Книга Все ради любви - Кристин Ханна

Лорен открыла калитку и прошла по мощеной дорожке. Когда она поднялась по ступенькам, на крыльце автоматически зажегся свет. Она позвонила и услышала, как в доме зазвучала мелодия.

Дверь открыл мистер Хейнз. На нем были брюки цвета хаки с идеально отглаженной стрелкой и белая как снег рубашка.

— Привет, Лорен. Какой сюрприз!

— Я понимаю, что уже поздно, сэр, почти половина восьмого. Мне надо было бы предварительно позвонить, хотя я действительно звонила. В общем, попыталась, но никто не взял трубку.

— И тогда ты решила зайти.

— Я подумала, что вы еще не вернулись… а мне очень нужно было увидеть Дэвида.

Он улыбнулся:

— Не переживай. Он играет в какую-то компьютерную игру. Уверен, он обрадуется тебе.

— Спасибо, сэр, — слегка приободрилась Лорен.

— Проходи вниз. Я скажу Дэвиду, чтобы он шел туда.

Ковер на лестнице был таким толстым, что полностью заглушал звук шагов. Внизу Лорен оказалась в просторной, изящно обставленной комнате. На ковровом покрытии цвета льна стоял длинный, обитый кремовой замшей диван с золотистыми и темно-серыми подушками и журнальный столик из светлого мрамора. Деревянные дверцы с затейливой резьбой скрывали огромный плазменный телевизор.

Лорен робко присела на краешек дивана и стала ждать. Она не слышала шагов на лестнице и вдруг увидела перед собой Дэвида. Он обнял ее, и Лорен прижалась к нему. Она готова была отдать все, чтобы повернуть время вспять, чтобы в их беседах главной темой опять стала только любовь. Взрослые часто рассказывали о своих ошибках и о той цене, которую им приходилось платить за неправильные решения и поступки. Жаль, что она не слушала.

— Я люблю тебя, Дэвид. — В голосе Лорен явственно слышалась обреченность.

Дэвид тоже это услышал. Он отстранился от нее и нахмурился.

— Что-то ты странно себя ведешь в последнее время, — сказал он, сев на диван и утягивая ее за собой.

Лорен вывернулась из его объятий.

— Твои родители дома. Не надо…

— Только папа. Мама в городе, на каком-то благотворительном вечере.

Дэвид предпринял еще одну попытку притянуть к себе Лорен. Она была бы рада сдаться. Ей очень хотелось, чтобы он своими поцелуями заставил ее забыть о ребенке. Но она не позволила себе расслабиться. Ласково, но настойчиво отведя от себя его руки, она слегка отодвинулась.

— Дэвид! — Лорен показалось, что у нее ушли все силы на то, чтобы произнести его имя.

— В чем дело? Ты меня путаешь.

Она уже не могла контролировать себя, и из ее глаз хлынули слезы. Дэвид погладил ее по мокрым щекам.

— Я впервые вижу, чтобы ты плакала. — Странное поведение подруги настолько ошеломило Дэвида, что он испугался.

Лорен набрала в грудь побольше воздуха и решилась:

— Помнишь тот матч в Лонгвью? Первый в этом году матч на домашнем поле?

Дэвид озадаченно взглянул на нее.

— Естественно. Двадцать один-семь.

— Думаю, счет получился другим.

— То есть?

— После матча мы все пошли в «Рокко» за пиццей, а потом — в городской парк.

— Точно. Ты к чему ведешь, Ло?

Она помнила тот вечер во всех деталях: как он разложил заднее сиденье, достал из багажника бледно-голубое одеяло и подушку. У него нашлось все необходимое, кроме одного предмета, который имел огромнейшее значение. Презерватива.

Они припарковались у пляжа, под раскидистой кроной древнего кедра. Сверху на них смотрела огромная серебряная луна. По радио группа «Сэвидж гарден» исполняла «Сильно, безумно, до слез».

Дэвид тоже помнил тот вечер. Воспоминания придали его лицу мечтательное выражение. Но в следующее мгновение его лицо изменилось, и Лорен поняла: он обо всем догадался.

— Я все помню, — мрачно произнес он.

— Я беременна.

Его полный сожаления вздох отдался болью в душе Лорен.

— Нет! — Дэвид закрыл глаза. — Черт! Черт!

— Вот тогда мы и создали себе проблему.

Реакция Дэвида ошарашила Лорен. Она готовилась к чему угодно, но только не к этому взрыву раздражения и испуга. Если он разлюбит ее, она этого не вынесет!

Дэвид медленно открыл глаза и угрюмо посмотрел на нее:

— Ты уверена?

— Абсолютно.

— Ох! — Несмотря на охватившую его растерянность, Дэвид попытался улыбнуться, и Лорен восприняла эту улыбку как знак того, что еще не все потеряно. — Что дальше? — наконец сдавленным голосом спросил он.

Лорен отвела взгляд:

— Не знаю.

— А ты можешь… сделать?.. Ну, ты понимаешь.

— Аборт. — Лорен зажмурилась, почувствовав, как внутри у нее что-то оборвалось. Слезы обожгли глаза. Но ведь и она думала о том же самом, но почему же так больно слышать, что он предлагает этот выход? — Наверное, это решит проблему.

— Конечно, — излишне поспешно произнес Дэвид. — Я все оплачу. Я поеду с тобой.

Лорен показалось, будто она медленно тонет.

— Ладно, — проговорила она чужим, механическим голосом.

Лорен смотрела в окно на проносящийся мимо золотисто-зеленый пейзаж и пыталась не думать о том, куда и зачем едет. Рядом Дэвид крепко сжимал руль. За час никто из них не произнес ни слова. А о чем было говорить? Они ехали «решать проблему».

От этой мысли Лорен поежилась. Но разве у нее есть выбор?

Путь от Вест-Энда до Ванкувера казался бесконечным, однако по мере приближения к конечной цели Лорен охватывало все большее напряжение. Можно было все сделать поближе к дому, но Дэвид опасался, что через местных знакомых врачей весть дойдет до родителей, и настоял на Ванкувере.

Впереди показалась клиника. Лорен ожидала увидеть пикетчиков с плакатами, на которых изображены леденящие душу картины, но перед зданием никого не было. Возможно, протестующие не отважились мерзнуть на таком холоде.

Она закрыла глаза, пытаясь справиться с вдруг навалившейся паникой.

Дэвид похлопал ее по плечу — он впервые прикоснулся к ней за эту долгую поездку. Его рука была холодной и дрожала. Как ни странно, его тревога придала Лорен сил.

— Ты как? — спросил он.

Вот за это она его и любит — за то, что он сейчас рядом и беспокоится о ней. Лорен хотелось произнести все это вслух, но она не могла, так как горло перехватил спазм. Здесь, в конце их пути, она со всей ясностью осознала, что именно ей предстоит сделать, и у нее возникло ощущение, будто ей на плечи лег тяжелейший груз. Впереди ее ждет не «решение проблемы», а самый настоящий аборт. Мысль буквально пригвоздила ее к сиденью.