Telegram
Онлайн библиотека бесплатных книг и аудиокниг » Разная литература » Славута и окрестности - Владимир Резник 📕 - Книга онлайн бесплатно

Книга Славута и окрестности - Владимир Резник

49
0
Читать книгу Славута и окрестности - Владимир Резник полностью.

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 58 59
Перейти на страницу:
его Шломо, а я окрестил его Моисейкой, по бабелевскому герою. Он даже немножко шепелявил, как тот. Разговорился я с ним года три назад во время очередных похорон, пытаясь выяснить, какое отношение он имеет к усопшему. И он, как выяснилось, имел — он был родственником, другом и летописцем всех тысяч душ, лежащих на этом огромном, от горизонта до горизонта, тихом еврейском кладбище в Лонг-Айленде, похожем на поле проигранного сражения. Мы сдружились. Я частенько бываю тут — такая уж компания здесь собралась, что посоветоваться и подумать спокойно в тишине, вдали от непрерывного, непрекращающегося ни на секунду городского шума, я могу только здесь. Иногда я прихватываю выпить, и он никогда не отказывается, а закуску, после первой ошибки, привожу только в упаковке, и Моисейка каждый раз придирчиво её рассматривает, выискивая знак кошерности. Он водит меня по кладбищу, он знает тут всё и всех. Этот экскурсовод, проводник, этот плешивый и шепелявый Вергилий, может рассказать историю каждого, придавленного здесь тяжёлым камнем и смирно дожидающимся Суда. Он ведёт экскурсию, гордясь своим знанием и важностью, упиваясь моим вниманием и восторгом. Рассказывая, он увлекается, блеклые глаза под выцветшими кустистыми бровями вспыхивают, а голова, обычно склонённая на бок, выпрямляется на тощей морщинистой шее. Знание даёт ему могущество. Он правитель и летописец в этом царстве мёртвых, и, должно быть, представляет, что в день Суда он, именно он будет стоять у весов и зачитывать истории судимых.

Ах, какой он был рассказчик. Он носился по огромному кладбищу на своих тощих циркульных ногах, и я едва поспевал за ним, стараясь не упустить ничего из его поразительных историй. Он был поэт, этот странный, нескладный и не имеющий возраста щуплый еврей, в засаленной кипе. Он мог бы написать роман, десяток романов. Каждая из рассказанных и разыгранных им предо мной историй была готовой пьесой, античной трагедией, живой, человеческой драмой. То повышая голос почти до тонкого крика то, переходя на басовитый шёпот, он поведал мне историю взлёта и падения семьи Каценэленбогенов — феерию безумств, бешеных страстей, обманов, подлогов и самоубийств; трагедию Бейзохеров — смешавших во всём, что бы они ни делали, гениальность и сумасшествие; жестокую, как все трагедии дележа наследства, — и чем оно ничтожнее, тем страшней делёж — историю братьев Бутманов. Показал роскошные, красномраморные мавзолеи Зальцманов и Арье — потомков Менделя Крика, перебравшихся из растерзанной большевиками Одессы в Новый Свет со своими «молдаванскими» привычками и жёстко конкурировавших с «крёстными отцами» за право не соблюдать никакие законы. Он сочинял так вдохновенно, что я не вздрагивал и не протестовал, когда рассказывая историю семьи Мазиных, где дочь полюбила сына враждующего клана Кацев, он сбился и назвал Ребекку Джульеттой — не важно! Какая разница, как её звали!

Он любил их. Каждый камень, каждую выбитую букву на сером без позолоты граните он знал и любовно протирал своим огромным замусоленным платком.

— Вы хотите знать, как это было? — начинал он свою очередную историю, внезапно резко прервав свой бег у вросшей в землю невзрачной плиты. — Эту историю не знает никто. Из этой семьи не осталось никого, кто бы мог рассказать. Вот под этим камнем лежит последний из клана. У них записывалась и передавалась из поколения в поколение вся история их семьи, их почти двухтысячелетних скитаний чуть ли не со времён разрушения Храма. Он попросил, чтобы эти записки положили с ним в могилу — собирается предъявить их, когда придёт время. Я выполнил его просьбу, хотя это и глупо — Судья и так всё знает.

— Так, значит, вы хотите узнать… — снова начинал он.

— Да не хочу я, Моисей — не хочу я знать — кому нужно знание, немые факты? Я хочу почувствовать, попробовать на вкус, унюхать запах той эпохи, того времени, той жизни и понять — а мы-то те же? И если да, то почему? Почему мы такие же? Почему за прошедшие тысячи лет ничему не научились? Почему соблюдаем те же бессмысленные ритуалы и обрекаем себя вновь и вновь на повторение, на ту же «дурную бесконечность» бессознательного бытия. Как так случилось, что столько пережив и, казалось бы, поняв, мы не приняли, отпихнули от себя очевидные выводы и снова вернулись к тому, с чего начали тысячи лет назад?

— Вы так ничего и не поняли, — грустно сказал он.

— Нет, — честно признался я.

Поминки справляли в небольшом уютном кафе. Повар был бакинец, кормили вкусно, а спиртное экономные тётушкины наследники принесли с собой. Родственники, поначалу насильственно объединённые общей скорбью и кое-как сдерживающиеся на кладбище, выпив расслабились и завели свои привычные застольные свары. Из ресторана вышли почти врагами, но, прощаясь, вновь выказали печаль и взаимную любовь, пообещали «не забывать и чаще встречаться», и лишь рассевшись по машинам, дали волю своим чувствам, и всю дорогу до дома, перебивая друг друга, взахлёб сплетничали, жаловались и негодовали на родню.

А я к вечеру напился и чуть не подрался с новым Фаининым мужем. Внуки покойной тётушки растащили.

1 ... 58 59
Перейти на страницу:
Комментарии и отзывы (0) к книге "Славута и окрестности - Владимир Резник"