Книга Иисус - Жан-Кристиан Птифис

Марии». Согласно Никео-Константинопольскому Символу веры (IV в.), Он был «единственным Сыном Отца, рожденным прежде всех времен», «рожденным, а не сотворенным», «Духом Святым он воплотился от Девы Марии и стал человеком».

Эти утверждения относятся к области чудесного, как и Воскресение Христа. Они предполагают божественность Иисуса, Который своим рождением и смертью избежал общей для всех людей участи. Задача историка здесь сводится к изучению происхождения и основ такой веры. В какие времена эта вера возникла? Можно ли связать ее с еврейской средой или она ей совершенно чужда?

Здесь следует подчеркнуть два факта. Первый заключается в том, что невозможно свести девственное зачатие Иисуса к одному из древних мифов, повествующих о рождении героев или богов. Все эти легенды о спустившихся с небес существах или о телесной близости женщины с богом или мужчины с богиней не имеют к тому никакого отношения. В Новом Завете Мария представлена как единственный источник человеческого происхождения Иисуса, но нигде не говорится, что Бог — его биологический отец. Речь здесь идет о новом творении, а не о богосупружестве или теогамии[56]. А это уже так далеко от языческой мифологии.

Второй факт заключается в том, что девственное зачатие считалось в те времена столь же неправдоподобным, как и сегодня. Оно противоречило культурному контексту Ветхого Завета, где девственность воспринималась как нечто отрицательное. Именно потому обет Марии о вечной девственности (как он представлен в Евангелии от Луки) долгое время считался несовместимым с иудейским менталитетом, сводившим роль женщин лишь к продолжению рода. А потому имелись основания полагать, что все это — позднейшая выдумка. Вплоть до того дня, когда в одном из кумранских свитков не обнаружились упоминания об обетах целомудрия, возможных даже в браке. «Если девушка дала обет девственности без ведома отца, он может освободить ее от клятвы. В обратном случае он и его дочь связаны этим обетом. Если замужняя женщина дает такой обет без ведома мужа, он может объявить клятву недействительной. Если же он согласится на такую меру, то оба обязаны ее соблюдать». Это помогает нам понять удивление посвященной Богу девственницы Марии при известии архангела Гавриила: «Как будет это, когда Я мужа не знаю?» и удивление Иосифа, наследника рода Давидова, который думал тайно отречься от нее.

В поисках подтверждения идеи о непорочном зачатии Иисуса первые христиане наткнулись на отрывок из Исайи в греческой версии еврейской Библии (Септуагинта), который показался им пророческим. В отрывке, где в еврейской версии говорится о Мессии: «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил», в греческом переводе вместо этого говорится о «девственнице» (parthenos). Соответствующее слово на иврите ‘almâh переводится как «непорочная дева», что, несомненно, подразумевает девственность. Но этот отрывок из Исайи никогда не интерпретировался как означающий девственное зачатие. Так что Матфей нашел идею о непорочном зачатии не в Септуагинте, но ее текст удачно с этой идеей согласовывается.

Получается, что Матфей и Лука не сами выдумали идею о непорочном зачатии, а унаследовали ее из более ранних устных или письменных повествований и свидетельства Девы Марии. И они не смогли уклониться от такого изложения фактов. Хотя по тем временам в иудейском контексте это было скорее неудобным, чем выгодным, поскольку рисковало представить Иисуса как незаконнорожденного.

Что же касается Марка, писавшего свое Евангелие в Риме, то он не ощущал необходимости рассказывать о рождении и детстве Иисуса. Для него главным было возвестить язычникам о Его смерти и Воскресении. Однако то, как Марк повествует об изумлении жителей Назарета по поводу Иисуса, показывает, что он знал о Его непорочном зачатии: «Не плотник ли Он, сын Марии…» (Мк. 6:3). Ведь в иудейском обществе того времени царили патриархальные устои, и не было принято говорить, что кто-то происходит от женщины — всегда ссылались на мужчину, даже если он на тот момент умер.

Марк никогда не упоминает имя Иосифа. Так же как и святой апостол Павел. В своем Послании к галатам он пишет: «Когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены…» (Гал. 4:4). И не упоминает о существовании отца-человека. В Послании к римлянам Павел называет Иисуса Сыном Божьим, «который родился от семени Давидова по плоти и открылся Сыном Божиим в силе, по духу святыни…» (Рим. 1:3–4). Такие заявления наводят на мысль о том, что Павел, похоже, знал: Иосиф — не биологический отец Иисуса. Та же мысль встречается и в Евангелии от Иоанна. Именно так расценивают некоторые богословы один из стихов в начале его Евангелия о тех, кто родился «ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога» (Ин. 1:13).

К тому же до сих пор неизвестна точная дата рождения Иисуса в 7 г. до н. э. Визит волхвов, который, как считается, состоялся в декабре и произошел после обрезания (то есть максимум через восемь дней после рождения) и церемонии очищения в Храме. Действительно, через 40 дней после рождения каждый новорожденный должен был быть посвящен Господу, а его родители обязаны были совершить жертвоприношение. Что они и сделали, принеся в жертву пару голубей, что говорит о их скромном достатке.

Иисус истории и Иисус веры

По-своему излагая жизнь Иисуса, четыре Евангелия ставят перед собой задачу доказать идентичность и преемственность Иисуса из Назарета и Воскресшего Христа. И тем самым преградить путь вневременной духовности, не имеющей исторического обоснования. Для них Всевышний — не кто иной, как Назарянин, еврейский ремесленник, который родился, жил и умер в Палестине в I в. н. э.

Его жизнь являет собой пример и предмет для размышлений. Иисус предстает перед нами как удивительный и ошеломляющий пророк, как оратор, перевернувший все привычки и традиции, раздражающий, вызывающий тревогу и приводивший в ярость богатых, религиозную знать и могущественную верхушку иерусалимского духовенства, непоколебимых в своих убеждениях. Он общается с теми, кто находится на задворках общества, Он разоблачает религиозное ханжество. Иисус не является ни революционером в политическом смысле, ни проповедником морали. Если Он и призывает к ниспровержению основ, то лишь через посредство божественной любви, проявляющейся через Него самого. И делает это на жестком и необычайно суровом языке Апокалипсиса. Выданный первосвященниками Пилату, Он судим и казнен римлянами как нарушитель спокойствия.

Очень быстро Его ученики стали называть Иисуса Мессией, Христом или Иисусом Христом. Он и предсказанный пророками мессия из колена Давидова. Он и кроткий и смиренный Царь, который едет на своем осле, как описано у Захарии. Он и нежданный мессия,