Книга «Попаданец» специального назначения. Наш человек в НКВД - Виктор Побережных

– Неплохо, неплохо… А чем я торгую? – Николай, с интересом слушая мое предложение, включился в разговор.

– Нужно толком обдумать, а навскидку мне приходят в голову либо строительные материалы компании «Кнауфф», или электрооборудование «Сименс». Но если второе, то тогда не бизнесмен, а представитель компании.

– Действительно, неплохая мысль, – Мартынов задумчиво начал выбивать пальцами по столу какой-то мотив. – Конечно, тут еще думать и думать, но идея мне нравится. Завтра же предложу именно этот вариант Лаврентию Павловичу. В любом случае, утвержденный вариант вы уже в Свердловске узнаете. Ладно, товарищи. Посидели. Поговорили, давайте двигайте домой, к Андрею. Вылет в пять утра, так что за вами в три заедут. Выспитесь, а ты, Андрей, Николая в полете не замарай, – и ехидно заржал – гад! – с особым удовольствием видя мое возмущение и непонимающий взгляд Кузнецова. Ну, товарищ генерал, я вам припомню! Не знаю как, но «мстя страшна будет»!

Блин, ну почему так?! Николай сопит в обе дырки и по фиг ему на болтанку, рев двигателей и что холодно в самолете. Другие тоже спят, один я, как дурак, с очередным мешком мучаюсь, «арию Рыголетто» изображаю. Ведь поначалу ничего такого со мной не было! А потом – как в самолет, так тошнота жуткая. Хотя… может, на меня так ранения повлияли? Но почему так и именно на меня? Мля-яаа. Как же хреново-то! Еще Кузнецов, оказавшийся преизрядной язвой, хотя и чудесный мужик. Как только я начал зеленеть при взлете, этот… паразит ехидненько так, еле сдерживая смех, поинтересовался, мол, надеюсь у тебя процесс хорошо натренирован, не замараешь нас? Злыдень, блин! Ему-то хорошо! Только самолет толком высоту набрал, меня подколол и спать завалился. А я мучаюсь теперь. С Николаем всю ночь протрепались, теперь и спать хочу, и тошнота достала. Ну почему нас нельзя поездом отправить? Доехали бы нормально, а не так. Господи! Да когда это закончится-то?! Ведь пустой желудок, даже сока никакого не осталось, а все равно выворачивает. Остается только думать, да ночной разговор вспоминать.

Вчера, как только приехали ко мне, Кузнецов быстро осмотрелся, поставил чайник и начался «вечер вопросов и ответов». Николая интересовало все. То есть абсолютно! И история, и наука, как жили и как общались, что носили, а что считалось немодным, что читали и пели. Короче говоря, не интересовало Кузнецова только как нужду справляем, все же остальное… В конце концов я не выдержал и заявил, что мне тоже интересно его послушать. С час я его попытал, а потом Кузнецов неожиданно признался:

– А ведь я тебе жизнью обязан, Андрей. Когда к своим вышел и к Лаврентию Павловичу попал, он мне про тебя рассказал. Честно говоря, я тогда подумал, что это проверка какая-то новомодная, мол, на устойчивость психики меня проверяют. А потом поверил, особенно когда мне дали бумаги о… вашем Кузнецове прочитать. Ты с таким восхищением обо мне… нем… рассказывал… А когда про его гибель читал, не поверишь, я словно почувствовал, как сквозь меня пули проходят, и таким холодом и жутью пахнуло… Мне только тогда понятно стало, почему некоторые акции мне запрещали делать, – Николай замолчал с дымящейся папироской в руке, глядя куда-то сквозь меня и видя что-то известное только ему. Потом как-то ожил, затянулся дымом и улыбнулся, снова превратившись в обаятельнейшего типа. – А знаешь, здесь я Коха достал! Ты бы видел его лицо в тот момент, когда он понял – все, конец!

Кузнецов затушил папиросу, молча налил крепко заваренного чая, сделал пару глотков и задумчиво, словно не отвечая мне, а разговаривая сам с собой или с кем-то мне неизвестным, старый спор продолжал:

– Знаешь, что было самым трудным для меня? Не риск провала и гибели, не опасность погибнуть под нашими же бомбами. Не улыбаться и жать руки тем, кого ненавидишь до умопомрачения и желаешь только их гибели. Самое трудное было ощущать ненавидящие взгляды людей. А все остальное просто работа, которую ты стараешься сделать как можно лучше. Ведь от качества твоей работы зависят тысячи, если не сотни тысяч жизней наших людей. Давай не будем об этом, ладно? Лучше объясни мне свою мысль про стройматериалы или оборудование. Расскажи все, что ты знаешь об этих компаниях.

