Книга Клуб знаменитых убийц - Шарлин Харрис

В спальне для гостей было полно всяких причиндалов для занятий спортом. Ах да, в последнее время Бэнкстон усиленно качал себе мускулы. Дверцы одного шкафа были снабжены замком, из которого торчал ключ. Если Бэнкстон считал необходимым запирать этот шкаф, я должна ознакомиться с его содержимым. Стоило мне открыть створку, как из шкафа хлынули иллюстрированные журналы. В полном ступоре я уставилась на глянцевые картинки, сплошь покрывшие пол. Неужели кто-то может любоваться фотографиями женщин, с которыми обращаются… подобным образом? Правда, мне доводилось слышать об акциях протеста против садистских фотографий. Но я была уверена, что женщины, которые служат для этих отвратных картинок моделями, соглашаются на съемку добровольно, за хорошую плату. А главное, после фотосессии они остаются живыми и здоровыми.

Я опрометью бросилась вниз по лестнице и принялась открывать все шкафы в гостиной. Больше никаких улик. Я распахнула дверь, ведущую в подвал. Ступеньки тонули в темноте. Но я смогла различить, что на самой нижней ступеньке что-то смутно белеет.

Рискуя сломать себе ноги, я спустилась вниз и увидела, что это бейсбольная карточка.

В следующее мгновение до меня донесся приглушенный стон. Филипп здесь, догадалась я прежде, чем шею мою пронзила страшная боль, а ноги подкосились. Открыв глаза, я увидела, что лежу на полу, а надо мною возвышается Бэнкстон. На лице его играла ухмылка, жуткая, как оскал горгульи. В руках он держал клюшку для гольфа.

Бэнкстон неспешно подошел к выключателю. Подвал залил свет. До меня вновь донесся приглушенный стон. С усилием повернувшись, я увидела Филиппа, который с кляпом во рту и со связанными руками сидел на табуретке у стены. Он сжался в комок, подтянув колени к подбородку, лицо его было залито слезами.

Я замотала головой, пытаясь очнуться от страшного сна. В глазах у меня потемнело от боли. Потом я ощутила, как сердце мое разбилось на части.

Прежде мне нередко доводилось слышать, как люди твердят о своих разбитых сердцах. Например, когда их бросали любимые. Или когда умирала их кошка. Порой их сердца разбивались даже вместе с бабушкиной драгоценной вазой.

А мое сердце разбилось за несколько минут до того, как мне предстояло умереть. Умереть, зная, что вслед за мной умрет мой маленький брат. И перед смертью ему суждено испытать муки, которые не в состоянии измыслить воображение нормального человека.

— Мы с Филиппом слышали, как ты вошла, — улыбаясь, сообщил Бэнкстон. — Но звать тебя не стали. Решили, Ро обязательно спустится к нам сама. Верно, Филипп?

Я все еще не могла поверить, что передо мной тот самый Бэнкстон, которого я знала много лет. Мой сосед, с которым я здоровалась каждое утро. Примерный банковский служащий, оформляющий выдачу займов. В один прекрасный день он, отдыхая от своих служебных обязанностей, размозжил голову Мэми Райт клюшкой для гольфа. Любопытно, а присутствовала ли при этом Мелани? Ничем не примечательная секретарша, которая вносит в свою монотонную жизнь приятное разнообразие, убивая людей топориком для рубки мяса. Правильно говорят люди, эти двое идеально подходят друг другу.

Филипп тихонько поскуливал, точно зверек, попавший в капкан.

— Ну-ка заткнись! — скомандовал человек, который совсем недавно с мальчишеским азартом играл с ним в бейсбол. — Будешь ныть, мне придется проверить, крепкие ли кости у твоей сестры. Начнем прямо сейчас.

Клюшка для гольфа рассекла воздух и опустилась на мою ключицу. Должно быть, на несколько мгновений я ослепла и оглохла от боли, потому что Мелани появилась в подвале совершенно неожиданно. Я не слышала ее шагов. Когда муть у меня перед глазами развеялась, я увидела, что она стоит передо мной, сияя от удовольствия.

