Книга Охотник на мафию. Часть 1 - Михаил Васильевич Шелест

и даже с некоторым ужасом «увидел», что к ранам весте с кровью и лимфой подаётся множество несмешивающихся друг с другом химических растворов. Самое страшное было то, что Юрий знал, что организму даёт каждый.

В тот раз Юрий отогнал видение, посчитав его наркотическим бредом. Однако он вскоре вернулся к наблюдению за потоками, так, как оказалось, что мозг Субботина был настроен на постоянное созерцание себя изнутри. Но Мамаев наблюдал за внутренними процессами отстранённо, опасаясь что-то изменить в настройках организма Субботина. Но, вероятно, что-то всё-таки изменил.

У него сильно болели раны – особенно раздробленная ключичная кость, которую хирург собрал из осколков – и Мамаев сконцентрировал всё своё внимание на этом участке тела. Болело зашитое сердце, раневой канал и главное, он мысленно это всё видел. Раны чесались и Мамаев их «мысленно» почёсывал, сначала осторожно поглаживая, а потом всё активнее. Зудело жутко и Юрий очень хотел, чтобы раны затянулись! И они затянулись. Да так, что и швы рассосались.

Когда это произошло, Юрий испугался, побоявшись негативных последствий, но негативные последствия не наступили. По крайней мере видимые.

Изучая Субботинское тело в зеркале, Мамаев, естественно, уже не видел шрамов, но он неоднократно наблюдал друга в обнажённом виде, так как бани они любили и посещали их многократно. Опять же, спину другу тереть вехоткой[2] приходилось не раз и не два. Так что со шрамами Субботина Юрий был знаком. И вот они исчезли.

С тех пор Мамаев частенько перед сном «пробегался» внутренним взором по своему организму и вскоре понял, что сбросить, или изменить его «настройки» не так-то просто. А ещё он понял, что сам Субботин этого делать не мог, ибо симпатическая и парасимпатическая нервные системы, - это организм в организме. Даже головной мозг её не контролировал напрямую, а через особые вегетативные образования. Центры же управления находились по обе стороны вдоль позвоночника. Мамаеву даже понравилось засыпать под мигание нейронов и движение симпатинов[3].

При дальнейших наблюдениях Мамаев заметил, что именно парасимпатическая система, включаясь в период его сна, – особенно ночью – «ремонтировала» организм, восстанавливая органы и регенерируя ткани. Именно факт того, что Мамаев мысленно своей волей активизировал одновременно обе системы, привел к ускоренной регенерации его организма.

В то время, как Субботинский разум выдерживал стабильные настройки, разум Мамаева потребовал заживления. И оно произошло. Потом система откатилась к «предустановкам», но Мамаев – ради эксперимента – порезал себе палец и снова своей волей заживил его. Однако во время заживления поднималось артериальное давление, что Мамаев и использовал для обмана врачей.

Так что, нервная система, как была под контролем разума Субботина, так и продолжала оставаться. Сегодня утром Мамаев в машине скорой помощи внёс корректировки по давлению и сердцебиению, а сейчас лишь поддерживал внесённые им изменения. Разум Субботина пытался вернуть всё «как было», а Мамаев то и дело менял установки.

Однако через тридцать минут после приезда в больницу он почувствовал, как под воздействием введённых ему медицинских препаратов давление стало падать. Мамаев перестал насиловать организм. Дело было сделано. Юрий позволил себе расслабиться и уснул.

* * *

Разбудил Мамаева Лисицын, «нагло» вытянув его левую руку, уложенную на подушку, и надев на неё манжет сфигмоманометра[4].

- Ты охренел? – спросил Мамаев. – Дай поспать. Десять часов полёта...

- О! – обрадовался врач. – Значит, оклемался уже.

- Оклемался-оклемался, - недовольно буркнул полковник.

- Вот и проверим...

Лисицын накачал нагнетатель и открыл клапан.

- Сто двадцать на восемьдесят. Пульс шестьдесят. Как себя чувствуешь?

- Нормально, я же сказал.

- И что это с тобой было?

- Да хрен знает. Вы – врачи, вы и разбирайтесь.

- Да? – спросил Лисицын и прищурился. – Я взялся тебя вести. Борисыч разрешил. Не против?

- С чего бы я был против? Только ты не мучь меня своими приходами. Нормально уже всё. Стабилизировалось.

- Это ты своими экспериментами организм раскачал. Я предупреждал тебя, чтобы не лез в вегетативку. Центральную можешь сколько угодно ковырять своими медитациями, а вглубь не лезь, Серёжа. Это я тебе, как доктор доктору говорю.

- Не лезу я никуда! Отстань! Сам не лезь, куда не надо! – сгрубил другу Мамаев и добавил одними губами. – Не пали малину.

Лисицын хмыкнул, и улыбнулся.

- Тут к тебе твои ломятся. За дверью стоят. Пустить?

- Одного, пусти.

- Ну, хорошо. Отдыхай. Витамины покапаем. Лекарство капать пока не будем. Понаблюдаем за давлением. Одноместную тебе сделаем к вечеру. За охрану я договорюсь.

- И хорошо.

Лисицын встал и вышел из палаты, в которую тут же вошёл коротко стриженый парень лет тридцати, одетый в классические брюки и рубашку с коротким рукавом. На ноги у него были надеты хорошо начищенные туфли чёрного цвета. Субботин заставлял своих подчинённых придерживаться классического стиля одежды.

- Как здоровье, командир? Заставил за тебя поволноваться.

- Всё в норме, Саша. Думаю, дня через три сбегу. Как у нас? Слышал, воюем?

- Да, так... Убитых, раненных нет. Синяки, шишки не в счёт.

- Ну, и хорошо. Приносить ничего не надо. Посижу на больничном рационе. Рацию мою захватил?

- Ага.

Охранник протянул «Кенвуд» Мамаеву и положил на тумбочку чёрный пакет.

- Тут зарядная станция и гарнитура.

- Сразу включи станцию в розетку. Рация будет на моём канале стоять. По пустякам эфир не засоряйте.

- Это понятно. Может охрану выставить?

- Обязательно. Работаем по схеме «охрана вип». С Андреем Юрьевичем согласуйте. Он утрясёт с руководством больницы. До вечера я здесь полежу, потом в отдельную палату переведут.

- Понятно, командир. Мы уже включились по этой схеме. Юрич в курсе.

- Ну и ладно. Всё. Работаем...

- Работаем...

* * *

Капыш не любил, когда его «елозят лицом об стол». Но сегодня был такой день. Раздражало то, что губернатор делал это хоть и улыбаясь, но с явным удовольствием.

- Да, развели вас, как лохов, майор. Вы почему не контролировали эфир? Мне доложили, что борт за тридцать минут до посадки оповестил землю о «чэпэ». И фамилию пилоты озвучивали.

- Да, кто знал-то? – скривившись, вопросил Капыш.

- Майор, ты охренел? – удивился губернатор. – А кто должен был знать? Я?

- Да, ладно вам, Евгений Иванович. Что меняет его госпитализация?

- Не понимаешь? – улыбнулся губернатор. – Его сейчас накачают лекарствами и полиграф ваш... Это если накачают... Но ты сам говорил, что парень занимается психотехниками. И хрен мы, что про него