Книга Час убийства - Лиза Гарднер

Кэти Левайн стояла рядом, когда Мак докладывал властям о последней находке. Поскольку национальный парк «Шенандоа» находится под юрисдикцией ФБР, Уотсон снова возьмет дело в свои руки, а о Кимберли и Маке забудут. Кимберли было все равно. Она сидела одна перед коттеджем «Большие поляны», глядя, как на автостоянке скапливается специальные машины. Санитарные, хотя некого было спасать. Пожарные, хотя нечего было гасить. Наконец появилась машина медэксперта, единственного, кому предстояла работа по специальности.

Было жарко. Пот тек по лицу Кимберли будто слезы или, может, она плакала до сих пор. Понять было трудно, Кимберли чувствовала себя такой опустошенной, как никогда. Словно все, чем она была, исчезло, улетучилось. В костей ее тело лишится веса. Без кожи она утратит рост. Дунет ветер и унесет ее, словно кучку пепла, и может так будет лучше.

Машины приезжали и уезжали. Возвращались усталые, добровольцы-поисковики шли в импровизированную столовую, где жадно пили ледяную воду, потом впивались зубами в сочные апельсиновые дольки. Фельдшеры машин «скорой помощи» обрабатывали их царапины и растянутые связки. Большинство людей, физически изнуренных ходьбой эмоционально уставших от поисков, которые окончились горьким разочарованием, опускались в шезлонги.

Завтра все это пройдет. Добровольцы из поисково-спасательной группы вернутся к обычной жизни, к повседневным делам и заботам. К семьям, туристским группам, пожарным депо.

А Кимберли? Вернется ли она в академию? Стрелять по мишени из дробовика и внушать себе, что становится от этого неуязвимее? Или разыгрывать спектакли в Хоганз-Элли, уклоняться от желатиновых шариков с краской и тягаться в сообразительности с дорогостоящими актерами? Она может пройти последние испытания, стать настоящим агентом и потом всю жизнь уверять себя, что служба захватывает ее с головой. Почему бы и нет? У отца это получалось.

Кимберли хотелось положить голову на окаймляющий автостоянку тротуар. Хотелось сливаться с бетоном, пока мир не перестанет существовать. Хотелось вернуться в ту пору, когда не знала так много о насильственной смерти, о том, что могут сделать с человеческим телом десятки гремучих змей. На камнях Кимберли сказала Маку правду. Она устала.

Шесть лет бессонных, утомительных ночей. Ей хотелось закрыть глаза и больше никогда не открывать. Хотелось исчезнуть навсегда. Шаги приблизились. Между нею и фарами санитарной машины упала тень. Кимберли подняла взгляд и увидела отца в безупречно сшитом костюме по заполненной автостянке. Худощавое лицо его застыло. Темные глаза были непроницаемы. Он стремительно подходил к ней, суровый, опасный человек, явившийся получить свое.

— У меня все хорошо, — начала Кимберли.

— Замолчи, — грубо отрезал Куинси и схватил дочь за плечи. Потом поднял ее с тротуара и обнял. Обвил руками дрожащую дочь, прижался щекой к ее волосам. — Господи, я так беспокоился о тебе! Когда Мак позвонил… Кимберли, ты убиваешь меня.

И тут она снова расплакалась.

— Мы не добились успеха. Я думала, что на сей раз непременно окажусь на высоте. Но мы не успели, и девушка мертва. О Господи, папа, почему я всегда опаздываю?

— Ш-ш…

Кимберли чуть отстранилась и взглянула в его суровое лицо. B ee детстве он почти всегда был холоден и держался на расстоянии. Она уважала его, восхищалась им. Отчаянно жаждала его похвал. Но отец оставался недосягаемым, недоступным, вечно спешил на помощь другим семьям и редко бывал со своей. Теперь для Кимберли стало неимоверно важно, чтобы он понял.

— Если бы только я могла быстрее двигаться! Я ни разу не бывала в горах. Ведь я росла неподалеку отсюда и ничего не знала о лесе! Папа, я постоянно спотыкалась и падала, потом угодила в крапиву, и Господи, почему я не могла двигаться быстрее?

— Знаю, дочка. Знаю.

Куинси провел большим пальцем по ее щеке, утирая текущие слезы.

— Все-таки Мак прав. Я хотела спасти Мэнди и маму, и так как не могла помочь им, искренне думала, что спасение этой девушки что-то изменит. Но они все равно мертвы, и она мертва, и Господи, какой во всем этом смысл?

— Кимберли, то, что произошло с твоей матерью и Мэнди, не твоя вина…

Она вырвалась из рук отца. Ее крики разносились по всей автостоянке, но Кимберли не сознавала этого:

— Не говори так! Ты вечно это твердишь! Конечно, это моя вина. Это я все рассказывала ему о своей семье. Без меня он понятия не имел бы, как добраться до них. Без меня он убил бы их! Так что перестань мне лгать, папа. То, что случилось с мамой и Мэнди, именно моя вина. Я позволяю так брать вину на себя, так как знаю, что тебе будет от этого легче!

— Перестань! — Куинси снова схватил ее, стиснул щеки чтобы она не могла отвернуться. — Ты была всего лишь двадцатилетней девчонкой. Нельзя брать на свои плечи такую вину.

— Почему? Ты же берешь.

— В таком случае мы оба идиоты, согласна? Оба. То, что случилось с твоей матерью и Мэнди… Я бы умер за них, Кимберли. Если бы я знал, если бы мог предотвратить это, я бы умер за них.

Куинси тяжело дышал. Кимберли увидела слезы в его глазах, и это потрясло ее.

— Я бы тоже умерла, — прошептала она.

— Значит, мы сделали все, что могли. Он был врагом Кимберли. Он отнял у них жизнь. И да поможет Бог нам обоим, но иногда враг кажется очень хорошим.

— Я хочу вернуть их.

— Знаю.

— Я скучаю по ним всегда. Даже по Мэнди.

— Знаю.

— Папа, я не понимаю, почему жива до сих пор…

— Потому что Бог сжалился надо мной, Кимберли. Потому что без тебя я, видимо, сошел бы с ума.

Куинси крепко прижал дочь к себе. Она заплакала на его груди еще сильнее. И чувствовала, что он тоже плачет; его слезы падали ей на волосы. Ее стоический отец, не плакавший даже на похоронах.

— Я так хотела спасти ее, — промолвила Кимберли.

— Знаю. Хотеть хорошо. Когда-нибудь это станет твоей силой.

— Но мучительно. И теперь у меня ничего не осталось. Игра окончена, победил дурной человек, и я не представляю, как вернусь домой и буду ждать следующей партии. Тут жизнь и смерть. Игра не должна быть такой бесцеремонной.

— Кимберли, игра не кончена.

— Как же не кончена? Мы не успели вовремя найти вторую девушку. Теперь остается только ждать другую.

— На сей раз нет. — Куинси вздохнул и мягко отстранился.Посмотрел на дочь в темной, безветренной ночи с глубокой печалью. — Мне очень жаль, дочка, но на сей раз девушки было не две. Теперь этот человек увез четырех.

* * *

Спускаясь к месту происшествия, Рейни тяжело дышала. фонари освещали тропу, так что идти было не так уж трудно,черт возьми, она все время шла вниз. Хотя было уже за полночь и в небе сияла луна, жара стояла невыносимая. Ее тенниска и шорты насквозь промокли от пота; это был третий комплект одежды за день.