Книга Смотрящий по неволе - Александр Логачев

Об творившихся на улице обломах господин Фейгин был не в курсах, но это неважно. Кабак для встречи выбирал он и спецом выбрал такой, в котором в это время почти не бывает посетителей. Бери больше. И вышибала, и халдей, и бармен были предупреждены, что в двадцать два пятьдесят они должны под замотивированными предлогами исчезнуть из зала на пять минут. И потом даже в страшном сне не вспоминать, что видели здесь сегодня многоуважаемого Евгения Ильича.

Также во исполнение плана «В» вышибала уже полчаса отшивал случайных посетителей, типа: «Мест нет». А та несчастная парочка, которая сидела у окна, сама того не зная, была уже обречена, если своевременно не скипнет. Во-первых, они здесь видели Евгения Ильича. Пусть со спины, но все таки. А во-вторых, раз уж пошла такая крутая запутка, следовало поставить ментов в затруднительное положение. Подкинуть им ребус – ради кого собственно затеян сыр-бор?

– И все же хотелось бы в итоге внятнее услышать конкретные пожелания, – стал вытирать губы салфеткой господин Фейгин, недвусмысленно косясь на часы.

– Чего проще, – смыл привкус рыбы во рту водкой Сергей, – Мне не нравится позиция городских властей по отношению к продаже американцам Виршевского нефтекомбината.

– Вы считаете, что американцы недостойны?

– А вы считаете иначе? – искренне удивился Сергей, – Есть честный документ о том, что контрольная доза акций комбината достается частному лицу с российским гражданством. На фоне ставших достоянием общественности подробностей махинаций бывшего директора завода грех не согласиться с таким решением вопроса. Ведь верно?

– Я посмотрю, что можно сделать, – поднялся со стула ответственный работник, раскланялся и заспешил на выход.

А халдей тем временем заторопился убрать бутылку недопитой минералки, фужер и приборы, к которым господин Фейгин мог нечаянно прикоснуться.

У Евгения Ильича был «Ниссан патрол» и не было шофера, потому что Евгений Ильич алкоголь в рот не брал лет семь и любил водить машину сам. Сначала господин Фейгин погнал по Московскому проспекту. Семафоры подмигивают, гибедедешники, завидев специфический номер, не беспокоят – благодать.

Именно в тот момент, когда «Ниссан» господина Фейгина оставил за капотом Фрунзенский универмаг и, притормозив, перевалил зазубренный трамвайными рельсами перекресток за Обводным каналом, в клиентский зал ресторана «Квебек» влетел свирепо водящий зеньками скинхед и, не заморачиваясь, стал палить из калаша прямо от дверей.

У позднего посетителя был типовой прикид – ботинки со шнуровкой, свастика на бляхе. Зато у бритоголового не было на голове ни шерстяной шапочки, ни чулка, потому как он был обязан завалить все, что шевелится. И все, что требовалось для решения такой задачи, уже было у отморозка на руках.

Те, кто заслали сюда отчаянного пуляльщика, также не стали мудрить с оружием. На кой ляд «Уззи»? Калашников – проще, надежней и кондовей. Тяжелые пули веером расчесали в пух гардину и огромное оконное стекло за ней в хрусталики. Как корова языком, слизали со стены декоративную картинку. Один из заблудившихся свинцовых подарков перешиб ножку у соседнего стола, и хрупкие нецелованные фужеры по белой скатерти, искря отраженным светом люстр, поехали в ад.

Автомат живой щукой дрыгался в клешнях бритоголового. Первым смертельный веер накрыл плечо успевшего привстать из-за стола невысокого парня. Кавалера с по рыбьи распахнутым в ужасе ртом, мотнуло вокруг оси. Вторая пуля, смачно чавкнув, утопилась в хребтине. Уже готовую жертву довернуло по инерции, и третья пуля отстригла вспорхнувший на отлете галстук. И кувалдометровым ударом намертво вплющила в раму оконный шпингалет.

Далее огненный веер переметнулся на грудь спутницы, превратил грудную клетку в кровавые клочья тряпья и мяса и, соскользнув, отгрыз добрый пласт штукатурки. Бритоголовый тут же, не прекращая огонь, развернулся к оставшемуся сектору зала. И судя по тому, как калаш стреножено плясал в кулаках скинхеда, стрелок имел соответствующую выучку. Вот только гасить больше никого не довелось, потому что больше в зале никого не было.

Убивцу было приказано вылущить всех, кто окажется в зале. А кого именно – не его забота. Убивец, распихивая ногами столы и стулья, подгреб к жертвам. Перещелкнул автомат на одиночные и шмальнул две контрольки с такой близи, что от перекошенных оскалов остались раздавленные пончики с повидлом и ванильным кремом.

Вернув калаш на пальбу очередями, скин оставшиеся патроны из рожка приложил поверх стойки, и парад бутылок взорвался с звонким ликованием. У душегуба не было на голове ни шерстяной шапочки, ни чулка, ни соответствующего приличиям количества волос. Но вот мозги в башке явно были, а на руках были медицинские прозрачные перчатки. По этому тут же сбросив калаш, душегуб, типа посторонний, отвалил. И поминай, как звали.

Потом поплыла обычная в таких случаях тусня. Выползший на карачках обратно в зал вышибала смог трясущимися пальцами с третьей попытки набрать «02» и со второй «03».

Экстренные службы подкатили одновременно. Больше по привычке поприпирались, и поскольку в телах еще бродили жизненные соки, жертв увезли на «Скорой».

В приемном покое шум и гам, подстегиваемый газовой атакой медицинских ароматов. В приемном покое все стоят на ушах. Кто-то стонет сквозь бинты. На полу черно-красные кровяные звездочки. Белые халаты летают, будто чайки. Мамаша с зобом, как у пеликана, лезет вперед всех, держа вместо иконы перед собой на вытянутых руках пятилетнего ребенка. Ребенок проглотил гвоздь. Ребенком сейчас займутся.

– Зря везли, они уже остывают, – по очереди пощупал пульсы поддатый доктор доставленным из «Квебека» телам. И тут же потерял к ним всякий интерес, – Где досадливая мамаша с ребенком? Только что под ногами путалась!

А мамаша отгребла по шустрому в сторонку и вроде как о ребенке уже не заботится. Спустила на пол, пусть побегает, грязными бинтами поиграет. А сама достала из-за пазухи мобильник и давай наяривать заветный номерок.

Проскочив все корпуса Московского универмага, Евгений Ильич развернулся и покатил обратно. Когда господин Фейгин опять находился напротив Фрунзенского универмага, у него затрезвонила мотивчик моторола.

– Слушаю.

– Расстрел в ресторане «Квебек», – докладчик был предельно осторожен и плавно обходил ключевые слова, инициирующие фээсбешную прослушку на запись, – Доставлены двое – мужчина и женщина.

– Интересно, куда вы звоните? – плохо скрывая радость, прошипел чиновник. Первое слово в телефонном базаре имело значение, остальные заряжались на всякий пожарный случай.

– У мужчины сквозное ранение в плечо, вторая пуля перебила позвоночник, и еще поврежден мозг. У женщины прямое попадание в сердце и так же дырка в голове.

– Я не знаю, кто вы, и зачем мне это говорите. Но надеюсь, потерпевшие жить будут? – растащилась башня господина Фейгина в довольной улыбке.

– Нет. Их сейчас переправят в морг. На девушке красное платье. На мужчине зеленый костюм фабрики «Фосп». Лет по двадцать два – двадцать пять.