Книга Жестокий обман - Кейн Моника

Не ей.

— Почему? — рычу я. — Почему я должен делать для тебя все, что угодно?

— Потому что я чертовски люблю тебя, разве ты не видишь? Я не могла пройти через это. Я собиралсь тебе все рассказать.

Я перестаю двигаться, оставаясь в ней до упора и дергаю ее за волосы. Как будто я попадусь на самый старый трюк.

Я не знаю, что ответить. Я теряюсь в жаре ее тугой киски и ее совершенной плоти, но не могу поддаться ей. Пока не могу. Я набрасываюсь на нее, как волк на добычу, использую ее для своих извращенных нужд, как шлюху для себя.

Она принимает это. Потому что у меня здесь власть, и она это знает, но это не помогает сделать все это лучше.

Нет, это делает все намного хуже.

ГЛАВА 31

Бьянка

Потому что я чертовски люблю тебя, неужели ты этого не видишь?

Мое признание эхом отдается в голове. Даниил может мне не поверить, но это правда. Возможно, это самое реальное, что я когда-либо говорила ему.

Я люблю его, но он собирается убить меня.

Большая рука Даниила давит мне на спину, обездвиживая меня, а другая рука сжимает мое бедро. Его хватка граничит с болью, но я жажду этой боли, хочу отвлечься от бушующей внутри бури.

— Я доверял тебе, — выплевывает он. — Ты разрушила меня. Ты разрушила все. — Его грудь врезается в мою спину, и он обхватывает меня за талию, вбиваясь в меня с неумолимой скоростью. Ему нужны мои страдания, он хочет видеть, как я мучаюсь, потому что это все наказание, на которое он способен. Но это далеко не пытка. Это все, в чем я не знала, что нуждаюсь. Потому что это не дает мне думать о зияющей дыре в груди, где когда-то было мое сердце.

Без предупреждения он выходит из меня и поворачивает меня так, чтобы я оказалась лицом к нему. Двумя руками он поднимает меня на ламинат. Моя задница почти свисает с самого края, а ноги обхватывают его талию. Единственной опорой для меня служат две руки, поддерживающие меня сзади.

И тут он протягивает руку и срывает с моей шеи ожерелье со своими инициалами, бросая его на пол. Опустошение пробегает по позвоночнику и сжимает горло. Послание ясно. Я больше не принадлежу ему.

Он впивается в меня снова и снова, с такой силой, что я уверена: откидной столик, на котором мы трахаемся, сломается от его эмоций. Но меня это не пугает. Удовольствие прокладывает дорожку по моему телу, и я ненавижу себя за то, что так легко отвечаю ему. Даже после того, как он наказал меня — унизил — я все равно жажду всего, что он может мне дать.

Его глаза накаляются, и еще до того, как он произносит слова, я понимаю, что то, что он собирается сказать, разорвет меня на части и оставит клочья.

— Я готов на все ради тебя, — прохрипел он.

Его слова толкают меня к точке разрыва. Как и стол, стонущий под нами, я чувствую, что сейчас переломлюсь пополам. Эмоции выплескиваются из меня в виде резких рыданий. Все, что я могу сделать, — это уткнуться лицом в его шею и потеряться в знакомом ритме его тела, стремящегося к моему.

Теперь его толчки стали медленнее, не так мучительны. Он обхватил меня одной рукой, а другой зарылся в мои волосы. Наше тяжелое дыхание наполняет воздух, но энергия между нами изменилась. Это уже не просто трах в наказание, это горькая грусть. Это грусть по тому, что могло бы быть, но теперь уже никогда не будет.

Он тянется вниз, смахнув большим пальцем слезу с моего лица, затем проводит по влажной поверхности между моих ног. Он круговыми движениями работает с моим клитором, доводя меня до предела. Моя киска сжимается, и я вскрикиваю, прижимаясь к его шее. Даниил вскоре следует за мной, кончая с мучительным вздохом.

Когда он выходит из меня, он приказывает мне не двигаться. Он широко раздвигает мои ноги, наблюдая, как из меня медленно вытекает его сперма, а затем делает нечто неожиданное. Он опускается на корточки и ласкает мою киску, как будто это его последняя еда. Он делает это жестоко. Он посасывает и теребит мой клитор, его пальцы впиваются в меня ножницами, прежде чем он вытаскивает их, покрытые его семенем.

— Теперь лижи. — Прижавшись щекой к одному бедру, он дает мне свои пальцы, и я с жадностью поглощаю наши соки, пока он наблюдает, его глаза прикованы к тому месту, где мой язык обхватывает его гладкую кожу. Наш смешанный вкус настолько охуенно совершенен и грязен, что доводит меня до предела. Когда он, наконец, делает еще один жесткий щелчок языком по моему клитору, я кончаю, держа его пальцы во рту, а сердце — в горле.

ГЛАВА 32

Даниил

Лица моих братьев стоически спокойны. Вместе с Кирой и Джулианом мы собрались в нашем офисе, на последнем этаже нашей швейной фабрики в Бруклине, чтобы я мог рассказать им все. Все о предательстве Бьянки — ну, по крайней мере, все, о чем я знаю.

Высказывание этих слов почти уничтожает меня. Вскрывает меня, делает уязвимым, что я ненавижу. За эти годы я так хорошо научился не чувствовать, и теперь я понял, почему. Эмоции — это чертова сука. И что самое ужасное? Я все еще жажду ее прикосновений, ее улыбок, ее киски… как жажду следующего вдоха. Это настоящий головной трах.

— Черт, — наконец, пробормотал Андрей, сжимая руки в кулаки на столе. — Итак, давайте разберемся. Последние два года она сотрудничала с федералами, чтобы вычислить Эмилио, который, по ее словам, убил ее родителей, а когда ты на ней женился, федералы настояли, чтобы она шпионила и за нами. Типа "два по цене одного"?

Я киваю. Это звучит нелепо, когда он так говорит.

— Не то чтобы мы могли верить всему, что она говорит, но она показала мне свои сообщения с куратором из ФБР. Они не узнали ничего полезного о нашей семье, поэтому и теряли терпение с Бьянкой. Есть еще кое-что, — добавляю я, скрежеща задними коренными зубами. — Она попросила меня убить ее дядю.

— И зачем тебе это надо? — Джулиан скрестил ладони на столе перед собой.

— Потому что Эмилио готовится поиметь и нас. Федералы перехватили разговор Диаса о захвате наших морских путей.

Глаза Андрея вспыхнули.

— Что это, блядь, значит?

— Это