– Да не особенно много-то я знаю, – я пожал плечами. – «Кнауфф» – немецкая компания, в Польше заводы имеет, у нас в Подмосковье да на Кубани. Отделочные материалы в основном у них: гипсокартон, разные комплектующие, шпаклевки, грунтовки и тому подобное. «Сименс» – совсем другой уровень. Те для энергетики поставляют оборудование, в том числе фарфоровые изоляторы, выключатели и кучу тому подобного. Я совсем немного с этим сталкивался по работе.

– По-ня-атно-о-о… Не пойдет, – резко и уверенно заявил Николай.

– Почему не пойдет? – мне даже немного обидно стало. Мне-то идея хорошей показалась.

– Выдать меня за немца, родившегося в России, очень хорошая идея, а вот с этими компаниями… Насколько популярны у вас стройматериалы «Кнауфф»?

– Очень популярны. В каждом магазине стройматериалов и гипсокартон, и комплектующие и…

– Вот! Один вопрос по теме, и я влип! Насколько я понимаю, у них большая номенклатура, и работающий в «Кнауффе» человек не может не знать ее, определенной специфики и многого другого. То же самое с оборудованием для энергетики. Специфика своя тоже есть. Не дай бог, наткнешься на спеца, и провал обеспечен. Нужно что-то другое, вроде ученого или….

– Коллекционер! – я аж подскочил со стула от возбуждения. – Будешь коллекционером! Эти чудаки что только собирать не могут, от шнурков до танков.

– А вот это мне нравится! Думаю, что руководству тоже понравится этот вариант больше, чем какой-нибудь коммивояжер.

Так мы и проболтали до того момента, пока за нами машина с Мартыновым не приехала. Александр Николаевич, видимо, тоже спать не ложился, уж больно глаза красные были, но несмотря на это, среагировал на новую идею быстро.

– Именно такой вариант легенды и решено разрабатывать. Это поможет избежать проблем в случае встречи со специалистами. А коллекционировать, Коля, будешь старинные машины. Для его земляков старинные, – Мартынов кивнул в мою сторону. – Так что не провалишься. По ним ты любому земляку Стасова сто очков форы дашь, и все равно выиграешь. Но окончательно этот вопрос решится через пару дней, и я вам сообщу. А через неделю и сам приеду. Ну а пока, давайте, мужики, побыстрее собирайтесь, время-то идет.

А потом дорога до аэродрома и долбаный полет на долбаном самолете. Ну как же мне хреновооо!

Интерлюдия. Лондон, Бродвей-стрит, 54, август 1944 г. (Бродвей-стрит, 54. По этому адресу распологались некоторые службы СИС в годы Второй мировой. СИС-Secret Intelligence Service / MI-6. Основная разведслужба Великобритании, отвечающая за внешнюю разведку.)

– Впервые с Андреем Стасовым мы столкнулись во время работы под Смоленском. Тогда наш сотрудник фактически провалил задание, спровоцировав Стасова своими высказываниями на драку, при этом ухитрился настроить против себя не только русских, но и наших друзей из-за океана. Не говоря уж об этих чистюлях из «Красного Креста». Судя по реакции большевиков, Стасов был не простым офицером-чекистом. По нашим данным, он не только не был наказан, но и в скором времени получил новое звание. Второй раз он попал в наше поле зрения благодаря нашим немецким «друзьям». Сначала им усиленно интересовался покойный Гейдрих, затем несчастный адмирал Канарис. Причем и тот и другой были настолько заинтересованы в этом внешне ничем не примечательном офицере, что в тыл русских ими было направлено несколько групп с целью захвата Стасова. Насколько нам известно, данные по Стасову и всему связанному с ним собирает и лично Гиммлер. Получив такую информацию, мы не стали оставаться в стороне, и выяснилась любопытная информация. Во многом это произошло благодаря тому, что нашему агенту в Москве посчастливилось перевербовать агента адмирала. На сегодняшний день информация такова: