Книга Жребий окаянный. Браслет - Алексей Фомин

Во время этой пространной речи Валентин несколько раз порывался задать уточняющие вопросы, но вовремя останавливал себя. Многое из того, что рассказал ему испанский кабальеро, показалось странным, не соответствующим его представлениям и знаниям о мире шестнадцатого века. В конце концов, решил он для себя, человек, проживший в этом мире тридцать лет, знает о нем все-таки поболе, чем он, обитающий здесь всего несколько месяцев. Да и его личный опыт, приобретенный здесь, свидетельствовал о том, что с историей, как ее понимают в двадцать первом веке, не все в порядке. Но главным было все-таки другое. В лице Ивана Альбы он приобретал не просто опытного человека с немалым боевым опытом, а принципиального противника всего, что связано с опричным порядком. «А это огромный плюс, – рассуждал Валентин. – Во-первых, браслет находится у опричников. Во-вторых, главный признак нахождения рыбасоидов в каждом историческом эпизоде, как учил меня Лобов, – это ситуация гражданской войны. А тут… Опричнина, земщина, жидовствующие… Гражданская война еще не началась, но вот-вот… Если и искать рыбасоидов, то в окружении молодого царя, в Александровской слободе. Вот там и будем искать. И Иван Альба будет мне в том хорошим помощником».

Перегнувшись через разделявший их стол, шепотом, хотя в доме, кроме них, никого не было (дядька Кондрат вышел во двор еще в самом начале разговора), Валентин произнес:

– То, что я тебе сейчас скажу, Иван, не должен знать никто, кроме нас с тобой. Даже мои друзья. Моя главная цель – не богатство и не положение в обществе. Я, Иван, собираюсь уничтожить опричнину, сиречь еретиков.

XIII

Чем отличается хороший бизнес-план от плохого? Задайте этот вопрос яйцеголовым профессорам из лучших бизнес-школ и университетов, и они вам наплетут кучу всякой заумной всячины, в которой не будет ни грана здравого смысла, а уж тем более правды. Не верьте яйцеголовым, ибо ни один из них в своей жизни ничего не продал. Даже коробка спичек. Жизнь, в том числе и бизнес, они знают лишь по учебникам. А она, эта самая жизнь, отличается от учебника примерно так же, как Земля от своей фотографии из космоса. Из космоса смотришь – голубая планета. А на самом деле ни черта не голубая. Почва – коричневая, красная, серая, желтая, черная. Лес – зеленый. И даже вода в морях и океанах какая угодно, но только не голубая. А вот человек практический, в отличие от яйцеголовых, скажет вам, что лишь тот план хорош, который приводит к намеченной цели. Если же он не приводит к цели, а лишь намечает направление в ее сторону, то он не хорош, а плох. Скверен, отвратителен, никуда не годен…

Подобные мрачные мысли переполняли сознание Валентина, откинувшегося на мягкие подушки экипажа и притворяющегося спящим. Напротив него сидел дон Альба. Он тоже развалился на сиденье и прикрыл глаза. То ли спит, то ли притворяется, как и Валентин.

Экипаж, влекомый парой лошадей, споро катится по лесной дороге, мягко покачиваясь на толстых, многослойных кожаных лентах-амортизаторах. Валентин с доном Альбой везут в Ярославль очередную партию, почти шестьдесят кило серебра. Поначалу испанский кабальеро все пытался приохотить Валентина к верховой езде, но тот на эти провокации не поддался. Легко ему, этому кабальеро, он, почитай, и родился в седле. А Валентину учиться ездить, задницу себе набивать… Нет уж, в карете оно как-то сподручнее. Опять же груз…

Птички поют, заливаются. Теплынь, август, конец лета. Лето в этом году выдалось урожайное. Когда нужно – солнышко светит, когда нужно – дождички теплые идут. Идиллия, да и только. Все довольны и счастливы. Довольны Ероха с Силкой, хотя и пашут они, как черти. Ведь на них весьма приличный объем работы. И выплавка слитков на них, и промывка добытой рудокопами породы тоже. Хотя промывка эта самая и делается лишь для отвода глаз, Силка с Ерохой относятся к этому занятию со всей серьезностью. Смешно, но какие-то крохи серебра из извлеченной из шахты породы они каким-то непостижимым образом умудрились намыть. Уж сколько убеждал их Валентин просто смывать раздробленную породу в речку, нет, не слушаются. Промывают на полном серьезе. От этой дурацкой работы сильны стали, как буйволы. Даже Силка.

И все это, не считая своих прямых обязанностей – приема иностранцев и обмена талеров. А иностранцы заезжали в имение частенько, чуть ли не каждый день.

А уж как были довольны Силкины старики… Сынок-то за ум взялся. И денежки появились немалые… Сытая старость теперь обеспечена. Силкин старик ежевечерне устраивал занятия-игрища – обучал молодых людей правильному владению бердышом и дубиной (с ума сойти, у этих двужильных Ерохи с Силкой еще и на это силы оставались). Когда Валентин с доном Альбой бывали в имении, испанец обязательно к ним подпрягался, внося в эти занятия некоторое разнообразие.

Доволен и дядька Кондрат. Еще бы… Считай, из небытия, из церковных сторожей вернулся к привычной жизни главного приказчика в солидном торговом деле. Дом свой прежний выкупил, переселился в него и даже с дочерьми умудрился помириться.

Один лишь Валентин недоволен. Прошла весна, лето уж заканчивается, а он ни на сантиметр не стал ближе ни к царскому двору, ни к рыбасоидам, ни к браслету. Вот вам и бизнес-план! Так хорош он был или нехорош? С тем же успехом можно было, наверное, и чулками с бюстгальтерами заняться. Нет, нельзя сказать, что ничего не получилось. Счет капитала торгового дома «Михайла Митряев и товарищи» уже идет на многие тысячи. Однако, несмотря на это, выдвинуться в первый ряд ярославских купцов Михайле Митряеву не удалось. Богат город Ярославль, и народишко в нем живет небедный. Тысячников среди ярославских купцов и владельцев производств, считай, каждый второй. А вот этого-то в своем бизнес-плане, разработанном совместно с дядькой Кондратом, и не учел.

Всем хорош бизнес-план. Дело процветает, денежки текут, только мало этого Валентину. Он-то хотел встать вровень с Прозоровым, чтоб первые люди Земства, бояре родовитые, смотрели на него не как на мелочь пузатую, а как на полезного для государства человека, пусть и купеческого рода. Вместо этого он стал, хоть и богатым, но простым аферистом.

Скверно на душе у Валентина. Недоволен он тем, как идут деда, а что придумать – не знает. Все довольны, а он недоволен.

– Михайла, ты когда хочешь ехать к царскому двору? – раздался спокойный, чуть-чуть даже сонный голос из противоположного угла кареты.

Нет, похоже, не только Валентин недоволен тем, как идут их дела. Иван Альба – тоже. Валентину хочется взорваться, выплеснуть на кого-нибудь свое раздражение, но он берет себя в руки и спокойно отвечает:

– Видишь ли, Иван… Нам пока не с чем ехать туда.

– То есть? – не понял его испанец.

– Ну хорошо. Представь – приехали мы с тобой сейчас в Александровскую слободу. Кто нас встретит? Какой-нибудь старший помощник младшего конюха. Что он нам скажет? В опричные записываться? Ступайте на задний двор снаряжение получать да топайте после этого на ристалище – воинские навыки оттачивать.

– Ну и что? Все равно возможность увидеть царя у нас будет. На пиры государь не только приближенных своих зовет, но нередко и простых воинов.