей уважаю, но все-таки…

Договорить ему не удалось. Баваля отпустила шарф, схватила Крышу за оба уха, рывком потянула и подставила под его лицо свое колено.

— Пацаны! — залившись кровью, заревел Крыша.

Пацаны тут же придвинулись, и первым был, конечно, ближайший друг Крыши Толик по кличке Топор. Он уже протянул руку и растопырил пальцы, чтобы вцепиться бабке в лицо, но получил такой удар под дых, что, скрюченный, упал и ловил ртом воздух, как рыба. Второй дружок главаря Валя Долин по прозвищу Валидол приблизился к бабке с другой стороны. Она вовремя обернулась к нему, и он отступил, подавая хороший пример остальным. Остальные, увеличив дистанцию между бабкой и собой, стояли полукругом и не знали, что делать. А бабка схватила Крышу сзади левой рукой за шею, сдавила ее своими могучими кривыми пальцами, а правую руку сжала в кулак и поднесла к его носу. Произнеся при этом тираду с таким словарным составом, которым даже Крыша владел не полностью. Если перевести бабкину речь на литературный язык и вычленить из нее главное, можно сказать, в ней содержалось предостережение, что личность Ивана Жукова неприкосновенна, и каждого, кто попытается этим пренебречь, ждет неотвратимое и суровое возмездие. После чего Ванька ходил в школу в своей шапке, в своем шарфе, со своей ручкой, не платя таможенных пошлин, аннексий, контрибуций и репараций. Крыша, если им приходилось случайно встречаться, первым приветствовал Ваньку взмахом руки и почтительными словами:

— Привет, Ванек!

А когда Ванька подружился со своим одноклассником Санькой Жердыком, то гарантии личной неприкосновенности распространились и на того. Хотя до дружбы с Ванькой Жердыка били все кому не лень, били часто и сильно.

Глава 7

Саньку Жердыка мы тоже включаем в повествование ввиду того, что и ему определена в нашей истории немаловажная роль. Санька Жердык и Ванька Жуков сошлись быстро и легко, потому что дети вообще сходятся легко, особенно если учатся в одном классе, и тем более, если сидят за одной партой. Но по натуре они были люди с самого начала очень разные. Жердык был, в отличие от Ваньки, по характеру гуманитарий. В нем жили как будто два человека. Первый искал себя в искусстве. Пел в хоре и надеялся стать оперным певцом. Знал многие арии, но лучше других удавалась ему одна: песенка Герцога из оперы «Риголетто», в народе известная больше как «Сердце красавицы». Может быть, это был у него особый вид помешательства, но именно эту песенку он пел, начиная со школьных времен, всегда и везде. На концертах художественной самодеятельности, на вечеринках и просто так — для себя. Еще он мечтал стать поэтом и уже в школе писал довольно сносные стихи с уклоном в романтику. В стихах он мечтал о любви, верил в родство душ, призывал людей держать сердца открытыми, не запираться на ночь, не строить заборов, не хранить деньги в кубышке и вообще не хранить, не заботиться о материальном, не мириться со злом, не беречь свою жизнь, а цветы и любовь раздавать даром направо и налево. А в жизни Жердык никакой романтики не признавал вообще и в людях подозревал самое худшее. Может быть, истоки такой противоречивости характера таились в его биографии. Когда-то у него, как и у всех, были отец и мать. И, конечно, он, как большинство нормальных детей, думал про своих родителей самое хорошее. Потом они разошлись. Но отец не просто ушел от матери, как часто бывает, а сбежал на Север, менял адреса, скрывался от алиментов, то есть уклонялся от помощи своему сыну. Они с матерью вдвоем существовали на ее мизерную зарплату бухгалтера в какой-то конторе. Санька когда-то очень любил отца, верил ему больше, чем кому бы то ни было, и осознание того, что отец его предал, было первой причиной большого разочарования во взрослых людях. Второй удар нанесла ему мать. Нет, она его не предала. Но, оказавшись без мужа, стала водить к себе домой любовников. Жили они в одной комнате коммунальной квартиры, и Санька уже лет в девять точно знал, для чего взрослые люди ложатся в постель и что они там друг с другом вытворяют. Он для себя сделал вывод, что все взрослые люди — мерзавцы, ханжи, лицемеры и развратники. Их интересует только «это» и ничего? кроме «этого». Днем они работают, общаются, говорят о чем-то умном, а на самом деле думают только «об этом» и ждут с нетерпением часа, когда наступит вечер и дети уснут. Это открытие Саньку сперва потрясло настолько, что он даже думал о самоубийстве, но успокоился на том, что стал ко взрослым людям относиться с презрением и насмешкой. Когда его в школе учительница вызывала к доске или директриса в учительскую и прорабатывали, он на проработчиц смотрел усмехаясь и думал: знаю, как вы устроены, к чему вы на самом деле стремитесь и что вы делаете по ночам.