— Когда я подъехала, Страшила носился по стоянке как угорелый! — сообщила она, повернувшись к Бэнкстону. — Вот он, магнитофон. Ума не приложу, как мы могли его забыть.

Последнюю фразу она произнесла до странности буднично, точно домашняя хозяйка, обнаружившая, что забыла положить в корзину для пикника картофельный салат.

Когда боль немного отпустила, я попыталась понять, кого эти уроды величают Страшилой. Наверное, Робина, кого же еще. Хотя шея отказывалась слушаться, мне удалось скосить глаза на Филиппа.

Бедняга изо всех сил старался сдержать слезы. Он понимая, что Бэнкстон приведет свою угрозу в исполнение. Мне отчаянно хотелось хоть как-то успокоить и приободрить его, но все, что я могла сделать, — это удержаться от стонов и криков. Если я закричу, Бэнкстон размозжит мне голову.

А может, следующий удар клюшкой он нанесет Филиппу.

— Что будем делать? — обратился Бэнкстон к даме своего сердца.

— О том, чтобы вывезти их отсюда, не может быть и речи, — деловито бросила Мелани. — Страшила сказал, что уже позвонил в полицию. Думаю, будет разумно, если кто-нибудь из нас выйдет и предложит свою помощь. Если мы этого не сделаем, это покажется подозрительным. Чего доброго, полиция захочет обыскать дом. А нам это вовсе ни к чему, правда?

Мелани слегка пнула меня ногой, с таким отвращением, словно перед ней была мусорная куча, которую неприлично выставлять на всеобщее обозрение.

— Давай поднимайся, образина, — скомандовала она и лягнула меня еще раз. Я застонала. — Как давно я мечтала это сделать, — пропела Мелани, улыбаясь своему возлюбленному.

Попытавшись выполнить приказ, я обнаружила, что почти не могу двигаться. Виной тому была не только боль, но и шоковое состояние, в котором я находилась. Я бессильно корчилась на полу, ожидая новых ударов. Взгляд мой упал на стиральную машину. Эта прозаическая вещь казалась в моем ожившем кошмаре чужеродной деталью. А вот и сушилка такого же серебристого цвета. Обычные приметы обычного быта обычных людей. Людей, внезапно превратившихся в монстров.

Раньше я всегда удивлялась, читая, как люди годами живут бок о бок с маньяками и не замечают ничего подозрительного. Мне всегда казалось, что на их месте я проявила бы больше проницательности. Впрочем, я не сомневалась в том, что никогда не окажусь на их месте. Теперь мне пришлось на собственном опыте узнать, как ловко маскируются маньяки. Жаль, что этот опыт не пригодится мне в дальнейшей жизни. Дальнейшей жизни у меня не будет.

Собрав все силы, я поползла к стене, у которой сидел Филипп. Молодая женщина, которую я знала с самого детства, женщина, с которой мы учились водной школе и ходили в одну церковь, подбадривала меня пинками. Наконец я оказалась рядом с Филиппом, поднялась на колени, вцепившись в край табуретки, и обняла мальчика здоровой рукой. Господи, сделай так, чтобы ребенок потерял сознание, мысленно молила я. Взглянув Филиппу в лицо, я поспешно отвела глаза. Он смотрел на меня с такой надеждой, словно ждал, что я вот-вот прекращу страшную игру.

Два безумца, во власти которых мы оказались, вели себя совсем не так, как положено взрослым людям. По какой-то непонятной причине они позабыли все правила поведения, которые им внушали с детства. Они больше не желали знать, что человеку следует любить ближних. Или хотя бы не причинять им вреда. Они больше не желали быть приветливыми, доброжелательными и любезными. Чудовищное превращение, которое с ними произошло, доставляло им обоим невыразимое наслаждение.