Книга Рыцарь без позывного. Том 4 - Бебель

соблазнить Киару или перевербовать душевным разговором, но цепляться надо за что дают.

— Разумеется, для кого ты мог рисковать, кроме как ради бессердечной старой развалины… — разочарованно фыркнула ведьма, но вместо очередного потока презрения, выдала нечто менее ожидаемое. — Ну и откуда такое бешенство в глазах? Ты-то ведь еще жив!

— Надеюсь! Ибо если это загробная жизнь, то я сильно разочарован…

Пожевав губу, фиолетовая нехотя выдохнула:

— Я не ожидала что так случится. Получив отказ, твой охотник должен был просто удалиться восвояси, как и жужжал мне в уши всю дорогу… Ну кто заставлял его так пристально таращиться на тесак? Я ведь предупреждала, что отец бывает очень нервным… Конечно он заподозрил угрозу! А твой дурак и рад стараться… Будто у него был хоть шанс.

Поток бесстыжего вранья, заставлял прикладывать усилия, дабы не сломать челюсть от напряжения. Вовремя она мне флягу сунула, ничего не скажешь.

Чем больше ведьма «вовсе не оправдывалась», а «просто говорила как есть», тем сильнее мне хотелось достать где-нибудь плетку и как следует пройтись по старческой заднице.

Пока я утирал сопли горожанам, выстраивая очереди перед кабинетом, дед вовсю тряс стариной, поминая боевую молодость. Единственного свидания с потусторонним хватило, чтобы старик перековался из демоноотрицателя, в настоящего демонопоклонника, носясь по городу как одержимый и разнюхивая о происхождении «микрофонщика».

Как со смешком заявила фиолетовая тварь, старик едва ли не точь-в-точь повторил путь незадачливого антиквара. Только если Филлип стремился использовать неведомые знания, то северянин спешил их похоронить.

Пока я боролся с симптомами, старик ставил диагноз. И вердикт оказался неутешительным — вся эта херня, осады, заговоры, отравления, не более чем часть одного большого и долбанутого плана. Который пошел по елде, в момент когда одна горячая колдовская штучка стало еще жарче от встречи с костром при помощи контуженного лейтенанта.

Барон работал не один, антиквар работал не один, Киара работала не одна. Все ниточки вели в одну сторону.

Вранье лилось рекой, ровно до момента, пока фиолетовая не повторила позабытые слова Аллерии:

— Могут ведь у северян быть свои инспекторы? — пожала ведьма плечами, чертя скальпелем на камне веселую рожицу. — Уж очень он докучал своими вопросами. Живчик — для сушеной-то сливы…

Поразительно, но уже в который раз овечка в рыцарских доспехах оказалась права, пусть и промахнулась с адресатом. У Аллерии это постоянно, блеяние про честь и филосовские потуги заменяют ей зрение.

В принципе, я уже давно должен был догадаться что помимо основной профессии, у деда была и дополнительная. Слишком уж сообразительный, слишком часто оказывался там где нужно и когда не нужно. Да и бредни эти про барыню-боярыню… Охотник, это может и круто, но не до такой степени, чтобы держать его при дворе. А уж как князь к его словам прислушивался — в рот заглядывал. Наместником, опять же, поставил…

Блин, да даже Грисби на него с уважением смотрел! Чтож я такой слепой-то? Этот хрен одноногий меня дурил всю дорогу, а я в упор не видел!

— Ладно, окей, допустим ты не гонишь… — с каждым новым словом я все сильнее чувствовал себя дураком, желающим вновь оказаться обманутым, но остановится уже не получалось. — Но за каким дед к тебе-то приперся? Ты-то тут причем?

— Затем же, зачем и этот зазнавшийся заморыш — братец твоей молчаливой подстилки. Ну, почти затем же. Зазнайка кичился «открытиями трагической важности», выпрашивая то ли аплодисменты, то ли пирожок с полки. Видел бы ты его лицо — едва юбку со смеху не испачкала! А я думала, что наивнее тебя не бывает! Представляешь, недоумок впрямь верил, что раз мы позволяли ему снабжать нас материалом, то нам есть дело до его бредней. Однако, твой старик не лучше…

Филлип тыкал пальцем в дневник и делился результатами исследований, дед наоборот, тыкал пальцем в результаты и требовал дневники. Антиквар принимал «Айболита» за решение своих проблем, дед за корень всех бед, но в итоге оба обосрались одинаково.

Нет тут никаких союзников и врагов. Есть только Живорез.

Будь на моем месте кто-нибудь из местных, то услышав это прозвище он наверняка обосрался бы от ужаса. К счастью, я не настолько тяготею к здешним страшилкам и знаю лишь, что это сельский вариант Джека-Потрошителя.

Мол, сейчас об этом не вспоминают, но весь институт вшивых магистров и профессоров кислых щей — основан именно благодаря папашке Киары. Тот еще с сотню лет назад куролесил по континенту, препарируя все подряд, пока не умудрился сунуть скальпель в того, кого не следовало. Рорики не оценили жертвы своего родственника во имя науки и ушатали охреневшего физиотерапевта о ближайший столб. Таковы басни.

Пиявочник как-то обмолвился, что большая часть медицинских знаний почерпнуты именно из работ полумифического вивисектора-самоучки, что еще сильнее роднит его с дешевой карикатурой на Йосю Менгеле.

Будто до появления «Айболита» местные открытые раны кипящим вином лечили.

По-моему бред полный, ибо единственная болезнь, которую можно так вылечить зовется жизнью. Серьезно, от уксуса-то сознание едва не теряешь, какой нахрен кипяток?! Порохом и то прижигать опасно — сердце может не выдержать. Чем больше боли, тем выше адреналин, чем выше адреналин, тем сильнее он мешает кислороду в крови — тут и без исследований понятно. Достаточно буклет в аптечке почитать.

Хотя да, откуда у них аптечки…

Причина всего дурдома заключалась в том, что вивисектор был совсем не из местных. Он происходил из какого-то мелкого народишки, живущего у черта на рогах на другой стороне континента. Где не отморозки устраивают разборки с конелюбами, а песчаники с горцами. Там-то, вдали от феодалов, на забытых богом островках влачит жалкое существование насмерть зашуганное населением, трепещущее в ужасе перед человекоподобными тварями, типа Киары.

Несмотря на симпатичную внешность, она является чем угодно, но не человеком, ибо жрет не картошку с мясом, а боль со страданиями. В буквальном смысле — настоящий эмоциональный вампир, упивающийся садизмом и произрастающим из него сверхъестественной силой. Чем больше сунут иголок под ногти, тем дольше живут и сильнее становятся. Звучит столь же бредово, сколь и опасно.

Если бы не одно «Но» — кукуха у них не казенная.

Несмотря на кажущуюся вечную молодость, рано или поздно крыша дает течь, превращая «высших хищников» в параноидальных ничтожеств. Одни срываются с цепи, кидаясь на все живое, другие кончают с собой, третьи превращаются в гадящих по себя овощей, и далее по списку.

Причина такого финала неизвестна — кто-то грешит на некие проклятья, связывая свои